- Ну давай, попробуй, сука! - взревел он, и его рев эхом отразился от стен Чаши и проник в глубь горы, отчего сидевшие там болги содрогнулись.
Без лишних слов он бросился к Помосту. Люди в ужасе отшатнулись: то была сама разъяренная мощь, семь с половиной футов натренированных мускулов, жаждущих смерти того, кто посмел оскорбить Рапсодию. В последний момент перед ним возник Акмед, и только он отделял прорицательницу от верной гибели, - стоявшие за спиной Рапсодии лирины поспешно расступились в стороны, как только завязался диалог между Энвин и Грунтором.
- Сержант, не унижай себя, - сурово сказал Акмед. - Она недостойна чистить твои сапоги. Не пачкай руки, разрывая ей горло, хотя она этого заслуживает. - Он посмотрел в лицо великана: Грунтор тяжело дышал от захлестнувшей его ярости, но изо всех сил пытался взять себя в руки. Казалось, еще немного, и он отшвырнет Акмеда со своего пути. - Я твой король, и я приказываю тебе.
- Недостойна? - послышался трубный голос. Энвин захохотала, и ее смех громом обрушился на головы собравшихся намерьенов. - Я, Королева намерьенов, победительница Великой войны, недостойна? Вот вам доказательство того, как ошибочны пророчества.
Услышав последние слова, Мэнвин ощетинилась и сжала кулаки. А Энвин продолжала:
- Мой народ, узри Трех, которые должны были спасти тебя от гнева невидимого демона. Посмотри, вот они перед тобой во всей своей красе. Первый - огромный урод, животное, по всей видимости сбежавшее из бродячего цирка! Рядом с ним - благородный лорд, Разносчик Смерти, наемный убийца, который, как шлюха, служит тем, кто платит, убивая без всякого разбора...
- Похоже, она имеет в виду меня, - подняв руку, перебил ее Акмед, обращаясь к толпе. Потом он повернулся к Энвин, замолчавшей от неожиданности. На лице короля фирболгов промелькнула насмешливая улыбка. О, извини, Энни, это было слишком самонадеянно. Вероятно, ты имела в виду себя? Несомненно, ты заслужила этот титул куда больше меня. Разносчик Смерти? Мои трофеи бледнеют перед твоими достижениями. Не я уничтожил четверть своего народа из-за домашней ссоры. Если бы Гвиллиам ударил посильнее и сломал тебе шею, удалось бы сохранить множество жизней и сейчас нам бы не пришлось выслушивать твой бред. Как жаль, что его рука оказалась недостаточно тяжелой. А теперь относительно шлюхи: это, пожалуй, не просто твой титул, но призвание. Кто еще не постеснялся продать свое королевство и лиринских союзников тому самому демону, который едва не уничтожил наш мир? И предоставить ему возможность повторить попытку, только для того, чтобы отомстить мужу? Ты законченная шлюха, Энвин. Сойди с Помоста и покинь мои земли, иначе я позволю Грунтору снести тебе голову с плеч, а твой череп мне пригодится в качестве ночного горшка.
В Чаше установилась полнейшая тишина; казалось, даже природа затаила дыхание. Лицо Энвин застыло в удивленной гримасе - за всю ее долгую жизнь никто не осмеливался говорить с ней подобным образом. Глаза Энвин превратились в щелки, она судорожно подбирала достойный ответ. Когда она заговорила, на ее губах появилась жестокая улыбка:
- Благодарю за титул законченной шлюхи, но, боюсь, я не смогу его принять. Поскольку он принадлежит данному сборищу. - Она повернулась к Рапсодии. - Подойдите, ваше величество, и...
- Хватит! - Голос Эши громом прокатился по Чаше, поддержанный живущим в его крови драконом. Он понимал, что сейчас произойдет, и был готов умереть сам или убить Энвин, лишь бы это предотвратить. Он обратился к прорицательнице Настоящего: - Ронвин, кто сейчас Королева намерьенов?
Хрупкая прорицательница подняла глаза к небу, не обращая внимания на толпу людей, которая, затаив дыхание, ждала ее ответа.
- Сейчас у намерьенов нет Королевы, - проговорила она, словно во сне, заблудившись в коридорах собственной души.
- Так сказала прорицательница Настоящего, слово которой закон! вскричал Эши. - Друзья мои, сейчас у намерьенов нет Королевы! Твои притязания отвергнуты, бабушка!
75
Толпа разразилась радостными криками. Энвин потеряла дар речи, она посмотрела на Акмеда и Эши, обменявшихся заговорщицкими взглядами невольных союзников.
- Молчать! - рявкнула она, и радостный гул слегка утих. - Вы жалкие оборванцы, лишенные вождя, не способные увидеть королевскую кровь. Вы слушаете предателя, который стал королем чудовищ.
- Ты ошибаешься, - жестко перебила ее Элендра. - Здесь любой способен отличить предателя. Отступись, Энвин, избавь себя от дальнейших унижений. Совет собрался для того, чтобы воссоздать уничтоженное тобою, восстановить доверие, разбитое тобой и Гвиллиамом. Трое избавили эту землю от демона, за появление которого несешь ответственность только ты. Если бы ты была достойным правителем, то не стала бы продавать нас ф'дору ради достижения своих жалких целей. Оставь нас и удались в свою пещеру. Ты принадлежишь Прошлому во всех смыслах.
Энвин медленно повернулась на голос Элендры. Очевидно, слова лиринской воительницы привлекли ее внимание. Вновь установилась тишина. Прорицательница смотрела в глаза Элендры с искаженным от ненависти лицом.
- И это говорит так называемая лиринская героиня, - насмешливо проговорила Энвин и презрительно рассмеялась, увидев, как затрепетали ноздри Элендры, а в глазах загорелись опасные огоньки ненависти. - Как интересно. Если уж рассуждать о предательстве, тебе следовало бы помалкивать, Элендра, чтобы никто не начал разбираться в твоих поступках. Вижу, что ты не только труслива, но и глупа.
Раздались возмущенные крики протеста, в основном от представителей Первого флота и лиринов, но Чаша вдруг завибрировала, поглощая звук. Энвин вновь удалось привлечь внимание толпы, и она это прекрасно понимала. В ее глазах засверкало торжество, и она подошла к западному краю Помоста.
Она воздела руки к небу, словно вбирая в себя энергию солнца. Потом указала на Элендру и рассмеялась громким презрительным смехом.
- Ты жалкая лицемерка, - сказала Энвин, глядя на Элендру сверху вниз.
Толпа, собравшаяся вокруг лиринской воительницы, невольно отшатнулась от нее. Элендра оказалась одна в центре круга. Кровь Рапсодии вскипела, и она попыталась сойти с Помоста: если никто не готов поддержать Элендру, она сама встанет с ней плечо к плечу. Но ее ноги, казалось, приросли к камню, и она не могла двинуться с места.
