Жаль, что жизнь не такая простая и прозрачная, как вода. Хотя, возможно, тогда было бы очень скучно жить. Никаких тебе проблем, загадок, никаких эмоций бы не было. Да, это определенно хуже.

Из размышлений Сергея снова выдернул какой-то шум. Он повернул голову в сторону Риты.

— Твою мать, я жива! — максимально громко (на самом деле почти беззвучно) произнесла капитан, приоткрыв глаза.

— Твою мать, ты жива! Власова! — Сергей немного растерялся от того, что Рита внезапно очнулась, и даже заговорила. Пусть тихо, но она заговорила, а это значит, что она обязательно справится, обязательно выживет, обязательно встанет на ноги… И они вернутся домой. Обязательно.

— Тише, Майский, я все-таки при смерти, — так же тихо произнесла Маргарита, слабо улыбаясь и прикрывая глаза от недостатка сил.

— Да, да, конечно, — воодушевленный майор резко встал и выглянул из помещения, которое с трудом можно было назвать палатой. — Хэй, можно сюда врача, пожалуйста! Она очнулась!

Врачи и медсестры заполошились, пытаясь как-то ускорить свою работу, дабы прийти на мужской довольно требовательный голос и узнать, что же такое случилось. Но в следующие мгновения до Сергея доносится непонятный шум со стороны кровати напарницы. Он резко поворачивается — она вся дергается, как это бывает во время приступа эпилепсии. Но, черт, у нее ведь нет эпилепсии!

Мужчина тут же подлетает к ней, поворачивая на бок, и уже буквально кричит на все помещение, призывая хоть какого-то медицинского работника. На такой разъяренный крик тут же приходит хирург, купируя приступ и укладывая Риту обратно на спину.

— Что это, черт возьми, было?! — испуганно (насколько это, конечно, возможно для бывшего спецназовца, да и в принципе высокого, крепкого и с виду сурового бородатого мужчины) спрашивает майор, глядя на хирурга, стоящего рядом.

— Приступ, — коротко отвечает он, лишь пожимая уставшими плечами. — Скорее всего, это гематома. А если это гематома, то это плохо…м… Очень плохо, понимаете?

***

— Да, теперь я понимаю, почему ей пришлось остаться там, перелет сейчас очень опасен, — Валя покачала головой и тяжело выдохнула.

Молча она поднялась со стула, собрала опустевшую посуду и принялась монотонно ее мыть, тарелку за тарелкой, один столовый прибор за другим. Майский тоже молчал, даже чуть опустил голову не в силах что-либо вымолвить.

— Знаешь, — начал он с легкой улыбкой. — Она просила передать тебе, что пора выбирать дом. Вы ведь давно хотели, кажется? Марго говорила, что вам здесь становится тесно, хотя квартира-то у вас совсем немаленькая, тут вон ораву детей можно завести вообще-то.

— Что? — Антонова резко обернулась от удивления, но на ее губах тоже играла улыбка. — Она прямо так и сказала?

— Да, так и сказала. Ну, и что любит тебя, разумеется.

— О, ты же не знаешь, наверное, — женщина покачала головой, вытирая руки. — Я давно усердно капаю ей на мозги своим желанием завести ребенка. Дом это… Что-то вроде согласия, потому что Рита постоянно уходила от темы под предлогом того, мол, куда в эту квартиру ребенка, он ведь захочет собаку, а ей нужно место и так далее, по кругу. В общем, все сводилось к тому, что нам нужен дом.

— Значит, до ее возвращения будем выбирать дом, а потом как прижмешь ее к стенке — и все, ей будет некуда деться.

— Майский, у нас к стенке прижимают всегда меня, забыл?

Они тут же рассмеялись, как в прежние времена, словно их жизнь не была поделена на до и после. В какой-то степени — это правда, их жизнь действительно казалась относительно стабильной и счастливой.

В течение нескольких следующих дней Сережа начал активно помогать Вале в поиске дома, подходящего дня них обеих, что оказалось далеко не самой легкой задачей. Ну, Марго, ну, стерва — скинула на него все самое сложное. Они ведь были в прямом смысле льдом и пламенем, подобрать что-то общее казалось практически невозможным. Общее было одно — любовь.

***

Прошло две недели.

— Сережа, этот дом просто идеален, — восхищенно констатировала Валя, выходя с мужчиной из машины и заходя в подъезд. — Уверена, он понравится Марго точно так же, как и мне.

— Могу только согласиться с тобой, он действительно подходит вам обеим. Правда, я чуть не сошел с ума, пока мы посмотрели сотню предыдущих, но оно того однозначно стоило, — Майский чуть рассмеялся, вспоминая, что ему прошлось пережить за последнее время.

— Ой, Сереж, проверь почтовый ящик, — ключи в замке уже провернулись, а спускаться на первый этаж самостоятельно уж очень не хотелось, особенно если есть, на кого скинуть эту деятельность.

— Антонова, не нечестно, — он покачал головой, но покорно спустился на первый этаж, открыл ячейку и вынул оттуда письмо.

Извещение о смерти военнослужащего.

Стандартная форма. Слава Богу, письмо достала не Валя.

— Нет-нет-нет, — он моментально разорвал конверт, вынул извещение, и тут же начал читать строки, раз за разом, одно и то же. — Власова Маргарита Сергеевна. Погибла позавчера от полученных в бою ранений.

Вот и все. Это конец.

========== Всегда буду любить. ==========

Майскому хотелось в клочья разорвать эту несчастную бумагу, сжечь и развеять пепел над океаном, чтобы никто никогда не увидел безучастно напечатанных слов, но смысл? Так или иначе, все это узнают, окружающих невозможно уберечь от этой новости. Да черт с ними, с окружающими! Сережу сейчас беспокоило состояние только одного человека.

Валентина со свойственной только ей парящей легкостью разобрала пакет с продуктами, кладя все по своим местам. Ах, да, нужно упомянуть, что это волшебство было подвластно только ей — когда что-то в квартире пыталась найти Марго, то буквально через мгновение появлялись недовольные возгласы. Женщина чуть улыбнулась, вспоминая, с каким недовольством Рита в последний раз пыталась найти расческу, которая всегда лежала на одном и том же месте, но, нет, это же так трудно — запомнить, где и что лежит. Валя даже легко рассмеялась, глядя на их совместную фотографию. Лед и пламя — это еще мягко сказано.

— Дорогая, это я, — Сережа зашел в квартиру, с шумом закрывая дверь и тяжело вздыхая. Ему было сложно, практически до тошноты. Мысли были заполнены лишь глубочайшей печалью и страхом. Он боялся за Валю.

— Ты чего так долго? Я уж подумала, ты там от тяжести писем коньки откинул, давай, что там? — она вышла в прихожую и протянула аккуратно ладонь, чуть требовательно сгибая пальцы. — Ты чего такой? Что там?

— Валя, я…

— Дай. Сюда.

Антонова выхватила из его руки вскрытое письмо. Глаза раз за разом пробегались по бесчувственным и скупым строчкам. Неприятная на ощупь бумага словно приклеилась к пальцам, вынуждая читать и читать, без остановки, без конца.

Умерла. Умерла. Умерла.