Глеб

Глеб застыл на пороге комнаты в недоумении: «Как такое могло случиться? Со мной? В этой глуши?!» Он смотрел на молодую женщину, лежащую без сознания в кровати, и понимал, что срочно нужно ехать за Прокофьевной. Самому ему не справиться.

А четверть часа назад Глеб спокойно спал. Звонок мобильного посреди ночи в его сегодняшней жизни был чем-то совершенно из ряда вон выходящим. Глеб нащупал на тумбочке телефон, на экране высветилось время – без четверти три.

− Наташа? Что случилось?

Он выслушал прошелестевшие в трубке объяснения.

Что за ерунда? Какая такая больная? Куда мне здесь больная?

Времени на раздумья не было, Глеб быстро оделся и вышел из здания станции на перрон. Ночная тишина приняла его в прохладные объятия. К счастью, долго ждать не пришлось: уже через минуту огни поезда выхватывали мохнатые еловые лапы из тёмной стены леса.

Остальное произошло так быстро, что Глеб и глазом моргнуть не успел. Наталья с каким-то мужчиной выносили из вагона молодую женщину.

− Её нужно срочно показать Прокофьевне, − деловито распорядилась Наталья.

– Но… – возразил Глеб, – Что с ней такое?

Он растерянно смотрел на хрупкую, тёмноволосую незнакомку, на её тонкую кисть, которая как тряпичная свисала с Натальиного плеча.

«Сюр какой-то!», – подумал Глеб.

Объяснять, что произошло с пассажиркой поезда Наталья не спешила. Она перевесила женщину на Глеба.

– Девушку зовут Вера. Заносите, я принесу её вещи.

Наталья поспешила обратно в вагон.

− Куда несём? – спросил мужчина.

− В конец коридора, – кивком показал Глеб.

Кроме его спальни, на старой станции была только одна обставленная комната. Они уложили женщину в кровать. Пока Глеб достал из шкафа постельное, пока снял с больной толстую кофту и накрыл одеялом, Наталья уже вернулась с сумкой, и поставила её на пол.

− Наташ, ну что мне делать с ней? Вы уже утром будете в городе, довезли бы.

− Я бы повезла, но ей так плохо. Она сознание теряет. А тут знахарка твоя в десяти минутах. Я не знаю сколько у Веры времени. Не станет ли ей через час так плохо, что я посреди перегона не буду вообще знать, что с ней делать. Ты, Глеб, просто привези Прокофьевну. Она, сам же знаешь, со всем разберётся.

Глеб хотел возразить, но не нашёл подходящего аргумента.

− Всё, Глеб, времени нет, − сказала Наталья, нетерпеливо оглянулась на дверь, и добавила. – Утром позвоню. Извини, непредвиденные обстоятельства.

Через секунду Натальи и след простыл, а Глеб стоял возле кровати и смотрел на непрошеную гостью.

Вера, Вера… что мне с тобой делать?

Он потрогал её лоб.

Горячий, сухой. Нужно Прокофьевну везти.

Вера беспокойно заворочалась, но не очнулась.

Глеб не был подготовлен к «непредвиденным обстоятельствам». Такие обстоятельства никак не соотносились с мерным течением его жизни. Поэтому он и живёт в глуши, на старой станции, где уже много лет не останавливаются поезда. Он не ожидал Натальиного ночного вторжения, и поэтому растерялся. Когда же поезд уже исчез за поворотом, Глебу оставалось сердиться только на себя.

Попался, как глупый мальчишка!

Он покачал головой, взял ключи от машины и вышел из дома. Лес затих, словно ничего не случилось. От поезда не осталось ни следа, ни звука.

Вера

Несколько часов назад Вера стояла на пыльном перроне в родном городке. Ожидание с ней делили только голуби. Расчётливые птицы расхаживали по заплёванному асфальту и ожидали подаяния из семечек или крошек. Вера птичьего ворчания не замечала: она всматривалась вдаль. Оттуда должен был приехать скорый. Вот уже лет десять, как Вера хотела уехать из маленького сонного городка, в котором родилась, окончила школу, вышла замуж. Здесь прожила она все свои без малого три десятка лет. Уже через год-два после свадьбы, по ночам, лёжа рядом со спящим мужем, начала она слушать, как прибывают и отправляются поезда, как они уносят своих пассажиров куда-то вдаль, прочь от этого отравляющего спокойствием места.

Высокое солнце не знало пощады. Из-под завязанных в пучок кудрей за воротник медленно стекали капельки пота. Голуби уже перестали обращать на Веру внимание, окончательно в ней разуверившись.

Где-то вдали, за поворотом, раздался тонкий гудок. Сердце Веры забилось в груди. Затаив дыхание, она ждала, когда же поезд покажется из-за изгиба дороги. Тот самый спасительный поезд, который увезёт её отсюда навсегда.

Спустя всего несколько часов Вера сидела в купе, и с каждой минутой ей становилось всё хуже и хуже.

Какая ирония… Как же так получается? Я вырвалась, я решилась. Заболеть именно сейчас – какая несправедливость!

На Вериных щеках словно всё ещё полыхал жар полуденного перрона. Она старалась не двигаться, но пустая полка напротив всё равно плыла перед глазами.

Наталья

Начальница поезда Наталья Веденеева смотрела в окно, но не видела укутанных в седые сумерки пейзажей. Колёса поезда отсчитывали секунды, которые складывались в минуты. Времени Наталья тоже не замечала.

Кто-то глухо закашлял в соседнем купе. Наталья вздохнула и вернулась к незаконченному письму. Перечитала неровные строчки.

«Милый мой Ванюша!

Получила долгожданную весточку. Отчего, сынок, пишешь так редко? Знаешь же, я ночей не сплю, каждую минуту думаю о тебе. Как ты там? Всё ли хорошо?»

Из письма сына Наталья знала, что его часть находится в состоянии полной боевой готовности, однако пока ребят никуда не отправляли.

Но ведь это значит, что могут отправить в любой момент? И что же тогда?

Что тогда? Страшный вопрос наваливался на Наталью, становилось тяжело дышать, пока не стало совсем невмоготу. Никак было не выкинуть из головы мысль: «Что же тогда?». Думать об этом было страшно, не думать − невозможно. Холодным тугим комком сворачивалось сердце в груди. Наталья свернула письмо, поднялась и вышла в коридор.

Поезд спал. Наталья шла мимо одинаковых, как братья-близнецы, дверей. Это были те редкие мгновения её работы, когда коридоры пусты, а купе безмолвны. В другой день это было бы самое спокойное для Натальи время. Но не сегодня. Сегодня ей казалось, что если она додумает оборванную мысль о Ванюше, если найдёт верный ответ на вопрос о той страшной «готовности», то всё должно как-то да разрешиться. Как-нибудь да обойтись.

Мимо одинокой фигуры в коридоре четвёртого вагона Наталья уже было прошла мимо. И совершенно случайно, в последнее мгновение, взгляд её упал на стоящую у окна женщину. Наталья увидела серое измождённое лицо, глубоко завалившиеся глаза и распластанные по вискам завитки волос:

− Что с вами? Вам нехорошо?

− Мне что-то нездоровится, − с трудом, хриплым голосом ответила пассажирка.

От взгляда Натальи не укрылось, как тяжело она опирается на стену и как кутается, несмотря на жару, в длинную вязаную кофту. «Да ей, похоже, не просто нездоровится», − подумала Наталья.

Она бросила взгляд на часы. Почти час. А значит, остановка нескоро, впереди целая ночь.

− Идёмте со мной. В служебном купе есть аптечка, − сказала она.

Пассажирка тяжело оторвалась от стены, качнулась. Постояла с закрытыми глазами и только спустя пару секунд кивнула:

− Идёмте.

У себя в купе Наталья усадила больную на полку и в ярком освещении смогла её разглядеть. Глаза у пассажирки большие, необычного цвета, в точности зрелая черника. Тёмные брови вразлёт. Смоляные волосы в тугом пучке. Пассажирка оказалась моложе, чем показалось Наталье в полумраке коридора. «Красивая, − подумала Наталья. – Бледная только, как смерть».

Наталья достала пару подушек, уложила больную на полку и накрыла одеялом.

− Как вас зовут?

− Вера. – Ответила пассажирка слабым голосом.

− А меня − Наталья, − представилась Веденеева. – Можно на ты? – спросила она.