Этот призрак был рыжим и очень милым. Он был очень похож на паренька, тихо жавшегося около своей гордой подчинённой, и также чем-то неуловимо походил на Джотто.
Примо внимательно на него посмотрел, улыбнулся и сказал:
— Ты совсем не изменился, Козарто. Твой потомок откопал-таки кольца Шимон?
— Ты тоже. Да, я теперь тоже могу появляться призраком. Джотто, э-э… Можно тебя попросить об одолжении?
— Спрашиваешь!
— Тогда… Мой потомок только-только собрал семью, а твоя Наследница многого уже достигла. Можно она возьмёт опеку над моим потомком?
— Разумеется, она будет только рада! Эй, потомки, никто никого не предавал и не уничтожал, мы вам потом расскажем эту грустную историю… Когда закончите с кольцами и Грехом. Вонгола, советую вам сменить название, вы недостойны так называться, будучи по уши в грязи. А без колец — ещё и не можете.
И Джотто, подхватив Козарто Примо, исчез.
Первым отмер рыжий мальчик, босс Шимон. Он тихо проговорил:
— Это была не иллюзия…
Без него все и так уже это поняли, и когда очнулись от шока высокая девушка и Тсунаёши, то они просто разом вопросили:
— Кто нас там должен взять под опеку?!
— Кого это мы там должны взять под опеку?!
Потом они как-то обречённо поглядели друг на друга, разом махнули типа «потом разберёмся» и обернулись к Вонголе.
Сзади кое-кому уже надоел весь этот цирк.
— Эй, мусор, гоните Грех и кольца. Мелкая, разбирайся быстрее, я спать хочу.
====== Часть 16 (Дополнительная) ======
Тсуне — биологически шестнадцать.
Этим вечером Тсунаёши снова зависла в лаборатории. Вернее, уже ночью. И ладно бы по своей воле зависла, но нет.
Верде. Уже больше года, как Тсуна была в него влюблена. Да, влюблена. Глупо и безответно. Как школьница, ей так казалось.
Теперь она уже это точно знала. Сначала она только удивлялась жару внизу живота и желанию глупо улыбаться, возникающим при виде учёного. Потом поняла, но не могла никак принять, да и сейчас не может. Тогда она старалась делать вид, что всё в порядке. Но потом Наги её спросила, почему она всегда слегка краснеет, когда разговаривает с Верде. И всё изменилось, девушка стала его избегать.
Но интуиция давно нашёптывала ей, что Верде наверняка что-то заподозрил, и надо бы эти подозрения подразвеять. И вот девушка осталась с ним разбираться с одним экспериментом. И влипла, ведь если уйти прямо сейчас, то учёный наверняка обидится, и неважно, какой будет отговорка. Поэтому сейчас девушка старательно делала вид, что что-то делает, пыталась не выдать себя, но всё же украдкой любовалась мужчиной. Она понимала, что лучше не надо этого делать, но никак не могла отвести взгляд — это было сильнее её.
Вдруг Верде отвлёкся. Откинулся на спинку кресла и обернулся к девушке. Тсуна, задумавшись, не успела надеть на лица маску спокойствия. Вздрогнула, как-то испуганно смотря на мужчину. Конечно, быстро справилась с собой, но было уже поздно.
— Тсунаёши, что случилось?
— Ничего! С чего ты решил?
Девушка очень постаралась, чтобы её голос звучал спокойно и уверенно, но получилось показать только раздражение, а в глазах и вовсе было видно волнение и даже лёгкий страх.
Верде, разумеется, всё это заметил. Ему сразу захотелось обнять Тсуну и прижать к себе, и извиниться, и поце… И ещё много чего, но об этом он предпочитал пока не думать. Ведь эта светлая девочка, которую он любил ещё тогда, когда был Аркобалено, сейчас наверняка на него обижена! Он просто боялся, что Тсунаёши его не примет и не поймёт, но зато наверняка будет сочувствовать и волноваться… А может, она даже и испугается, да к тому же, она биологически совсем ещё ребёнок, а до проклятия у неё ни разу не было даже намёка на отношения с кем-то. Этого Верде не желал, пожалуй, больше всего на свете.
В общем, ему надо было понять, что случилось, и, скорее всего, извиниться, но при этом ни капли не показать, что он к ней чувствует. Задача сложная, но он решил хотя бы попробовать:
— Тсунаёши. Во-первых, ты думала, я не замечу, что ты стараешься меня избегать? Во-вторых, ты, наверное, сама этого не замечаешь, но ты вздрагиваешь всегда, когда я тебя касаюсь. В-третьих, ты разговариваешь со мной так, будто я тебе мешаю одним своим существованием. Вывод: я тебя чем-то обидел. — тон получился немного обвиняющим, и, заметив нарастающий страх в глазах напротив, Верде сразу попытался исправиться: — Я не знаю, что я такого сделал, но, если так, то прости, я не хо…
— Нет, всё в порядке! — Тсуна почти сорвалась на крик, и, услышав свой голос, попыталась сделать несколько шагов назад. — Ты меня ничем не обижал, просто…
Тут девушка заметила в глазах мужчины что-то странное, и вдруг остро поняла, что отвечать ей нечего. Резко осеклась, тщетно стараясь выдумать что-либо, но мешало бешено стучащее сердце. Потом плюнула на всё, развернулась и побежала.
И не заметила, как учёный подорвался за ней.
Добежала она только до порога собственной спальни. Дальше — о врождённая неуклюжесть — помешал порожек. Тсунаёши проехалась носом почти до кровати, чуть не взвыв — рукой ударилась о стенку. От боли чуть не брызнули слёзы, но тут девушка почувствовала, как её подняли чьи-то нежные руки. Усадили на кровать, развернули лицом к себе.
Верде с полминуты обеспокоенно вглядывался в лицо девушки, потом понял, что она жива и ушиблась несильно, расслабился насчёт этого, только взял её ударенную руку и чуть погладил. Спросил для удостоверения:
— Ты как, цела?
— Д-да…
Тсуна попыталась улыбнуться, но у неё не получилось. Она нервно облизала губы и снова попыталась придумать, что сказать Верде. Но у неё снова не получилось, ведь её любимый был сейчас так близко…
И тут на помощь девушке, наконец, пришла интуиция. Так же, как и тогда, с Вендиче, Тсуна плохо поняла, что сделала. Она просто потянулась к Верде и уткнулась носом ему в грудь.
Учёный был очень удивлён, но также и обрадовался, ведь не каждый же день тебя сама обнимает любимая девушка, к которой ты даже и подойти боишься. Поэтому он просто сомкнул руки на её спине, а секундой позже прижал к себе и уткнулся носом в её волосы. Тсуна пахла карамелью, чуточку корицей и ещё чем-то сладким. И это что-то сладкое вдруг заставило Верде понять: он без этого жить не сможет. Без этого запаха, без этих объятий, без этой девушки. Он понял, что если не признается ей сейчас, то позже не простит себе этого.
— Тсунаёши… Я люблю тебя. — он прошептал это очень тихо, надеясь, что девушка не услышит, обманывая себя. Ведь это так сложно, хотя иногда и кажется, что очень легко.
Но она услышала. Вскинула голову, посмотрела ему в глаза с удивлением, недоверием и просто безграничным счастьем.
— Правда?
— Да.
Верде с удивлением и безграничной радостью смотрел, как Тсуна буквально расцветает на глазах. Как сама тянется к нему, так светло улыбаясь. Как кладёт свои горячие ладони на его плечи… И как неуверенно замирает.
Он сам наклонился к ней. Он целовал её очень нежно, передавая ей все свои чувства, и как бы извиняясь за такое долгое непонимание. Губы девушки были горячими, мягкими и податливыми, хотелось целовать их вечно.
Тсунаёши посмотрела в глаза мужчины. Она понимала, что это не обязательно, но всё же тихо сказала, оторвавшись от его губ:
— Я тоже… Я тоже тебя люблю. — и сама снова потянулась к его губам, чтобы опять почувствовать всю его безграничную ласку.
Но Верде скоро оторвался от её губ, лишь чтобы перейти на шею. Он провёл дорожку поцелуев до ключицы, оставляя там пару небольших засосов. Неуверенно взялся за верхнюю пуговицу рубашки, посмотрел на Тсуну, как бы прося разрешения.
Девушка, увидев в глазах мужчины желание и мольбу, только улыбнулась. Нежно провела ладонью по его щеке, спустилась на шею, а потом рывком расстегнула сразу три пуговицы. Она прочертила пальцем путь до соска, обвела по кругу горошину. Сказала:
— Мне не шестнадцать, мне двадцать восемь.
