– За новую жизнь, брат! – Иван протянул вышедшему из ванной Илье пол–литровый запотевший бокал, наполненный до краев темным напитком. Судорожно отхлебнув холодного пивка, ощутив, как в теле забурлила кровь, Илья блаженно распластался на кухонном диване.

– Чем планируешь заниматься? Что делать?

– Вот неугомонный, – Илья театрально зевнул. – Что буду делать? Что буду делать? Кайфовать. Потом будем думать, чем займемся. Коль пошла такая пьянка, и Татьяна умчалась в Москву за счастьем, значит, придется продавать квартиру, отдавать ей ее часть. Придется также выплачивать ей половину дома. Машину, надеюсь, не захочет взять. Хотя, кто ее знает? Все будет зависеть от того, как твердо стоит на ногах ее, как его там? Роман.

– Думаю, что он очень хорошо стоит на ногах. В Москву он переехал не так давно, ему предложили место преподавателя в какой-то военной академии.

Илья тупо уставился на брата и молча разглядывал его. Ивану с каждой секундой такого разглядывания становилось все более неловко. В конце концов, он не выдержал и продолжил сливать Илье всю информацию, что знал.

– Да не удивляйся ты так. Все пять дней, что ты тут радуешься жизни, Татьяна звонит мне и интересуется твоим состоянием, а попутно рассказывает мне, как она сейчас живет. Слушай, судя по голосу, она счастлива, реально счастлива.

– Что, наверное, каждый раз рассказывает, как все теперь у нее здорово и постоянно сравнивает меня и этого военного академика?

– Нет. Вообще о нем не говорит. И с Настей, и с Виталиком она общается. На обратном пути молодожены погостят несколько дней у матери. А Настя с семьей планируют встречать у них Новый год.

– О, как! Шустрые у меня дети, ничего не скажешь! Сразу почуяли, кто сейчас выгоднее, к кому лучше присосаться – к отцу или отчиму. Оба в мать.

– Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше.

– Прекращай философствовать. Сейчас допью, и поедем мы с тобой в Глебычево. Ты же не пьешь, можешь отвезти?

– Естественно. А что у тебя с работой? Есть планы?

– Теперь точно есть, тем более, что и деньги после раздела имущества появятся. Так что, живем, Вано!

– А что будешь делать со своей личной жизнью?

– Слушай, Вано, еще раз говорю – прекращай лезть не в свое дело. Жить буду, трахать все, что шевелится, и не чувствовать при этом никаких угрызений совести. Не жизнь, а малина.

– Ладно, поехали, у меня еще по горло дел на сегодня запланировано.

– Что, супруга контролирует каждый твой шаг? Бабы – они такие, – Илья зло усмехнулся. – А я вот теперь свободен. Не хочешь присоединиться? Обещаю, скучать не будем.

– Да ну тебя. Кстати, завтра собрание общины. Не хочешь ли ты вспомнить, что тебя там любят и всегда рады встрече с тобой?

– Еще бы они меня не любили! Но, думаю, их любовь будет гораздо слабее, если ты расскажешь им о том, что твой брат сейчас беден, как та церковная крыса, и взять с него абсолютно нечего.

– Ты уверен, что нас интересуют твои деньги, а не твоя душа?

– Ты уверен в обратном? Чхать я хотел на вас. Лови ключи.

Уже не совсем новый «Патриот», недовольно заурчал, почувствовав на руле чужие руки. Илья скорчил недовольную гримасу, но сдержался. Братья хотя и были родными, но нисколько не походили друг на друга, разве что только русые волосы и роднили их. Кареглазый, атлетического сложения старший брат, больше напоминавший человека, привыкшего к физическому труду, и голубоглазый, худощавый аристократ – младшой. И если немногословный Илья всегда производит впечатление надежного мужчины, к которому словно мотыльки на свет огня слетаются девушки, надеясь покорить его независимое сердце и обрести надежного защитника, то, любящий витиевато поговорить Иван, наоборот, очаровывает своей незащищенностью, пробуждая в женщинах чисто материнское желание заботиться. Разумеется, что и манера вождения у них абсолютно непохожая. Илья обожает экстрим, водит машину так, что дух захватывает; Иван же всегда предельно собран, внимателен и осторожен.

Да и пятнадцать лет разницы в возрасте дают о себе знать. Илья всегда считал Ивана ребенком, и даже сейчас, когда тот разменял тридцатник, он все еще относится к нему, как к маленькому и несмышленому пацаненку, слушать которого вообще не стоит, только разве для того, чтобы потом посмеяться над его глупыми изречениями. Но сейчас, похоже, мозги пытались вправлять ему.

– Как там мама? Надеюсь, что вы не рассказали ей о моем срыве?

– Конечно, нет. Заехал бы хоть что ли, а то она тебя только на свадьбе и видела.

– Пока не хочу. Скажи, что я занят, – Илья повернулся к брату. – Сколько еще мы будем пилить до Глебычева? Я до него за пятнадцать минут долетаю.

– Я на тот свет не спешу, да и тебе не советую.

Вместо привычных пятнадцати минут дорога заняла все тридцать, но на то он и Иван, чтобы ползти как черепаха по вполне приличной трассе. Наконец–то машина съехала с Приморского шоссе на дорогу, ведущую к заливу, и вскоре остановилась у великолепного особняка, скрытого за глухим двухметровым кирпичным забором. Двадцать соток каменистой земли на берегу Выборгского залива более чем за двадцать лет упорного возделывания превращены в идеальное хозяйство с прекрасным особняком.

У Ильи противно засосало под ложечкой. Что же будет с домом сейчас, после того, как жена решила покинуть его? Придется ведь и с ним расстаться. Это будет конец всему. В это место вложено столько сил и средств. Илья строил его по собственному проекту один, изредка приглашая на помощь отца и брата. Вот для чего ему нужно было строительное образование – чтобы построить дом, свой дом, где каждый кирпичик, каждый блок уложен с любовью и наделен личной энергией. Дом – это то, для чего он пришел в этот мир. Конечно, посадить дерево, безусловно, родить сына, но однозначно – построить этот дом. А сейчас им грозит расставание, как уже было с его пентхаусом, расположенным в старинном доме, практически напротив замка Святого Олафа.

После полного краха его бизнеса по заготовке ценной древесины в срочном порядке пришлось продавать не только сами цеха, но и двухуровневую квартиру с потрясающим видом на Выборгский залив. Стандартная трешка в спальном районе – вот все, что смогли себе позволить Кречетовы после ее продажи. А теперь еще и дом может быть потерян.

– Ну ладно, тебя я привез, машину оставляю, сам вызову такси,– Иван протянул руку, прощаясь. – Смотри, сильно тут не балуй.

– Нет, здесь я оживу. Ты посмотри, какая красотища кругом! А воздух… Где еще найти такой воздух? Сейчас баньку истоплю, попарюсь, – Илья в предвкушении закатил глаза. – Ты точно не хочешь остаться? А то устроим рыбалку, ну или вон, в хозяйстве форели купим, закоптим.

– Не соблазняй. Да и сам надолго не задерживайся тут. Твои дела за тебя никто делать не станет. А ты не собираешься ей звонить?

– А ты боишься называть ее имя? – Илья молниеносно напрягся.

– Да ладно тебе, расслабься. Так ты не собираешься звонить Вилке? Уверен, что она будет рада не только тебя услышать, но и увидеть тоже.

Илья снова внимательно посмотрел на брата. После слега затянувшейся паузы он все-таки решился ответить на вопрос Ивана:

– Вилка, для тебя – Вилена – живет своей жизнью. У нее семья, взрослая дочь. Я не имею права лезть к ним.

– Ты уверен или пытаешься в очередной раз уговорить себя остаться несчастным?

– Отвали, чертов психолог, – Илья готов был взорваться, но переборол гнев и продолжил спокойным, чеканным голосом:

– Нет, так нельзя…

Глава вторая

Мария. 1 сентября 2019 г.

«Нет, так нельзя», – странная фраза из уст взрослого, казалось бы, человека. А как тогда можно? Пятый десяток разменял, а до сих пор не понимает, что от людей и уж тем более, от их желаний в этой жизни порой мало что зависит. Нельзя, видите ли, ему. Кто бы его спрашивал! Марии некогда было раздумывать о чувствах практически незнакомого человека. Сейчас и своих забот хватало. Нужно было срочно найти все имеющиеся результаты медицинских обследований, которые проходила мама в течение всей своей жизни. А в том, что они имелись, Мария нисколько не сомневалась, уж в чем-чем, а в документах у матери всегда был идеальный порядок. Единственный вопрос, в каком месте ее небольшого кабинета они хранились?