– Влюбиться в меня, – фыркнула Беатрис, и тут же добавила. – Шучу, профессор.

– Мы оба не старались понравиться друг другу, – Сэт улыбнулся, пытаясь скрыть неловкость. – Но ты первая женщина, которую из-за меня подстрелили.

– Не из-за тебя. Я допустила ошибку.

– Не считаю спасение собственной жизни ошибкой, – он рассмеялся, но вспомнил ее слова о больном ребенке, и его улыбка померкла. – Мы должны поехать к… Как его зовут?

– Люк. Команда Вальтера бьется над данными, которые Рэйвен скачал с твоего ноутбука.

Сэт покачал головой, поднялся и прошелся по комнате.

– Формулам требуются доработки. Вряд ли они что-нибудь сделают, не имея на руках образцов. Беатрис, я подозреваю, что в вашей крови сидел не совсем вирус. А если быть точным, совсем не вирус.

На мгновение в ее глазах мелькнул настоящий, живой интерес, но она опустила взгляд и не стала расспрашивать. Зато рассказала, что ей нужно было украсть разработки Сэта. То, что понадобился он сам, она узнала, когда их схватили в Канаде. На такое Беатрис не подписывалась, поэтому решила все сделать по-своему. Она спасла его.

– Я твой должник, – искренне произнес Сэт. – Как тебя зовут на самом деле?

– Мария.

– Откуда ты?

– Из России, – она улыбнулась. – Я родилась в Санкт-Петербурге. Там и жила до двадцати двух лет. Успела познакомиться с Екатериной Второй. Суровая тетка.

– До двадцати двух? Потом тебя обратили?

– Что за книжное слово – «обратили»? – усмехнулась она. – Ты же ученый.

– Глупость не лечится, – смущенно признался он. – Тебе нравилось в России?

– Я скучаю по ней.

– Мы могли бы поехать туда.

Он скрывался в небольших городах: в Штатах и Канаде. До этого нигде и не был, не считая нескольких конференций в Европе, где все достопримечательности созерцал из окна автомобиля по пути от аэропорта до отеля. Постоянная работа над проектами почти полностью лишила Сэта отпусков. Последним путешествием стала неделя в Мексике шесть лет назад. Он хотел побывать в России, но еще больше хотел сделать Беатрис приятное, и, судя по ее изумленному взгляду, ему это удалось.

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

В России Беатрис бывала редко. Сидя в такси, она со смешанными чувствами разглядывала улицы, которые помнила другими. Глядя на современный мегаполис, Беатрис вспоминала, каким он был в восемнадцатом веке. Перед ее глазами словно оживали события и люди, мелькали экипажи, слышался гулкий бой часов в родительской гостиной. В открытое настежь окно весной и летом врывался одуряющий аромат цветов из родительского сада. В этом саду и началась ее история.

Санкт-Петербург, Россия. Конец XVIII в.

– Мария, маменька просила, чтобы ты была готова к четырем пополудни. Его благородие граф ждать не изволят, – Катя просунула голову в дверь их спальни. Сестра не хуже остальных знала, что она предпочитает свое второе имя, на крайний случай – Мари-Беатрис.

Беатрис сделала вид, что Катя прозрачна, и до слуха ее долетает только мелодия, льющаяся из гостиной. Было бы чем прикрыть уши! Матушка всегда играла на рояле, когда волновалась. От этого кошмарного музицирования начинали волноваться окружающие, но сама она становилась спокойнее. Когда по суровому родительскому настоянию за рояль садилась Беатрис, она начинала с силой бить по клавишам наугад, глядя в ноты. Ее игра сопровождалась парой неизменных событий. Головной болью учителя и матушкиным: «Антоша, мне дурно! У нашей Мари никакого таланта!»

Совсем скоро Беатрис должно было исполниться шестнадцать. Родители дали свое согласие на ее брак со стареньким графом. Помимо лысины и большого состояния, будущий супруг обладал весомым титулом, был вхож в известные дома Петербурга и лично знаком с Императрицей. Беатрис не понимала, что ей делать в одной комнате со стариком, не говоря уж о постели, и его знакомство с Императрицей на это никак не влияло. Увы, родители были счастливы такой выгодной партии, и не хотели слушать возражений.

Тогда Беатрис решила сбежать. В помощники она выбрала себе гувернера младшего брата, француза, который сходил по ней с ума. Жан был худощав, прыщав, при виде матушки и отца начинал мямлить и запинаться, и желание мог вызвать разве что у жабы – исключительно из-за высокого душевного созвучия. Тем не менее он был единственным ключом к ее избавлению от «прелестного» будущего.

Беатрис щедро раздавала Жану мимолетные взгляды и поцелуи, от которых после его ухода отплевывалась и вытирала губы. Французу этого было более чем достаточно. Он ходил за ней хвостом и считал дни до побега. Зная нрав дочери, родители следили за ней очень пристально, поэтому приходилось вести себя достойно и послушно, дабы ни матушка, ни отец ничего не заподозрили.

На празднестве в честь их с графом помолвки народу было много. Родители отвлеклись, а самого графа заставить танцевать могло только волшебство, и Беатрис сбежала на балкон. Свежий ночной воздух показался бесценным даром.

Она удобно устроилась прямо на полу, на заранее припасенной подушке. Достала припрятанный здесь том стихов Никола Буало-Депрео2, и углубилась в чтение. Книгу она обнаружила в библиотеке отца: ее выписали из Франции вместе с другими, не догадываясь о содержании, потому как представить себе отца, читающего литературу такого толка, Беатрис не могла. Папа избегал всякого рода новизны и откровенности высказываний.

Шорох листьев заставил насторожиться. Она захлопнула книгу и подобралась поближе к перилам. Скорее всего, садовник опять выпустил пса прогуляться на ночь, хотя папа строго-настрого запретил ему это делать, особенно когда в доме гости.

На самом деле Беатрис надеялась на что-то более любопытное: например, на то, что кто-нибудь из гостей решил уединиться для поцелуев и не только. «Не только» манило ее с каждым годом все больше, но Катя при одном упоминании чопорно поджимала губы и говорила, что благородным девицам о таком говорить постыдно. Тем более что знала «об этом» она не больше самой Беатрис.

Она напряженно всматривалась в темноту и, наконец, увидела мужчину. На их садовника Григория не похож. Тот чернявый и сутулится все время, а этот высокий, светловолосый, статный. Лица в темноте не разглядеть, но ей представилось, что собой недурен. Что он тут делает?

Беатрис увидела, что кто-то из гостей смотрит в сторону балкона, а незнакомец повернулся и шагнул к ней. Она отчаянно замахала на него руками: с таким-то ростом его могли заметить из гостиной. Заметят его – и ее обнаружат. Она взобралась на перила, с трудом справляясь с платьем, перевалилась через них, плюхнулась к его ногам и разглядела что-то светлое в кустах. Розовые шелка и лиловые кружевные оборки на лифе. Кажется, она даже знала, кто там лежит. Ольга, племянница ее будущего мужа.

Беатрис подняла голову и посмотрела на незнакомца. Он был красив, но в его чертах таилось нечто хищное и жестокое. Она открыла рот, чтобы закричать, но под его взглядом передумала. Моргнула, а потом просто спросила:

– Зачем вы убили ее?

– Чтобы она не убила кого-нибудь еще, – ответил незнакомец по-французски. Он смотрел на нее так, будто знал о ней все и даже больше.

– Ольга? Да вы умалишенный!

Беатрис попыталась подняться, запуталась в платье, но у нее это все-таки получилось. Она доверяла ему.

– Кого она могла убить?

– Например, вас, – он шагнул ближе, беззастенчиво разглядывая ее. Кровь прилила к лицу, вспотели ладони, сердце забилось быстрее.

– Если я сейчас развернусь и уйду, вы не станете меня останавливать?

Она увидела промелькнувшее в его глазах удивление – мимолетное, едва уловимое.

– Вам хочется уйти?

– Да! – с вызовом ответила Беатрис.