С женой – всё иначе. С ней давно уже установились партнёрские отношения. Элегантная молодая женщина, умеющая держать себя в обществе, была подходящим дополнением к состоявшемуся предпринимателю и гармонично смотрелась в городском доме, в загородном доме и за рулём премиального автомобиля.

После знакомства и в первые месяцы брака Ян думал, что Марина может быть и чем-то большим, нежели элементом интерьера. Она так внимательно слушала его, будто действительно волновалась из-за проблем, о которых он рассказывал, и радовалась его успехам. Тогда, двадцатичетырёхлетним, но уже вполне самостоятельным человеком, он чувствовал, что может говорить с ней совершенно откровенно. Это было особое удовольствие, которого Ян не испытывал очень давно, наверное, с тех пор, как убили его единственного настоящего друга. И вот, в течение их недолгого гостевого романа и в начале семейной жизни Ян заливался, как соловей, рассказывал и про хорошее, и про плохое, про каверзы конкурентов, сложности в коллективе. И, рассказывая, он сам воспринимал все эти события по-другому. Они переставали быть плоскими декорациями, а будто бы приобретали объём, собственную энергию. Удивительное ощущение. К сожалению, довольно скоро Ян заметил, что внимание жены, пробуждающее в нём такой эмоциональный подъем, является скорее приобретённым навыком, а не частью личности. Как техническое уменье играть на гитаре, например, вовсе не означает наличие у человека музыкальных способностей. Марина слушала, как в последний раз. Но стоило через неделю заговорить с ней о той же проблеме, как выяснялось, что она ничего не помнит. Она продолжала столь же внимательно слушать, вот только рассказывать всё по второму кругу не очень хотелось. Постепенно Ян убедился, что Марине на самом деле совершенно не важно то, что волнует его. Жить с человеком, который интересуется тобой только формально, так сказать, по долгу службы, казалось не правильным, и он серьёзно обдумывал развод. Но жена как-то оперативно забеременела, бросить супругу в положении Ян не смог, а после рождения Ромы у них появилось настоящее общее дело. Только теперь выходит, что и это дело сделано не очень, и никакое оно на поверку не общее.

Поморщившись, Ян направился вверх по лестнице и с нажимом произнёс:

– Знаешь, а ты права. Действительно, нужно было думать раньше.

Он подошёл к двери в спальню и кивком головы предложил жене продолжить разговор в комнате. Но Марина возразила:

– Давай лучше здесь. Скрывать уже нечего, Рома всё знает и, кажется, понимает меня лучше, чем ты.

Если бы ещё неделю назад Яна спросили, как он отреагирует на измену жены, то он бы очень удивился. Ни волнения, ни ревности у него такой вопрос совершенно точно не вызвал бы. Во-первых, он был уверен, что супруга никогда ему не изменит. Во-вторых, если это произойдёт, никаких отношений с ней быть уже не может. Предательства Ян не прощает. А значит, и говорить не о чем.

Хотя вряд ли кто-то стал бы задавать Яну Иннокентиевичу подобные вопросы. Он умел держать с людьми дистанцию. Не настолько большую, чтобы выглядеть грубым, но и не настолько близкую, чтобы позволить лезть в свою личную жизнь.

И вот теперь, когда невозможное стало возможным, оказалось, что говорить есть о чём. Не понятно только как.

Марина его предала. Однако злости к ней он сегодня уже не испытывал. Накануне, после прослушивания телефонных откровений её любовника, Ян вспылил. Он кричал и ругался, чего не позволял себе очень давно. Потом, выпив в номере гостиницы бутылку дрянного виски и вспоминая пережитые вместе с Мариной счастливые моменты, по большей части связанные с сыном, он ощущал утрату. Спьяну даже едва не заплакал.

Но сейчас, глядя на жену, Ян осознал, что чувство потери прошло. Осталось лишь лёгкое недоумение. Как если бы проверенный поставщик вдруг не полностью укомплектовал товар, ошибся по количеству запчастей или подсунул дешёвую подделку.

Поняв, что эмоции под контролем, мужчина решил, что для обсуждения личных проблем, как и для любых других, вполне подойдёт деловой стиль. Говорить начал ровно и спокойно:

– Давно он у тебя?

Марина спрятала кисти рук в широкие рукава модной бирюзовой кофты. Обычно вежливо-заинтересованное лицо стало грустным и отстранённым.

– Какая разница? Тебе же безразлично, даже если и давно. Посмотри в зеркало. Можно подумать, ты в магазине спрашиваешь: «От какого числа кефир?».

Ян насмешливо приподнял брови.

– А ты чего ждёшь? Что я начну посуду бить или рогами потолок царапать? Не дождёшься. Это когда ты своему новому мачо изменишь, он тебе мексиканские страсти устроит. Судя по говору, парень он горячий.

Жена опустила глаза:

– Горячий, но дело не в этом.

– А в чём?

Она на секунду задумалась, глядя в пол, на щеках выступил румянец.

– Не знаю, поймёшь ли ты меня. Точнее, уверена, что не поймёшь. Я и сама только начала понимать… Для тебя я кукла, часть организованного быта. А он меня любит. Любит по-настоящему. Арман ни обдумывает, ни оценивает, ни сравнивает, а просто любит и всё.

Марина решительно вздёрнула голову.

– Давно ли мы с ним вместе? Три месяца. И это лучшее время в моей жизни. Даже не так. Только в эти три месяца у меня и была настоящая жизнь. Ты представить себе не можешь, какое это чувство, когда мужчина готов для тебя на всё.

Слушая излияния супруги, Ян ощутил раздражение: «О чём, чёрт возьми, она говорит?».

– Со мной-то тебе чего не хватало?

Ожившее при воспоминании о любимом мужчине лицо Марины вновь потускнело. Она невесело усмехнулась:

– Я же говорила, что не поймёшь. Ты думаешь: дал мне золотую карточку, купил машину и всё прекрасно, долгов нет. Но я же не банк, чтобы гасить кредит, я никакой не поставщик, чтобы платить мне за твои дурацкие запчасти. Да, я привыкла к удобным вещам, привыкла путешествовать, передвигаться на хорошем автомобиле. Но ведь не для того же я живу, чтобы только ездить туда-сюда в люксовых шмотках? Пойми, я от тебя ничего не чувствую. Здесь, дома, ты давно открыл ещё один филиал своей конторы. Какой он у тебя: сотый, двухсотый? Не могу запомнить. Ты всё учёл и всё предусмотрел. В этом плане никаких претензий к тебе нет. Даришь цветы, когда положено, подарки покупаешь. Но это всё у тебя не от сердца идёт. Мне даже казалось, что ты вообще утратил способность чувствовать. Но вчера ты так остро отреагировал, что я засомневалась. Оказывается – зря. Суток не прошло, и я вижу вновь привычного Яна. У тебя уже на лице написано: «Этот проект провалился, нужно зафиксировать убыток и начинать другой». Может, такой подход годится для каких-нибудь одноразовых отношений. Я не знаю. Но как можно построить семью вообще без чувств?

Ян не спорил. Задумчиво глядя на Марину, он отстранённо думал о том, что, в сущности, она права и что он действительно к ней ничего не испытывает. Их отношения давно уже можно было охарактеризовать, он поморщился, вспоминая юридическую формулу, «совместным ведением хозяйства и участием в воспитании ребёнка». Но такое положение дел стало для него привычным, а вот Марину, похоже, оно не совсем устраивало.

– Хочешь сказать, тебе страсти не хватало, а грузин твой в этом специалист?

Тут Марина искренне улыбнулась:

– Это точно. Только он не грузин. Не знаю, что он там дословно вчера говорил. Но, в общем, представляю… Когда я рядом, для него ничего не существует: возьмёт меня за руки и смотрит, будто насмотреться не может.

Жена запнулась, помолчала и продолжила задумчиво, уже без улыбки:

– Знаешь, я такая дура. Ведь уже через час после встречи с ним я поняла, что влюбилась, что никто мне другой не нужен. И целых три месяца я не могла сказать тебе того, что так легко говорю сейчас. Я просто боялась. Понять бы только чего? Может быть, я сама за эти пятнадцать лет, что прожила с тобой, потеряла очень важную часть себя или так далеко её спрятала, что и забыла о ней. Как вообще можно забыть о самом главном? Ведь я же его измучила. Лишь теперь, во время этого, не интересного тебе разговора, я поняла, как я его мучила. Он не такой, как ты, и не такой, как я. Он – взрослый мужик – искренне страдал и каждую нашу встречу просил уйти к нему. Как он всё выдержал? Ты вот – умный, эффективный менеджер, скажи мне: может, бесчувственность – заразна?