Мое сердце – окованный медью ларец.

Как мне скинуть проклятую ношу?

Мое сердце – окованный медью ларец.

Отвезу его в море – и сброшу.

Я пойду на корабль и матросом наймусь.

Я родимую гавань покину.

Пусть ларец и свинцовую скорбь, его груз,

Похоронит морская пучина.

Я на два оборота закрою замок,

Чтоб надежнее бездна хранила

То письмо твое, краткое, в несколько строк,

Что о свадьбе твоей возвестило.

Только знай, что с собой я платок твой увез,

Тот заветный, с каймою зеленой.

А когда у меня не останется слез,

Я швырну его в омут соленый

(Жоан де Баррос)

– Далеко-далеко, а может быть, и наоборот – где-то рядом с нами, находится совсем другой, отличный от нашего, мир. Тонкий мир. Туда отправляются люди после так называемой смерти здесь, в верхнем мире. Потому что на самом деле смерти не существует, видишь ли, есть только переход.

Иногда в тонком мире оказываются и живые люди – например, во сне, или в бессознательном (тьфу-тьфу-тьфу) состоянии. Правда, проснувшись или очнувшись, редко кто вспоминает увиденное, именно поэтому о том мире мы не знаем почти ничего.

Может, оно и к лучшему.

На границе между нашим миром и тонким существуют места, именуемые "разломами". Это как… трещина в невидимом камне, что-то в этом роде. Я вижу, тебе весело, Тимба? Но я и не думаю шутить, давай, ты дослушаешь до конца, а уже потом будешь улыбаться? В одном из таких разломов и расположилась Отра – страна волшебных снов. Так её называют местные жители, хотя мне она поначалу больше показалась похожей на кошмар.

Я думаю, никто не знает, как по-настоящему выглядит Отра. Никто из людей. Собственно говоря, каждый видит её по-своему, поэтому спрашивать у прохожих, как пройти туда-то – дохлый номер, даже если они что-то и подскажут, всё равно в итоге придешь не туда. Лучше позвонить в Отринскую телефонную службу. Там сидит одна очень любезная девушка, всегда, ну или почти всегда готовая прийти на помощь. Правда, с головой у дамочки не очень, но это уже издержки профессии и, кстати, у неё спрашивать дорогу тоже бесполезно, зато можно просто поболтать, если вдруг тебе станет совсем одиноко.

В общем, я скажу тебе, что моя Отра выглядела, как наш с тобой родной Дивнореченск, если бы его нарисовал обкурившийся спейса художник сюрреалист. Ну хватит ржать, Тимба! Серьезно говорю: Босх отдыхает, чего я там насмотрелась. Одна только арка, обвешенная изнутри крылатыми обезьянами, чего стоит! До сих пор вздрагиваю, как вспомню… Или наш дом, заросший, господи прости, поганками по самую крышу. Но это у меня, а другие видели черты своей родной местности, может быть, только во всяких искаженных проекциях. А может, и вообще не своей… помнишь же, как оно бывает во снах? Ты, вроде бы, находишься в каком-то знакомом квартале, …и одновременно фиг знает, где.

А что, если я скажу тебе, что наши сны – это как бы не совсем и сны? А, Тимба?

Ладно, не будем отвлекаться, продолжу об Отре. Так вот, есть там одно место, которое всегда и для всех выглядит одинаково. То есть, не совсем, чтобы одно, скорее – одно из… Это дом номер сто двенадцать дробь два в Сумрачном переулке. Он неизменен при любых обстоятельствах, потому что этот дом по сути своей и не дом вовсе. На самом деле это портал, соединяющий миры. Найти его нелегко, но если всё же тебе повезёт, то… то у тебя есть шанс вернуться, даже когда ты конкретно заплутал.

– И ты его нашла?

Я повернула голову. Тимба улыбался. В его глазах отражалось солнце.

– Дом сто двенадцать. Дробь два. Ты же вернулась, значит, ты его нашла?

Я посмотрела на море. Там, на волнах, качалась мертвая чайка. Мёртвая? С чего я это взяла? Несмотря на адскую жару, по моим рукам, пробежал холодок.

– Наверное, – сказала я нехотя, закрыла заметки и отложила телефон. – Может быть. Не знаю. Не помню.

На самом деле я всё помнила. Просто вдруг мне расхотелось разговаривать с Тимбой об Отре. Он не верил в её существование – вот в чем было всё дело. А раз не верил, то какой смысл?..

Наверное, это была дурацкая идея – написать книгу о своих приключениях в ненашей реальности. Ещё более дурацкой идеей было поделиться этой идеей с Тимбой. А с другой стороны – с кем мне ещё делиться, если не с ним? Я думала, уж он-то поймет и оценит мои старания. И вообще мне казалось, что у меня хорошо получается, начало, во всяком случае, мне даже самой нравилось. Просто он завидует, что не ему первому пришла в голову мысль о книге, вот и всё.

Тимба засмеялся. Просто так. Ему было хорошо рядом со мной, и от этого весело. Что вовсе не отменяло того факта, что он сомневался в моей нормальности. Не важно. Мне тоже было хорошо рядом с ним, хоть иногда он и бывал невыносим.

– Не обижайся, Арин, – мягко сказал Тимба. – Просто эта твоя… история, ну, не укладывается ни в какие законы физики. Я уверен, что вся эта Отра тебе приснилась. Прости.

– Ой, не начинай, – я поморщилась.

Зачем он так? Вот зачем всегда надо всё портить? Но Тимба смотрел задумчиво, и под этим взглядом я внезапно почувствовала себя растаявшим леденцом.

– Но, не смотря на это, мне понравилось… да-да, понравилось. Почему ты так удивляешься? Я думаю, тебе обязательно нужно продолжать, Арина! У тебя интересно получается, и сдается мне, это даже может иметь успех.

В конце концов, кто сказал, что писать обязательно правду и только правду? Писательский вымысел ещё никто не отменял. А вдруг ты станешь известным фантастом? О! Я могу даже подкинуть тебе тему для следующего романа. Недавно услышал прекрасную псевдонаучную теорию об астральных близнецах…

Я многозначительно молчала, вглядываясь в его лицо. Он издевается или подлизывается? Какой ещё писательский вымысел? Да у меня бы в жизни не хватило фантазии всё это придумать.

И никакие близнецы мне в Отре не встречались. И без них только успевала уворачиваться от различного рода неопознанных существ.

– Арина, – засмеялся Тимба. – Очнись! Ну, ты совсем расплавилась.

Он дотронулся губами до моей щеки. Лёгкое такое прикосновение, осторожное, как будто бабочка, пролетая, задела крылом. Жара. Несусветная, невообразимая, беспощадная. Даже близость к морю и наше место не спасали от этого пекла. Мы лежали в тени на горячем белом песке, моя голова – у Тимбы на груди. Его кожа была как раскалённый асфальт, а мои волосы намокли от пота, и всё равно я не могла от него оторваться. В то лето мы вообще не могли отлипнуть друг от друга, и больше напоминали не каких-то там мифических астральных близнецов, а скорее самых что ни есть сиамских. Ладно, так и быть, прощу его сегодня ещё раз. Как и вчера, как и тысячу раз до этого. Потому что это Тимба, и этим всё сказано.

– Астральные близнецы – это люди, рождённые в один день, но не связанные между собой кровными узами, – продолжал тем временем заливаться соловьем мой неподражаемый любитель псевдонаучных теорий. – Но что-то роднит их, и держит что-то… иногда большее, чем кровь. Я недавно смотрел передачу по телеку, и сразу подумал, что это могли бы быть ты и я, но почему-то судьба распорядилась иначе. А, в общем, забей. Это, видимо, у меня от жары потекли мозги.

"Ты и я… мы могли бы…". Да, мы с Тимбой могли бы родиться в один день, но… не родились. То есть, родились конечно, но только в разные даты… О чем вообще я думаю?

Я уткнулась носом в ложбинку на его шее. Он изо всех сил старался дышать ровно, но получалось плохо. То, что должно было случиться между нами, скоро обязательно случится, мы оба об этом знали. Мы только не знали, когда, и пока просто томились под безжалостным палящим солнцем в сладостном предвкушении. Тимба щурился и покусывал губу, рыжее солнце запуталось в его кудрях. Что-то новое рождалось во мне в это мгновенье, то, чего я не ведала о себе раньше. Моё рыжее солнце…