У неё не было сверхсил, как в аниме. Не было — и всё тут.

Ария медленно, неуклюже встала. Стоя, она представляла из себя ещё более кошмарное зрелище. Как будто начался зомби-апокалипсис. Она медленно шла к Тсуне, но той было почти всё равно — она знала, что, если что, она выпустит пламя ещё раз. Ария не была опасна. От неё не надо было защищаться.

Надо было придумать, как остановить смерть бога.

Как — Тсуна не знала.

Кто она — и кто бог, ну, серьёзно?

Ария дошла, протянула к ней руку — но Тсуна, не глядя, ударила льдом. Ария застыла, замороженная.

И тут — осенило.

Лёд.

У неё же есть лёд.

Не факт, что это могло помочь, но…

Тсуна встала, подошла к медленно крутящейся спирали. Положила руку — на голову одной из выгнутых человеческих фигур. И снова выпустила лёд, весь лёд, что накопился в ней за недолгие годы её жизни. И будто бы ей самой становилось от этого легче — вот странно. Меч замёрз так, что лёд покрыл всю видимую его часть. Она надеялась, невидимую — тоже, хоть немного.

Когда выдохлась, когда заболели обмороженные руки, когда больше не смогла держать — отпустила.

Меч — о чудо — остановился. А потом — рассыпался на мелкие-мелкие осколки, которые разлетелись мелким-мелким блестящим снегом. Только — чёрным. Чёрным блестящим снегом.

Тсуна осталась одна.

Совершенно одна.

Посмотрела наверх — облака будто бы рассеивались, но что в них, что за ними — было совершенно непонятно. Сказала:

— А можно меня обратно?

И растворилась во тьме и небытии.

Последняя её мысль была о том, что она могла напрямую пообщаться с богом — а попросила только… ничего.

========== Часть 27 ==========

Очнулась — открыла глаза. Открыла глаза — обнаружила перед собой белую-белую голову, фиолетовые глаза, бледное, как мел, лицо.

Лицо тоже обнаружило, что она очнулась.

— Чтоб я ещё хоть раз тебя куда-то отпустил, — прошипело оно.

Тсуна поморгала. Осознала: Бьякуран. Это был Бьякуран. И он… беспокоился?

— Ты что… волновался? — хрипло спросила она.

Матерился Бьякуран долго и со вкусом. Основная мысль его вдохновенной речи, правда, была проста: да, конечно.

Потом заткнулся. Тсуна молчала.

Он смотрел на неё странно: очень внимательно, немного зло, но при этом… нежно?

— Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, — мягко сказал он. — Только честно. По-настоящему честно.

— Да? — спросила Тсуна, думая о том, как странно это слышать.

Он замолчал ненадолго, будто решался, а потом спросил:

— Можно после Конфликта Колец я на тебе женюсь?

— Зачем? — удивлённо спросила Тсуна.

Да, вот этого она совсем не ожидала.

— Ну, — криво улыбнулся Бьякуран, — если я сейчас признаюсь тебе в безумной любви, ты же мне не поверишь.

Где-то она это уже слышала.

— А, — поняла вдруг. — Чтобы Вонгола вошла в Миллефиоре? Конечно, женись. Только… а если я проиграю?

— Кольца всё равно примут только тебя. Даже если проиграешь, они всё равно будут твои.

— Почему ты так в этом уверен?

— Это… долго объяснять. И сложно.

— Но всё равно попробуй?

— Тебя устроит то, что в других мирах они приняли тебя?

— Но ведь есть и миры, где они меня не приняли?

Бьякуран не ответил. Вздохнул.

— Врачи сказали, что с тобой всё в порядке. Ты просто по неизвестным причинам потеряла сознание. Мне сказали, что ты упала, выстрелив в Арию. Что было на самом деле?

И она рассказала Бьякурану, как всё было. Он хмурился и хмурился, слушая её рассказ, и задумался надолго, молча глядя ей в лицо.

Додумал. Просиял.

Сказал, радостно и легко:

— Ты золото, Тсуна. Ты наиценнейшее в мире золото.

Слышать такие слова почему-то было горько до слёз. Тсуна сама не знала, что это за чувство, но еле-еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

И Бьякуран, конечно же, это заметил. Вот почему он такой внимательный? Особенно когда не надо…

— Тсуна? Что случилось?

Она промолчала. Сдерживать слёзы становилось всё труднее и труднее.

— Тсуна? Что я не так сделал? — Он смотрел на неё со странным испугом. Потом вдруг лицо его прояснилось, как будто он что-то очень важное понял. — Тебе просто никто никогда ничего подобного не говорил, — со странной твёрдостью сказал он. — Ты и представить себе не можешь, что кто-то может тебе такое сказать. — Он вздохнул. — Где ж я тебе психотерапевта-то найду?..

Сказал всё это — и обнял её. И дальше Тсуна уже рыдала — и рыдала в его белую-белую кофту, и очень стыдилась того, что пачкает ему одежду, но он всё никак не отпускал её от себя, даже когда она пыталась выбраться, а не плакать у неё совсем-совсем не получалось.

Наверное, встреча с Арией в ином, божественном мире задела что-то в ней слишком сильно. А иначе она совсем не могла понять, почему же сейчас она плачет.

========== Часть 28 ==========

За конфликтом колец они наблюдали чуть ли не с поп-корном. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Савада Тоши был из тех редких в Намимори людей, которые драться не умели. О, нет, сам он так не думал. У него была своя небольшая банда, и они занимались тем, чем молодёжь их возраста и моральных принципов обычно и занимается: грабежом и насилием. Собственно, запугивать и избивать Тоши умел прекрасно. Иногда они встречались стенка на стенку с подобными же ребятами из Кокуё и других мест, и это было уже больше похоже на настоящую драку. Но — тоже не совсем. Тоши и его парни прекрасно знали, кого трогать не стоит. Они знали, кого охраняют якудза, кто сам по себе опасен, кого охраняют эти сами по себе опасные личности. Они прекрасно понимали, куда с их силами лезть не стоит. Одним словом, Савада Тоши, самый золотой из золотых мальчиков Намимори, драться не умел. И даже Реборн не смог исправить это до конца.

У его хранителей дела обстояли немножко лучше. У некоторых. У троих. Гокудера Хаято, Сасагава Рёхей и Рокудо Мукуро, который, как выяснилось, и стоял за почти воскрешением Хром Докуро, драться умели.

Ламбо Бовино был маленьким-маленьким ребёнком, он даже не понимал, что происходит. Бедное дитя. Тсуне было очень жаль его, но спасти она его не могла. Да и если бы могла — не стала бы. Это Намимори, детка, это Намимори, и тут, если ты слаб и беззащитен — ты умираешь. Семья Бовино должна была понимать, куда они отдают своего ребёнка. Вряд ли они не понимали. Ламбо Бовино убит Леви А-Таном? Это проблемы Реборна, Савады Тоши и семьи Бовино. Да, ей жаль. Но это не её проблема. Дождь и Облако тоже были убиты, но их Тсуна уже не жалела. Реборн не нашёл приличных хранителей. Это были парни из банды Тоши. Тсуна даже не помнила их имён. Тсуна их не жалела. Вария — тем более. Отряд матёрых убийц воспринимал эти бои как издевательство. Реборн ещё не знал, а Тсуна уже знала: дон Тимотео был ими похищен и убит. Только кольца отделяли их от Вонголы.

Вот — последний бой. Бой Неба. Избиение младенца — Савада Тоши драться не умел. По сравнению с Занзасом — совсем. Было жаль. Не брата, конечно, нет. Маму. Она его всё же любила. Она расстроится.

Но — Занзас его не убил. Почему-то. Ну как, почему-то. Тсуна неожиданно даже для себя догадывалась: он понимал, что кольца могут его не принять. Вот победить — победить для него было делом чести. А кольца… Ну, он догадывался.

И, не смотря ни на что, он любил Вонголу. Как это ни странно, он хотел, чтобы она существовала. Он понимал, что наследник должен быть. Хоть какой-нибудь, хоть плохонький. Наследника, даже плохонького, при большом желании и огромном старании можно направить, можно заставить, можно даже, наверное, научить. Но — он должен быть.

Занзас его не убил.

А кольца его не приняли. Тоже — не приняли.

Всё как и говорил Бьякуран. Даже странно.

И так странно видеть ошарашенного, шокированного Реборна. Странно видеть ошарашенного, шокированного Емитсу — прилетел посмотреть на успехи сына, а сын… а сын, как всегда, безуспешен. Интересно, как он отреагировал на отсутствие Тсуны и Наны? Точнее, на отсутствие Наны — Тсуна при нём почти никогда не присутствовала.