Разумеется, Нидерландская республика – не единственная страна или область, заработавшая среди нынешних историков репутацию локомотива технического прогресса. Вольфганг фон Штромер объявляет Нюрнберг центром «промышленной революции позднего Средневековья», ссылаясь на то, что там появилось немало инноваций в горном деле, металлообработке и точной механике[7]. Венецию и Ломбардию признавали самыми технически развитыми европейскими государствами начала XVII в.[8] Легко вспомнить и другие примеры. По мнению Джоэля Мокира, «центр научно-технического притяжения» в Европе постепенно перемещался из одной страны в другую, «пребывая то в Италии, то в южной Германии, то в Нидерландах, то во Франции, то в Англии, то снова в Германии»[9]. И ни одна из этих стран, подчеркивает ученый, не смогла стать лидером навсегда. Согласно правилу, которое Мокир называет «закон Кардуэлла», в аспекте научно-технической мысли ни одна «нация» не оставалась «особенно продуктивной иначе чем краткий, по меркам истории, период»[10]. Все лидеры рано или поздно переходили во второй эшелон. Ричард Нельсон и Гэвин Райт утверждают, что даже США, в XX в. принявшие эстафету от Европы, к началу 1990-х гг. стали утрачивать лидерство в научно-техническом развитии[11].
Наша книга посвящена развитию технологий в Нидерландах до 1800 г. Эта тема важна по нескольким причинам. Первая причина – в том, что история Нидерландов в период позднего Средневековья и начала Нового времени дает хороший пример изучения того, как приобретаются и утрачиваются лидирующие позиции в научно-техническом прогрессе. Я считаю, что вопрос, отчего то или иное общество в некоторый исторический период занимает или утрачивает позицию лидера в научно-техническом развитии, – один из важнейших в истории технологий, поскольку он позволяет нам понять базовые условия, от которых и сегодня могут зависеть процветание и упадок технического творчества, подводит к самой сути этого направления исторической науки. Так как в глазах историков из XX столетия (а равно и в глазах современных наблюдателей) Нидерланды представляют собой идеальный пример страны-«лидера» в техническом развитии, изучение их технологического подъема, лидерства и упадка поможет понять, какие условия необходимы для достижения технологического превосходства. Кроме того, случай Голландии интересен еще и тем, что пика своего технического лидерства страна достигла в XVII – начале XVIII столетия. Этот период точно совпадает с ранним Новым временем – эпохой, которая доныне остается сравнительно малоизученной в аспекте истории технологий. Таким образом, изучение технического лидерства Нидерландов может углубить наше понимание этой эпохи и расширить знания о том периоде развития научно-технической мысли, который мы пока недостаточно хорошо знаем. Наконец, последняя причина, почему изучать техническое развитие Нидерландов в ту эпоху особенно важно, заключается в том, что выход страны в лидеры технологий частично совпадает с периодом небывалого процветания голландской экономики, так называемым голландским золотым веком. Приблизительно в 1580 – 1670 гг. экономика Нидерландов достигла наибольшего подъема[12]. Частичное совпадение во времени технического лидерства Нидерландов и их экономического успеха, естественно, порождает вопрос, нет ли между двумя этими явлениями какой-либо связи. Прежде чем перейти к структуре книги, я остановлюсь на трех этих главных темах.
Технологическое лидерство
Понятие «технологическое лидерство» существует в экономической истории и в истории технологий не первый год[13]. Оно применяется не только к промышленным компаниям, но и к социогеографическим сущностям: городам, областям, странам. В этой книге мы говорим исключительно о социогеографических сущностях, поэтому наряду с обычным толкованием «технологическое лидерство» будет здесь означать, что некоторая страна, область, город или скопление городов оказывается инициатором развития новых технологий в широком спектре производств.
Конечно, в литературе о техническом лидерстве часто обсуждают, чем и как подобное лидерство можно измерить. Для нашего времени обычный метод – измерение производительности труда. Так, по определению Ангуса Маддисона, страна-лидер «находится на острие технического прогресса», а рост производительности труда служит «средством грубо и приблизительно измерить скорость этого прогресса»[14]. Однако пользоваться таким эталоном в применении к отдаленному прошлому непросто. Чем дальше движешься назад во времени, тем больше появляется трудностей, вызванных элементарным отсутствием данных. В этом смысле источники из раннего Нового времени не дают таких исчерпывающих и точных сведений, как источники XIX–XX столетий. Изучая этот период, лишь в исключительных случаях можно измерить достижения в техническом развитии, опираясь на данные о производительности труда. Кроме того, при интерпретации любых данных о производительности труда нужно помнить об одном – разница в уровне производительности труда не указывает прямо на неравенство в научно-техническом развитии. «Общая факторная производительность зависит от многих элементов, и владение технологиями – лишь один из них», – отмечают Нельсон и Райт[15]. Толкуя любые данные о производительности, следует это учитывать.
Другой способ найти технологического лидера – изучить мнения современных наблюдателей. Путевые заметки, экономические монографии, личная переписка, дипломатические отчеты и другие подобные документы того или иного периода способны многое сообщить о том, как в то время представляли технологические достижения той или иной страны за рубежом: эффективность ее экономики вообще и отдельные качества, позволившие достичь такого уровня. Впрочем, лидерский статус отражается не только на восприятии наблюдателей, но и на практических действиях. Третий способ установить технологическое лидерство – проследить направление и плотность потоков технологической информации. Можно назвать это «методом технологического внешнеторгового баланса»[16]. Он исходит из того допущения, что относительный вклад страны, области, города или скопления городов в развитие технологий в тот или иной исторический период можно до какой-то степени определить по их роли в распространении научно-технических знаний. Чем больше мы узнаем о природе и объемах импорта и экспорта знаний в той или иной стране, тем точнее можем определить ее роль в создании новых технологий. Составив баланс ввозимых и вывозимых знаний, можно точнее оценить мощь этой страны. Таким образом, перемещение технологий позволяет узнать, кто лидирует в научно-техническом прогрессе.
В отличие от сопоставления производительности труда, метод технологического внешнеторгового баланса можно без затруднений применять и к периоду раннего Нового времени, хотя его применение и не может дать таких же точных результатов, как в наше время. Как писал Дж. Р. Харрис, «лакмусовая бумажка технологической плодовитости и первенства – пути и активность промышленного шпионажа»[17]. Чем больше промышленных шпионов привлекает сообщество, рассуждает Харрис, тем более очевидно, что оно обладает знаниями, которых пока нет у других стран, – иначе зачем был бы нужен такой интенсивный шпионаж? И хотя в действительности связь между промышленным шпионажем и технологическим лидерством не так однозначна, как полагает Харрис[18], это явление тем не менее может служить убедительным показателем того, насколько важным хранилищем технических знаний оказывается страна. Вместе с тем шпионаж, «разумеется, лишь один из широкого спектра методов сбора данных»[19]. Информацию о технологиях можно собирать и иными средствами, без тайных приемов. Каналы распространения знаний включают в себя, кроме прочего, издание технической литературы, регулярные отчеты путешественников, миссии дипломатов или коммерческих агентов, приезд иностранцев на заработки и для обучения, экспорт машин, отдельных узлов и инструментов или переезд за границу рабочих и предпринимателей[20]. Направление и насыщенность этих информационных потоков могут указывать на технологического лидера не хуже, чем маршруты и активность промышленных шпионов. Эти обстоятельства могут пролить свет на то, что нам нужно: кто у кого и чему учился.