– Ты просто давно не видел Лизиан, потому так говоришь. – Его жена была на восьмом месяце беременности.

– Друг мой, Лизиан по-прежнему восхитительна! – Руди сжал губы и почтительно поцеловал кончики своих пальцев. – На прошлой неделе я видел ее в Тюильри. Она была великолепна!

– Она так не думает. – Жиль, нахмурившись, посмотрел в сторону. – Лизиан очень чувствительно воспринимает свою беременность. Естественно, я рад, что она ждет малыша, – быстро добавил он, – но буду еще счастливее, когда он появится на свет.

Зазвучала стереозапись версии старого хита Дайр Стрейтс «Дорога жизни», и американка в лиловом пальто покинула подиум и прошла вдоль стеклянной стены слева от мужчин. Ее сменила красивая стройная эфиопка шести футов роста, демонстрируя другое велюровое пальто, на этот раз оранжевого цвета, с воротником, поднятым почти до полей эксцентричной желтой шляпы, напоминающей сомбреро.

Жиль вновь почувствовал нежное прикосновение руки Руди.

– Я думал, что ты убрал эту шляпу из программы, – прошептал Руди. – Сколько заказов мы получили на эту модель.

Жиль стоял без движения. В Париже ни для кого не было секретом, что вот уже два года Руди Мортесьер влюблен в него. Это обстоятельство превратило жизнь Жиля в сущий ад. Они составляли треугольник, который был самым излюбленным объектом сплетен: Лизиан, очаровательная манекенщица Унгаро, известный кутюрье Руди Мортесьер и его протеже, двадцатидвухлетний Жиль Васс. Сплетни прекратились, когда Жиль, доведенныи до отчаяния, попытался застрелиться из пистолета, который подарил ему Руди.

– Жаль, что ты не выкинул эту шляпу. Им она совсем не нравится, – вздохнул Руди. – Американка, по крайней мере, показала бы ее с настроением.

– Элис нужна была мне для лилового пальто, – сухо откликнулся Жиль. – Вряд ли она может представлять всю коллекцию.

Ладонь крепче надавила на руку Жиля, когда низенький кутюрье вытянул шею, чтобы заглянуть за перегородку, проверяя реакцию жен шейхов в переднем ряду на оранжевое пальто, демонстрируемое на подиуме.

Обычно дамам из арабских нефтяных стран нравился оранжевый цвет, почти так же, как ярко-красный. Однако сейчас они явно не спешили делать заказы.

– В ателье болтают, что ты посоветовал своей Элис носить контактные линзы, – прошептал Руди. – Что таких синих глаз, как у нее, на самом деле не бывает.

Жиль с удивлением посмотрел на Руди.

– Контактные линзы? Что, черт возьми, еще придумают эти курицы в швейной мастерской?!

Нервы Жиля были взвинчены до предела. Жаркий спор, разгоревшийся утром с его капризной, несчастной женой, незаконченный проект ненавистного свадебного платья и тот факт, что Руди, казалось, всегда находил повод прикоснуться к нему, – все в этот момент ужасно раздражало его. Слава Богу, Руди не знает, что он обдумывает предложение перейти в американский Дом моды! Как ни странно, но это все еще оставалось секретом для погрязшего в сплетнях Парижа.

Жиль нетерпеливо скинул ладонь патрона со своей руки.

– Боже, Руди, если Элис тебе не нравится, уволь ее, и дело с концом!

Услышав шум, моментально появилась ассистентка и шепотом призвала их к тишине.

Руди изумленно уставился на Жиля.

– Жиль, что с тобой творится? Ты сегодня такой раздражительный. – Когда молодой человек не ответил, Руди вздохнул: – Ну что же, не буду докучать тебе. Пойду. У меня тоже есть чем заняться.

Жиль понимал, что обидел Руди, и почувствовал легкое угрызение совести; ведь всем, что имел, он был обязан именно Мортесьеру.

– Подожди, – сердито пробормотал Жиль, – не уходи. Элис скоро появится в той самой модели, что тебе нравится.

Лицо Руди тут же просветлело. Он вообще был отходчивым человеком. Жиль тут же пожалел о своих словах, когда мягкая ладонь Руди снова по-хозяйски легла на его предплечье.

«Ну вот, – подумал он, – в такой обстановке невозможно работать». В тот момент он окончательно решил принять предложение американского предпринимателя. И сделать это не откладывая.

– Жиль, что тебя беспокоит? – Руди с тревогой смотрел на молодого дизайнера, поставленный в тупик резкими сменами его настроения. – Я чувствую, ты…

Он осекся – перед ними возникла фигура американской рыжеволосой манекенщицы. На голову выше обоих мужчин, она была облачена в великолепный сверкающий наряд, плод смелой фантазии молодого дизайнера, словно бы сумевшего заглянуть в далекое будущее. Мелкий жемчуг и серебряные блестки плотно покрывали ткань, мягко сверкая при каждом движении Элис. Ее блестящие волосы огненно-рыжего цвета были заплетены в тугие тонкие косички, на концах которых мерцали крупные жемчужины. Синие глаза манекенщицы действительно имели необыкновенный оттенок диких фиалок. Белоснежная кожа, прекрасные рыжие волосы и поразительные глаза – она обладала очаровательной, неземной внешностью, и демонстрируемый ею наряд подчеркивал это.

Как и следовало ожидать, ее появление на подиуме вызвало очередную волну восхищения. Жиль, все еще пребывая в расстроенных чувствах, прислушивался к реакции публики. Возможно, Руди прав. В Элис действительно есть что-то, что помогает ему распродавать его модели. Эта мысль была невыносима. В ту минуту Жиль с особенной остротой почувствовал желание уйти от Мортесьера. Руди сводил его с ума.

Низенький человечек по-прежнему наблюдал за Элис.

– Ты заметил, что девушка сегодня страшно напряжена? Посмотри, как скованно она двигается. Странно, что она никогда ничего не рассказывает о себе.

Жиль вынул из пачки следующую сигарету и поднес ее к губам. «Давай скажи ему, о чем думаешь. Покончи с этим. Расскажи Руди, что тебе предложили работу на стороне».

– Она американка – вот и все, что я знаю. Кажется, в документах значится, что ее фамилия Браун. Все зовут ее Элис.

Руди с сомнением покачал головой.

– Ее французский очень неплох. Может быть, она не американка?

– Она училась здесь музыке в Сорбонне. Разумеется, она говорит на хорошем французском. Умерь свою фантазию. В Элис нет ничего странного.

Кутюрье снисходительно посмотрел на Жиля.

– Она красива и, должно быть, слишком честолюбива, чтобы довольствоваться обыкновенной карьерой манекенщицы. Одно это кажется мне странным.

Жиль нахмурился. Этот разговор наскучил ему, подавал возможность оттянуть объяснение, которое рано или поздно должно было состояться между ними. Его так и подмывало выложить Руди начистоту свое решение уйти от него.

– Ей совсем необязательно быть честолюбивой.

– Люди могут быть красивы и в то же время честолюбивы, друг мой. – Лицо Руди не покидало вкрадчивое выражение. – Одно не исключает другого.

Жиль застыл, не донеся сигареты до рта. Неужели разговор неожиданно коснулся чего-то большего, чем американской модели? Или у него сдают нервы, или Руди что-то заподозрил. «Боже, – подумал Жиль, – если бы я только был старше, имел большой авторитет и незапятнанную репутацию! Если бы у меня в банке был солидный счет и моя жена не ждала ребенка! Если бы Руди Мортесьер, будь он проклят, не был влюблен в меня!»

– Мне думается, здесь слишком много секретов. – Руди повернулся к нему спиной. – Все это не внушает мне доверия.

Теперь Жиль мог лицезреть лишь макушку слегка лысеющей головы Руди. Боже мой, неужели момент настал и именно сейчас ему придется сообщить Мортесьеру о своем решении? С другой стороны, пронеслось в голове Жиля, Руди, возможно, сам посоветовал бы ему принять предложение американца. Великодушный и добросердечный Руди только порадуется успеху своего бывшего соратника и друга!

– О чьих секретах ты говоришь? – Голос Жиля внезапно охрип. – Не понимаю.

Руди обернулся с самым невинным выражением на лице.

– Этой девушки, Элис, о ком же еще мы говорим? Ого, смотри-ка, – произнес он быстро, – теперь она привлекла внимание очень интересной персоны.

Жиль повернул голову. В конце зала в толпе туристов и менее зажиточных парижан он различил фигуру элегантно одетого смуглого молодого мужчины с суровым лицом. Какая-то важная шишка, сразу сообразил Жиль. Мужчина не успел даже снять черное честерфилдское пальто, вне всякого сомнения, купленное в самом дорогом лондонском магазине. Держа в руке шляпу, он внимательно следил за моделью, грациозно вращающейся на ярко освещенной золотистой поверхности подиума.