– Драконы?! Детей корми этими сказками! – Руам в сердцах сплюнул себе под ноги и пошёл прочь от торговца целебными снадобьями.

Он хотел купить настоя, затворяющего кровь, но ушлый торгаш попытался подсунуть «чудодейственный эликсир из костей дракона». Тьфу! Даже дети знают, что драконов, колдунов и прочего волшебства нет и никогда не было! Следовало бы хорошенько поколотить мошенника, продававшего разболтанную в воде костяную муку под видом чудодейственного зелья, чтоб впредь не обманывал честных людей. Но Руаму не было дела до других. Пусть себе: если кто и купит «волшебный эликсир», то разве что распоследний дурак. А дураков учить надо.

На торгу было шумно и многолюдно: где-то купцы зазывали в свои лавки, изо всех сил стараясь перекричать соседей, где-то шумно торговались, сбивая цену. В толпе шныряли шустрые мальчишки-карманники, так и норовившие срезать поясной кошель с деньгами незадачливого зеваки. Руаму не было дела ни до шума, ни до нахальных мальчишек – он осматривался. Сегодня на торгу должен появиться сам Ходжур-ака. То тут, то там уже стояли его охранники, вырядившиеся бедными простаками.

Вдали послышался шум – и Руам подобрался, словно хищник, учуявший добычу. Народ расступился, давая дорогу Ходжуру-ака и его свите. Вскоре стало видно и самого богача – пояс звенел от нашитых на него металлических блях, а в перстнях играло солнце. Руам поплотнее запахнул плащ, пряча ножи, и принялся вертеть головой, изображая зеваку. Ходжур-ака ещё шёл, щурился от солнца и прикрикивал на слуг, но на самом деле был уже мёртв. Потому что тот, на кого нацелился Руам, не мог спастись.

Когда процессия поравнялась с наёмником, он, не теряя ни мгновения, незаметно выхватил клинок. Сделал вид, что случайно оступился и стал падать вперёд. Охранники тут же обступили своего господина, но было уже поздно – из его бока торчала рукоять кинжала. Пока они пытались помочь Ходжуру-ака, Руама уж и след простыл. Дело было сделано: даже если лекарь сможет исцелить такую рану, то уж с ядом не справится никто, будь он хоть трижды кудесник.

Но вдруг наёмник подобрался, как дикий зверь, почуял опасность – его преследовали. Видно, один из охранников. И правда, за ним следовал улуандец – чёрная, как смоль, кожа и по-звериному изящные движения выдавали сына этого могучего племени. Руам выругался: как он мог сразу не заметить такого сильного и опасного врага? У самого уха свистнул пущенный чернокожим воином небольшой нож.

Лезвие скользнуло по щеке, отворяя кровь – боль кольнула раскалённой иглой, а за шиворот потекли вязкие капли.

Руам нырнул в подворотню и припустил с особой прытью. Улуандец поотстал, а потом вовсе исчез – видно, врут в народе, что они отличные воины. Но спустя время наёмник и сам почувствовал, как кровь зашумела в ушах. Он остановился, чтобы отдышаться, но шум всё усиливался, а в голове гудело, как от вина. Не простой был ножик… Руам вспомнил, что говорили об улуандцах; те жалили, как степные гадюки. От яда, в который они окунали свои кинжалы, не было противоядия. Кто был ужален – тот долго не протянет.

Руам схватился за щеку. Он промыл рану водой, выпил настой печаль-травы, чистившей кровь даже от змеиного яда. Но дурнота не уходила, лишь накатывала новыми волнами. Наёмник уже пожалел, что не купил чудодейственное снадобье у торговца – а вдруг бы оказалось настоящим. Ноги перестали слушаться, а тело охватила злая горячка. Руам опёрся было о стену да так и рухнул, где стоял.

«Прости, сестрица, подвёл я тебя!» – успел подумать он.

За спиной стояла тень в черных одеждах. У неё было прекрасное женское лицо, столь белоснежное, какого никогда не бывает у живых. Руам не оборачивался, но знал это.

– Иди… – шептала она. – Иди со мной. Оставь горе и боль. Иди к покою. Пустота ждёт тебя.

Вдруг перед Руамом прямо из воздуха возник дракон. Некогда прекрасный ящер был слаб и стар – морду и лапы покрывали уродливые язвы, а суставы огромных перепончатых крыльев оголились.

– С-снова ты? – удивленно прошипела женщина. – Люди убили твою родню и ис-с-скалечили тебя, а ты всё равно воюешь со мной из-за них. Ты глупец-с-с!

Белая холодная лапа легла на плечо Руама, от неё по всему телу стал расползаться холод и покой.

Дракон выгнул шею, отгоняя женщину.

– Прочь! Я клялся Богам Сарголы, что не откажу в помощи нуждающемуся в ней! Этот человек упал на моём пороге!

– Боги покинули этот мир, когда люди уничтожили твой род! Глупец-с-с! Что ж, сейчас я уйду… На время, чтобы вскоре вернутся. Я з-з-заберу этого человечиш-ш-шку, я з-з-заберу и тебя, и каждого в том мире, как з-з-забрала твой род!

Гостья дохнула холодом и исчезла. Вместе с ней исчез и дракон.

В нос ударила омерзительная вонь. Даже пролежавшая весь день на жаре рыба не смогла бы так смердеть. Руам дернул головой и попытался распахнуть глаза, но тут же закрыл их – свет обжигал. Чьи-то руки наложили на его веки повязку.

– Не шевелись, – прошелестел стариковский голос. – И не пытайся сбросить повязку.

Руам подчинился, но не мог понять, где он и что с ним произошло. Последнее, что он помнил это то, как он вонзил кинжал в бок Ходжура-аки.

Небытие навалилось, не дав времени вспомнить. Наёмник несколько раз вновь возвращался в сознание, но тело не желало слушаться. Оно лежало камнем, словно чужое. Ноги и руки будто не принадлежали Руаму. Несколько раз незнакомый старик, ухаживающий за раненным, вливал ему в рот какую-то жидкость с отвратительным запахом, от которой тяжелела голова.

Спустя время Руам понял, что может двигаться. Он пошевелил рукой и даже стащил с глаз повязку и увидел низкий деревянный потолок. Маленькое оконце не пропускало много света. Наёмник попытался подняться, но не смог – стоило ему присесть, как перед глазами всё поплыло. Чьи-то руки заботливо придержали бессильное тело, и уже знакомый стариковский голос проскрипел:

– Не вставай. Ещё рано.

Старик в плаще подложил ему под спину скатанное одеяло и принёс жидкую похлёбку из каких-то кореньев.

– Ешь.

От похлёбки, приятной на вкус, стало чуть легче. Снова захотелось встать, но старик вновь остановил его.

– Рано ещё. Яд коварен – отступит смерть, а человек уж рад. А потом возьмет да ослепнет. Или ноги отнимутся.

– Спасибо, старик, за заботу, но меня сестра ждёт, – хрипло проговорил Руам. – Лечи уж скорее. Знай, в долгу не останусь. Золотом не осыплю, но серебро в карманах водится.

– Не нужно мне твоего золота и серебра, – рассмеялся старик. – Бусы сестрице купи. Придёт время – и у тебя найдётся чем отплатить. А теперь спи…

Старик зашептал заклинание, и Руам провалился в тёмную, без снов, дремоту.

В огромных, удивленно распахнутых детских глазах отражались цветы, открывшиеся навстречу солнцу.

– Как красиво! – произнесла Талаг.

Алим заулыбался – это было его любимое место, и мальчик давно мечтал показать его кому-нибудь. Степь, до самого горизонта разукрашенная яркими россыпями цветов, жила и благоухала, а над нею носился проказник-ветер, ласково шевелящий травы.

– Я часто тут бываю! – гордо произнес мальчик.

Талаг потупила взор.

– Отец не разрешает мне покидать дом… – малышка грустно кивнула в сторону возвышающихся вдалеке гор. – Дома так скучно – кусты на голых скалах. А здесь всё цветёт. Но говорят, тут видели людей. Они такие страшные…

– Нет! – вдруг резко оборвал её Алим. – Люди – хорошие! Моя мать была человеком. Она была добра ко мне и пела прекрасные песни. Не было рук ласковее, чем руки матери!

Талаг вскинула драконью морду, жёлтые глаза ещё больше округлились от изумления.