Слово тут же взял Поллукс:

– Ты же сам говорил, папа, что мы оба – прирожденные механики, что у нас руки правильно вставлены.

Кастор подхватил:

– Мы будем с ним нянчиться, как с ребенком, ведь он будет наш собственный.

Поллукс. У нас обоих есть свидетельства на управление кораблем и силовой установкой. Экипаж нам не понадобится.

Кастор. Никаких накладных расходов, вот в чем вся прелесть.

Поллукс. Мы полетим с товаром на астероиды, а вернемся с грузом руды. Прибыль гарантируется.

Кастор. Четыреста процентов, а то и пятьсот.

Поллукс. Шестьсот, скорее всего.

Кастор. А тебе никаких хлопот.

Поллукс. И мы перестанем сидеть на твоей шее.

Кастор. И опаздывать к обеду.

Поллукс открыл было рот, но отец снова заорал:

– ТИХО! Эдит, – обратился он к жене, – тащи бочку. Время пришло.

У мистера Стоуна была теория, о которой он периодически вспоминал, что близнецов следует держать в бочке и кормить через дырочку от затычки. Однако такой бочки в природе не существовало.

– Да, дорогой, – сказала доктор Стоун, продолжая заниматься макияжем Мид.

– Не тратьте деньги на «детройтер», – сказала бабушка Стоун. – Они неустойчивы – гиросистема плохая. Я бы его и даром не взяла. Берите лучше «дуглас».

– Хейзел, – повернулся к ней сын, – если ты намерена поощрять мальчишек в этой глупости…

– Вовсе нет! Вовсе нет! Чисто умозрительная дискуссия. Вот на «дугласе» они могли бы заработать. У «дугласа» очень удобный…

– Хейзел!

Бабушка умолкла, затем задумчиво проговорила:

– Я знаю, на Луне существует свобода слова, – сама писала в декларации.

– Знаете, мальчики, – снова обратился Роджер Стоун к сыновьям, – когда торговая палата решила включить в свою программу «Дорогу – молодым» курсы пилотов, я это приветствовал. И был за, когда они решили выдавать юношеские права тем, кто закончит курсы с отличием. Когда вы получили ваши корочки, я ужасно гордился. Это игра для молодых – коммерческим пилотам выдают права в восемнадцать лет, а…

– А на пенсию их отправляют в тридцать, – закончил Кастор. – У нас времени в обрез. Не успеешь оглянуться, как станешь слишком стар для этой игры.

– Замолчи. Сейчас я говорю. Если вы думаете, что я возьму деньги из банка и позволю двум юным питекантропам болтаться по Системе на развалюхе, которая того и гляди взорвется при первой же двукратной перегрузке, вы глубоко ошибаетесь. Кроме того, в будущем сентябре вы отправляетесь учиться на Землю.

– Мы уже были на Земле, – ответил Кастор.

– И нам там не понравилось, – добавил Поллукс.

– Слишком грязно.

– И слишком шумно тоже.

– И кругом одни кроты, – закончил Кастор.

– Вы там пробыли две недели, – отмахнулся мистер Стоун, – и не успели понять, что это за место. Вы полюбите Землю, когда привыкнете к ней. Научитесь ездить верхом, играть в бейсбол, увидите океан…

– Много грязной воды, – ответил Кастор.

– Лошади вечно что-то жрут.

– А уж бейсбол этот… – продолжал Кастор. – Бессмысленная игра. Как это можно вычислить траекторию при одном g, чтобы выйти на точку контакта с мячом в свободном полете? Мы не люди-арифмометры.

– Я же играл в него.

– Но ты вырос при одном g – у тебя искаженное представление о законах физики. И зачем нам, собственно, учиться играть в бейсбол? Мы же не сможем играть в него здесь, когда вернемся. Так и шлем можно разбить.

– Спорт – это не главное, – покачал головой мистер Стоун. – Играть в бейсбол или не играть – это ваше дело. Но вы должны получить образование.

– А чем плох техникум Луна-Сити? Чего он нам не дал? В конце концов, папа, ты же был в Комитете по образованию.

– Нет, я был мэром.

– Это делало тебя членом комитета ex officio[57] – Хейзел нам так сказала.

Мистер Стоун покосился на мать. Та смотрела в пространство.

– Наш техникум хорош в своем роде, – сказал он, – но мы не можем дать его ученикам полноценное образование. Все-таки пока еще Луна – окраина цивилизации, фронтир…

– Но ты же сказал в прощальной речи, – прервал его Поллукс, – что Луна-Сити – это будущие Афины и надежда новой эпохи.

– Поэтическая вольность. Техникум – еще не Гарвард. Разве вы, ребята, не хотите увидеть великие произведения земного искусства? Разве не хотите познакомиться с великой литературой Земли?

– «Айвенго» мы читали, – сказал Кастор.

– А «Мельницу на Флоссе» читать не хотим, – добавил Поллукс.

– Мы предпочитаем твое творчество.

– Мое творчество? Это же не литература. Это скорее анимированный комикс.

– А нам нравится, – твердо сказал Кастор.

Отец глубоко вздохнул:

– Спасибо. Ты напомнил, что сегодня вечером мне еще предстоит пластаться над целым эпизодом, а посему я прекращаю дискуссию. Во-первых, вы не сможете взять деньги без отпечатка моего большого пальца, а я с этого дня буду носить перчатки. Во-вторых, вы еще слишком молоды, чтобы получить постоянные права.

– Ты можешь устроить нам временные права, действующие в Системе. Когда вернемся, мы, возможно, будем достаточно взрослыми для постоянных.

– Вы слишком молоды!

– Слушай, папа, – заметил Кастор, – только полчаса назад ты одобрил мою идею, что одиннадцатилетний малец может управлять кораблем.

– Я прибавлю ему лет!

– Это испортит всю идею.

– Да провались она! Это всего лишь литература, к тому же низкопробная. Просто трюк, чтобы сбыть товар. – Стоун вдруг подозрительно посмотрел на сына. – Кастор, ты нарочно подсунул мне эту мысль? Чтобы было на что опереться при защите своей безумной затеи?

– Отец, как ты мог подумать такое? – Кастор был полон праведного возмущения.

– Я тебе дам «отец». Я пока еще могу отличить кукушку от ястреба.

– Кто ж не может? – вставила бабушка Хейзел. – Класс «ястреб» – чисто торговый тип, а «кукушка» – это небольшая спортивная машинка. Подумайте об этом мальчики, «кукушка» может оказаться даже лучше «дугласа». Мне нравится ее раздельное управление и…

– Хейзел! – рявкнул Роджер. – Перестань подыгрывать им. И хватит хвастаться – ты не единственный инженер в семье.

– Единственный хороший, – самодовольно ответила Хейзел.

– Да ну? На мою работу тоже никто не жаловался.

– Что ж ты тогда ее бросил?

– Сама знаешь. Месяцами возишься с головоломными цифрами, а что в итоге? Ремонтный док или дробилка для лома. И кому это нужно?

– Значит, ты не инженер, а просто человек, который разбирается в технике.

– А сама? Ты тоже не работала по специальности.

– Да, – созналась Хейзел, – но у меня были другие причины. Я видела, как трое здоровенных волосатых мужиков получили повышение в обход меня, и ни один из них не умел интегрировать по частям без помощи карандаша. Вскоре я поняла, что в Комитете по атомной энергии существует предубеждение против женщин, что бы там ни говорилось в гражданском кодексе. Поэтому я и пошла работать в казино. В Луна-Сити тогда особенно не из чего было выбирать, да и ты был у меня на руках.

Спор как будто угасал, и Кастор решил, что самое время его оживить.

– Хейзел, ты правда думаешь, что нам лучше взять «кукушку»? Я не уверен, хватит ли у нас денег.

– Ну, на самом деле тогда вам нужен будет третий в экипаже, чтобы…

– Хочешь войти в долю?

– Хейзел, – вмешался мистер Стоун, – я не намерен больше терпеть твое потворство. Я решительно против…

– Хватит меня воспитывать, Роджер. В девяносто пять мои наклонности уже определились.

– Как же, в девяносто пять! На прошлой неделе тебе было восемьдесят пять.

– Неделя выдалась тяжелая. Вернемся к нашим баранам. Почему бы тебе не отправиться с ними? Ты бы присмотрел за ними, берег их от неприятностей…

– Кто? Я? – Мистер Стоун перевел дух. – А: даже десантник не смог бы уберечь этих недозрелых наполеонов от неприятностей. Я знаю, я пробовал. Б: мне не нравится «кукушка», она жрет слишком много топлива. В: мне каждую неделю нужно делать по три серии «Бичей космоса», включая и ту, которую я должен записать сегодня вечером, если эта семейка когда-нибудь угомонится!