Тем не менее я считаю возможным обратиться к Вам с просьбой сделать все возможное для обеспечения доставки этих грузов в СССР в течение мая месяца, когда это нам особенно нужно для фронта" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., г. 1, с. 56-57.].
Черчилль вынужден был считаться с просьбой главы Советскою правительства и с той позицией, которую, хотя и временно, занял президент США. В мае в Советский Союз были отправлены три конвоя - "PQ-14", "PQ-15" и "PQ-16".
В их составе было 83 транспорта. Не все они, к великому огорчению, дошли в наши северные порты. Так, из конвоя "PQ-14", затертого тяжелыми льдами севернее Исландии, 14 транспортов вернулись обратно, а одно судно погибло. Из двух других конвоев 10 судов погибли на переходе. И все же основная масса судов этих трех конвоев достигла портов назначения.
Кстати, о потерях. На войне они неизбежны. Тот же Черчилль, объявивший поход против отправки конвоев, но временно отступивший от занятой им позиции, в памятной записке генералу Исмею для начальников штабов, написанной в канун отправки конвоя "PQ-16", резонно заметил:
"Операция будет оправдана, если к месту назначения дойдет хотя бы половина судов".
В ходе проводки майских конвоев англичане потеряли два первоклассных крейсера - "Эдинбург" и "Тринидад".
Обстоятельства сложились так, что один из сотрудников нашей миссии оказался невольным свидетелем обеих этих трагедий, постигших наших союзников. Речь идет об инженеркапитане 2 ранга Сергее Георгиевиче Зиновьеве. И я позволю себе подробно рассказать его одиссею.
Где-то в конце апреля мне доложили, что С. Г. Зиновьев следует из Полярного в Англию на крейсере "Эдинбург".
Признаться, я ему позавидовал: путешествовать на таком крейсере - одно удовольствие.
Но оказалось, что завидовать-то и нечему. Впрочем, расскажу все по порядку, в той последовательности, как он сам мне поведал.
...В середине апреля 1942 года С. Г. Зиновьев, направлявшийся в Лондон, прибыл в Полярное. Вместе с ним были еще два офицера - Рогачев и Волков, следовавшие в США, где они должны были принять участие в работе советской закупочной комиссии. Командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко сообщил, что в ближайшие дни все они будут отправлены в Англию с конвоем "QP-11". Впрочем, сам конвой уже вышел из Мурманска и Архангельска в море, но в Кольском заливе стоял готовый к отплытию флагманский крейсер "Эдинбург". Тот самый крейсер, в трюмах которого находилось семь тонн золота, которое предназначалось для закупки оружия у союзников. На этом корабле советским офицерам и предстояло совершить переход.
Утром 27 апреля они прибыли на крейсер и представились его командиру кептэну Фолкеру. Это был опытный моряк, простой и приветливый человек. Совершенно иное впечатление оставлял контр-адмирал Бонхэм-Картер, командующий силами непосредственного охранения конвоя. Он принял советских офицеров сухо и, процедив сквозь зубы несколько ничего не значащих фраз, встал, давая понять, что аудиенция окончена. Выходец из аристократической семьи, Бонхэм-Картер с высокомерием относился к советскому флоту, к профессиональной подготовке его матросов и офицеров.
Я останавливаюсь на этой черте в характере адмирала не случайно, ибо она-то, на мой взгляд, и сыграла немаловажную роль в последующей трагедии флагманского крейсера.
Перед выходом крейсера в море в штабе Северного флота английского адмирала познакомили с обстановкой на пути следования, указали на карте районы вероятного появления немецких подводных лодок. Но Бонхэм-Картер выслушал эти предупреждения со скучающим видом. Его, адмирала "лучшего флота в мире", учат какие-то дилетанты!
- Кажется, нам предстоит нелегкая работенка, сэр? - обратился к нему командир крейсера, когда они вышли из штаба.
- Чепуха! - буркнул адмирал.- Надеюсь, вы не относитесь к информации русских серьезно?
Наши офицеры, сопровождавшие англичан, были удивлены этим пренебрежительным отношением к информации штаба Северного флота. Но, разумеется, этикет не позволил вмешаться в разговор.
Рано утром 28 апреля крейсер вышел в море.
Это был новый, мощно вооруженный корабль. Его спустили на воду в 1938 году в числе других крейсеров этого типа.
Водоизмещение составляло 10 000 тонн. Крейсер имел двенадцать 152-миллиметровых орудий, еще двенадцать - 100-миллиметровых, шестнадцать - 47-миллиметровых, 8 торпедных труб. В его ангарах помещалось 4 гидросамолета. Весь этот сложный боевой организм обслуживал экипаж, насчитывавший свыше 750 человек.
Корабль был сильно перегружен: кроме экипажа на нем находилось свыше 300 пассажиров - раненые английские и американские моряки, прошедшие курс предварительного лечения в госпиталях Мурманска и Архангельска. На борту были также летчики из Чехословакии, которые кружным путем добирались в Англию. Все каюты корабля были набиты битком, и советским офицерам едва нашлось место: их разместили в корабельной церкви, под верхней палубой по левому борту. Правда, потом, движимый законами морского и союзнического гостеприимства, командир крейсера уступил Зиновьеву свою каюту, а сам перешел в походную - на мостик.
Разумеется, при такой перегрузке крейсер не мог развивать свою обычную скорость 32,5 узла и двигался со скоростью не более чем 17-18 узлов.
В состав охранения конвоя "QP-11" входили также 6 эсминцев, 4 эскортных корабля, корабль ПВО и тральщики.
Все они вышли вместе с конвоем, который на этот раз состоял из 13 транспортов.
"Эдинбург" быстро нагнал конвой и занял свое место в походном ордере.
Была уже не полярная ночь, но еще и не день, а как бы вечерние сумерки - серые, мрачные, перечерченные косыми линиями непрерывно падающего снега. Ветер гнал темные гривастые горбы волн. Далее пятидесяти метров ничего не было видно. Казалось, что крейсер шел один среди этого снежного полумрака, который охранял его и другие суда от налетов вражеской авиации. Те, кто ходил с конвоем, обычно любили такую погоду.
Наши офицеры знакомились с кораблем. Как и полагалось, они надели спасательные пояса. Пока шли в зоне действий Северного флота, Зиновьеву полагалось быть на носовом ходовом мостике. Место это было недалеко от флагманской каюты - в случае необходимости Зиновьева могли тотчас пригласить для консультации. И хотя с мостика ничего не было видно, он знал, что где-то поблизости на этом первом этапе пути находятся два английских эсминца и два советских - "Гремящий" и "Сокрушительный" [Путь конвоев был разделен на две операционные зоны. Одна тянулась от Англии через Исландию до острова Медвежий (точнее, до меридиана 20 градусов восточной долготы), конвои здесь обеспечивались исклточительно эскортом из английских кораблей; вторая зона занимала пространство от Медвежьего до Архангельска, движение конвоев на этом участке прикрывалось английскими кораблями и нашими силами - подводными, воздушными, надводными.].
В 16.00 на корабле, как обычно, подавали чай. В катоткомпании Зиновьев оказался рядом с чешским полковником.
Они разговорились, и тот после чая пригласил советского офицера к себе в каюту. Зиновьев отказался, сославшись на то, что намерен выйти на мостик и ознакомиться с обстановкой.
Собственно, этот отказ и спас Зиновьева от гибели: каюта полковника оказалась неподалеку от того места, куда угоди л а торпеда. Не знаю, что в таких случаях срабатывает:
просто ли зигзаг судьбы или обостренное чувство опасности.
Не успел Зиновьев подняться на палубу, как раздался оглушительный взрыв и корабль накренился на левый борт.
Над машинным отделением поднялся густой пар, вспыхнул отблеск пламени. И тут же корабль снова вздрогнул - послышался скрежет металла, вопли, взметнулся огонь, и тяжко раненный крейсер замедлил ход [После войны удалось установить, что крейсер торпедировала немецкая подводная лодка "И-456" типа VII-C. Эта лодка в 1943 году была потоплена канадским корветом.].
Потом уже выяснилось, что первый торпедный удар пришелся по машинному отделению, а при втором ударе одна из торпед срезала корму, которая теперь держалась на верхних листах обшивки корпуса.
