— Ага, только до этого «долго и счастливо» осталось всего-то дохрена времени, — Марго посмотрела на запястье, пытаясь в темноте разглядеть заветные числа, но тут же замерла то ли от ужаса, то ли от счастья.

— Что такое? — Олег встревоженно взял подругу за запястье и посмотрел на таймер. — Какого черта?

— Там одни девятки, — Рита одернула руку и напряженно выдохнула. — Извини, я не всегда контролирую себя, когда злюсь так сильно. Что это такое?

— Ваша судьба меняется. Прямо сейчас меняется. Я читал об этом, это такая редкость, — парень, кажется, был восхищен представившейся ему возможностью наблюдать за изменением работы таймера.

— И… Что мне делать?

— Ничего особенно, вести свою обычную жизнь, судьба сама разберется, но вполне вероятно, что вы встретитесь значительно быстрее, чем должны были, представляешь?

— Ага, или куда более значительно позже.

— И почему ты всегда так негативно настроена, хэй, попробуй хоть раз вообще не думать об этом. У тебя есть твоя половина — значит, вы обязательно встретитесь так или иначе, расслабься.

— Это напрягает, когда почти все вокруг уже счастливы, а ты как дура должна сидеть чуть ли не до сорока лет. А теперь непонятно, может и до пятидесяти. Знаешь, сделай-ка мне этот свой супер-авторский коктейль на вынос, я пойду домой потихоньку.

— Понял, делаю, — Олег мягко улыбнулся подруге и принялся смешивать таинственные ингредиенты коктейля «Afterparty-Россия», который совсем скоро появится в меню отдельной строкой и будет вызывать тонну недоумения и неподдельного интереса у посетителей бара.

— Странное название ты, конечно, придумал, но забавное, — улыбнулась Марго, читая позиции в чеке. Естественно, у нее была своя «дружеская» скидка, но, тем не менее, человеческий труд, особенно приготовление коктейлей, всегда хотелось оценить по достоинству. — Знаешь, у него действительно какой-то такой привкус, как будто выходишь на кухню в семь утра, когда уже все спят, а ты какой-то последний герой.

— Рад, что тебе понравилось, вот, держи.

— Спасибо, хорошей смены.

Власова оставила крупную купюру, положив ее поверх чека, взяла высокий прозрачный пластмассовый стакан и направилась к выходу из заведения, раз за разом мысленно прокручивая в голове слова Олега о том, что, возможно, она сама принесла кому-то немало боли. Неужели они так сильно связаны? Почему тогда встретиться суждено так поздно? На эти и множество других вопросов не было ответа ни у самой Риты, ни у кого бы то ни было другого, ведь кто знает, что на уме у судьбы. Девушка вновь взглянула на запястье и тяжело вздохнула. Чертовы девятки.

***

Прошло три года.

На запястье Власовой все еще находились бесящие цифры, не дающие никакого представления о том, когда же ей удастся встретить свою половинку. Видимо, судьба никак не могла определиться, изменяясь каждую секунду. Но от чего она менялась? Рита, кажется, вела размеренную жизнь: учеба, работа, бары по выходным, компании разных парней и девушек, которых она через неделю уже забывала. Тех болезненных ощущений, что разбудили ее однажды ночью, девушка больше не испытывала. С одной стороны, это радовало, но, если задуматься, это куда сильнее пугало и настораживало ее. Закрыв очередной учебник, Маргарита устало провела рукой по волосам и легла на кровать, тут же закрывая глаза и проваливаясь в глубокий сон.

Все то время, что перед глазами Риты пестрили надоедающие девятки, Валя же видела привычный ей таймер, что мерно отчитывал неизменное время до встречи с соулмейтом. Она знать не знала, что ее половинка вот уже несколько лет находилась в полном замешательстве. Мягко говоря, она не знала даже о самой девушке. Но однажды утром Антонова проснулась от ноющей боли в запястье. Открыв глаза, она увидела вместо привычных цифры сплошные девятки. От неожиданности Валя даже пару раз похлопала себя по запястью, пытаясь починить биологический таймер, но, естественно, это не имело никакого смысла.

— Твою мать, — девушка ударила руками по кровати с обеих сторон от себя и встала с кровати, быстрыми шагами измеряя комнату вдоль и поперек. — Так, спокойно, сейчас с работы придет Степа, и мы обязательно во всем разберемся, спокойно.

Несколько раз она глубоко вдохнула и выдохнула. Кажется, это немного помогло. Валентина кивнула сама себе, глядя на отражение в зеркале, и ушла на кухню, пытаясь отвлечься на приготовление завтрака для Степы.

— Милая, я дома! — голос парня, доносящийся из прихожей, вытянул Валю из пучины ее мыслей о собственной судьбе, соулмейте и самом Степе.

— Я на кухне, проходи! — стараясь «включить» привычную мягкость и доброту, девушка принялась накрывать несложный завтрак на стол.

— Как вкусно пахнет, — довольно облизнувшись, Васильев прошел на кухню и с не менее счастливым выражением лица протянул Вале букет ее любимых цветов.

— Ого, это в честь чего? Спасибо, — все мысли тут же улетучились от неожиданного подарка, но настроение он все равно сильно не поднял. — У нас какой-то праздник?

— Не праздник, но я хотел поговорить с тобой. Мы уже три года вместе, и как-то… Я привык к тебе, я люблю тебя. Мне кажется, я мог бы стать хорошим мужем и отцом, а ты идеальной женой и матерью нашим детям, может быть, мы… Это не предложение, у меня нет кольца, но я хочу сказать, что хочу семью с тобой, по-моему, у нас неплохо получается жить вместе. Я помню, ты хотела ждать свою половинку, но, может, судьба не так однозначна, многие строят свою жизнь независимо от таймера, и я бы очень хотел, чтобы у нас что-то получилось.

Речь получилась весьма сумбурной, хотя Степа готовился к ней несколько дней, подбирал самые красивые и осторожные слова, но на деле, как оно обычно случается, все пошло наперекосяк и получился какой-то непривлекательный набор звуков.

Пока парень размышлял о том, что подготовиться стоило все-таки лучше и качественнее, Валя просто стояла и смотрела то на него, то на букет. Ее сознание как будто поставило защитный блок от всевозможных мыслей. Кажется, на несколько секунд, она забыла даже собственное имя. Степа. Цветы. Степа. Цветы. Нужно выключить плиту. Кивнув самой себе, она протянула руку в сторону и выключила плиту. Степа. Цветы. Степа. Цветы. Нужно что-то ответить, он как-то странно смотрит. Чего он ждет от меня? Таймер. Цветы. Красивые. Набор слов, едва складывающийся в хоть какое-то предложение, был достаточно скудным. А уж выразить что-то словами вообще казалось невозможным. Постепенно блок, кажется, начал опускаться, и Валя поняла, что именно сейчас услышала. Степа казался ей очень хорошим парнем, и, будь он ее половинкой, она бы сама сделала ему предложение о свадьбе, но… Да, он замечательный, нежный и заботливый, станет самым лучшим мужем и отцом, но не для нее. Не для ее детей, нет. Судьба говорит иное. Это очень неприятно, чертовски больно осознавать, что тебе нужно что-то другое. Что-то, чего у тебя еще нет, но что обязательно появится.

— Извини, Степ, я… Ты самый лучший парень, мне постоянно все завидуют и спрашивают, где я тебя такого нашла, и есть ли там еще такие, — Валентина как можно мягче улыбнулась, стараясь избегать взгляда в глаза. — Мне очень жаль, но я не могу согласиться. Не могу, мне предназначено другое, и что бы там ни было, я не буду идти против. Мне очень хорошо с тобой, ты замечательный, но замуж за тебя я не выйду, извини. Я не могу дать тебе семью, потому что должна дать ее другому человеку.

— Я тебя понял. Ты это говорила, но я надеялся, что все же…

— Прости меня, если сможешь.

— Да, конечно, уже простил. Иди сюда.

Степа улыбнулся ей своей самой доброй улыбкой и осторожно обнял, прижимая к себе. Лучше бы ударил, честное слово. Валентина медленно вздохнула, утыкаясь лицом ему в грудь и бормоча очередные слова извинений, а он лишь понимающе кивал и гладил ее по спине.

Легкая ноющая боль уже второй раз за сегодняшнее утро начала терзать запястье с таймером. Обреченно вздохнув, Валя слегка отстранилась от Степы, с удивлением замечая, что привычный ход таймера восстановился. До встречи с соулмейтом снова оставалось обозначенное ранее время. Видимо, девушка сделала какой-то правильный выбор, судьбоносное решение, которое повлияло на ход их общей истории. Это событие не обошло стороной и спящую Риту, которой особенно «везет» просыпаться от боли, благо, в этот раз, она была несильной, скорее пробуждающей.