- Что ты имеешь в виду?
- Ты так долго пытался выудить у меня сведения о моей принадлежности к намерьенам, и теперь, когда твое желание осуществилось, я хочу знать, что ты собираешься делать. Что тебе нужно от нас? От меня?
- Ничего из того, что ты не готова дать.
- Ты знаешь, - вздохнула Рапсодия, - из меня не получится хорошей намерьенки, к тому же я не слишком к этому стремлюсь. Ваш народ не может прямо ответить на вопрос даже ради спасения собственной жизни.
Эши не удержался от улыбки.
- Ты права, извини. Знаю, это раздражает, но тяжело бороться с наследственностью и недоверием, которое пришло после ужасной войны. Боюсь, все намерьены таковы, и я, наверное, один из самых худших.
- Что верно, то верно. Кто еще добровольно ходит, закутавшись в туманный плащ, прячась от людских глаз?
Его блестящие голубые глаза встретились с глазами Рапсодии.
- А кто сказал, что добровольно?
Она не сумела отвести глаз и сразу найти достойный ответ.
- Прости.
Она снова замолчала.
- Когда я в первый раз увидела твое лицо, я поняла, почему ты его прячешь.
- В самом деле?
Рапсодия задумалась над ответом. До тех пор пока он не скинул капюшон, она предполагала, что Эши скрывает какое-то уродство: следствие несчастного случая, ранения в сражении или родовую травму. Она даже сочувствовала ему, иногда Рапсодии тоже хотелось закрыть свое лицо, чтобы люди перестали на нее глазеть.
Она тщательно изучила свое отражение в зеркале, пытаясь понять, почему привлекает всеобщее внимание, и пришла к выводу, что ее кровь лиринглас придала ее внешности нечто непривычное и люди воспринимают ее как чужака. И хотя она не считала себя уродливой, пристальные взгляды заставляли ее испытывать неприятные чувства.
Но Эши не урод. Напротив, красоту его лица не могли скрыть даже чахлая бородка и нечесаные волосы. В нем было нечто аристократическое, несмотря на простую одежду и мускулистое тело. Не вызывало сомнений, что ему пришлось немало путешествовать - доказательством тому служили длинные сильные ноги. Широкие плечи, узкая талия и могучие руки, как у человека, много работавшего на ферме или рубившего дрова. Увидев зрачки его глаз, Рапсодия поняла, что Эши носит туманный плащ по необходимости, а вовсе не из тщеславия - за ним охотились очень опасные хищники, наделенные немалым могуществом. Страшная черная рана на груди убедила Рапсодию в истинности ее предположений. И хотя она мало знала Эши, у нее болело за него сердце.
Капли дождя с шумом ударяли о торфяную крышу, воздух в хижине стал влажным.
- Ты не ответил на мой вопрос, - наконец проговорила Рапсодия. - Так чего же ты от меня хочешь?
Он подошел к кровати, сел и внимательно посмотрел на нее.
- Было бы неплохо иметь тебя в качестве союзника. Как и твоих друзей, но прежде всего тебя.
- Почему именно меня?
Он слегка улыбнулся:
- Мне нравится сражаться, чувствуя рядом твое плечо.
Рапсодия расхохоталась.
- Ну, спасибо тебе, однако ты плохо разбираешься в воинах. Если ты намерен с кем-нибудь сражаться, то лучше Грунтора может быть только Акмед.
- Почему Акмед?
- Акмед... ну, Акмед обладает талантом. - Она решила, что и так сказала слишком много. - Но прежде чем я смогу стать твоим союзником, мне бы хотелось выяснить, с кем ты собираешься воевать. Ты можешь мне рассказать?
- Нет. - Ответ получился очень резким, и улыбки исчезли с их лиц. Извини.
- Вот почему мне трудно заключить с тобой союз.
- Я знаю. - И он тяжело вздохнул.
- А ты хоть кому-нибудь можешь довериться?
- Нет.
- Какая страшная у тебя жизнь. - Она провела пальцем по краю пустой чашки. - А тебе не кажется, что есть вещи, ради которых стоит рискнуть? Она говорила очень тихо.
- К сожалению, я не склонен к риску. И тем более теперь.
Повисла тяжелая тишина. Рапсодия посмотрела на огонь, потрескивающий за каминной решеткой, а потом перевела взгляд на Эши, чьи необычные зрачки с вертикальным разрезом еще сильнее привлекали к себе внимание в яр ком свете пламени. И что-то во взгляде этих голубых глаз вызвало у Рапсодии грусть, от которой защемило сердце.
- Но ты оставляешь такую возможность на будущее? - спросила она.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Рапсодия вновь посмотрела на свою чашку.
- Мое прошлое есть коридор с множеством дверей, которые я оставляю открытыми и не собираюсь их закрывать. Я никогда не запираю дверь, если в этом нет необходимости, в надежде, что все будет хорошо и я смогу вернуться. Может быть, сейчас ты не готов рискнуть, но такой день придет. Такое возможно?
Эши долго смотрел на огонь.
- Едва ли. Дверь не только закрыта, но и заперта. И за печатана.
Вновь наступила тишина. Рапсодия поставила чашку.
- Тогда нам следует придерживаться нашего договора и не говорить о Прошлом, - мягко сказала она.
- Согласен.
- Быть может, мне стоит в общих чертах поведать тебе о том, с чем намерена сражаться я и во имя чего бороться, и тогда, если наши цели окажутся близкими, ты будешь знать, что я твой союзник, и тебе не придется рассказывать о своих врагах.
Его лицо прояснилось, в глазах появилась надежда.
- Возможно.
- Хорошо. Во-первых, если ты собираешься сражаться с болгами и отнять у Акмеда Канриф, нам придется воевать друг с другом.
- Нет. Вовсе нет.
- Я так и предполагала, но лучше знать наверняка. Всякий, кто собирается обидеть ребенка, мой враг, то же самое могу сказать о любом невинном человеке, святом дереве лиринов или лиринском лесе. Я бы хотела, чтобы мир длился как можно дольше. Обычно я на стороне защищающейся, а не атакующей стороны, если только нет каких-то особых причин. Я готова кастрировать любого насильника или совратителя детей.
А в остальном, кто знает? Возможно, настанет день, когда я построю себе хижину в лесу, если лирины примут меня, и буду жить в мире, никому не причиняя вреда, занимаясь растениями и сочиняя музыку. Еще я бы хотела построить дом, где можно было бы исцелять людей, используя для этих целей мою музыку. Впрочем, я уже говорила: мне кажется, что мне не суждено пережить опасные времена, поэтому я не особенно рассчитываю на осуществление своих дальних планов. Скорее всего, я погибну, защищая то, во что верю, пытаясь сделать мир немного лучше. Ну, так мы союзники?
