Тётя Юля отвечает почти сразу же.

– Алло?

– Тётя Юля, это я, Олеся.

– А-а-а-а, – тянет тётка недовольно. – Объявилась.

– Тёть Юль, как ваши дела? Как Миша?

– Сама как думаешь? – хищно спрашивает тётка. – Ты мне за прошлый месяц не заплатила, три дня на звонки не отвечала…

Я прикусываю язык, слушая претензии, высказываемые недовольным голосом. Полтора месяца назад мне пришлось уволиться с прежнего места работы из-за того, что сменился администратор. Пришедший на замену администратору мужчина положил на меня глаз и начал приставать, открыто намекая, что если я не стану с ним спать, он меня уволит.

Я предпочла уйти сама, искала работу… Удача улыбнулась мне неожиданно – меня взяли работать в клуб Багратова. Позвонили по моему объявлению сами и пригласили на собеседование, сказав, что им срочно требуется официантка.

Но теперь я не уверена, что это было случайностью. Скорее всего, приглашение было лишь частью плана похищения…

– Чего молчишь? Скажешь, я не права? Твой Миша то еду перевернёт, то ест, как проглот. Все игрушки переломал, одежда на нём в тот же миг то сгорает, то рвётся… – причитает тётка. – А платить ты, конечно, не хочешь! Скинула мне своего братика на шею, а сама по любовникам шляешься!

– Тётя Юля, у меня были сложности, но сейчас я нашла работу и…

– Поздно! – обрывает мои объяснения тётка. – Я уже решила проблему.

– К-к-к-как?

– От Миши пришлось отказаться, – вздыхает тётя. – Жаль, но ещё одного сорвиголову я не потяну.

– Да как вы могли?! Я же плачу вам и за содержание, и за стол! Даю денег… На игрушки, на одежду…

– А ему в сад надо уже. Забыла? Медосмотр пройди – всем на лапу сунь! В садике за место директору подмажь, с нянечкой договорись, чтобы из всей толпы за ним получше смотрели… Нет, дорогуша. Я такое не потяну. Нет ни времени, ни денег. Всё, нету Миши.

Жестокие слова тётки ранят в самое сердце. В душе как будто образуется огромная пустота, полная чернотой до краёв. Она становится больше и больше с каждой секундой. Хочется накричать на родственницу или что-то разбить, дав выход гневу.

– Куда вы отправили Мишу? – спрашиваю дрожащим от слёз голосом.

– Ну, не реви ты, – усмехается тётка. – Я же не зверь какой-то. В хороший детский дом сдала. Не абы какой, а частный. Спонсируется нашими бизнесменами… – тараторит тётка.

Нехорошее подозрение закрадывается под кожу, покрывшуюся острыми мурашками. По спине скользит холодок, будто кто-то пристально наблюдает за мной. Очень и очень пристально, не пропуская ни единого сказанного мной слова или сделанного жеста.

– Он мне и предложил отдать Мишу, – охотно делится тётка. – Говорит, набираем группу. А у меня документы на отдачу давно собраны, ты же знаешь… Только расписаться.

Я всхлипываю, давясь рыданиями, застрявшими в горле.

– Не переживай, Мишке там хорошо будет! – успокаивает. – В этом приюте группы в форме небольших семей. Всё кругом такое опрятное, аккуратное… Главный спонсор, между прочим, сам со мной разговаривал. Такой приятный мужчина…

– Подожди, – перебиваю поток слов тётки. – С кем ты разговаривала? Как его зовут?

– Ой, дай бог памяти, – вздыхает тётка. – То ли Султанов, то ли Анваров. Мужчина, который метит в мэры, по телевизору его показывали в новостях…

Тётка говорит что-то ещё, но я сбрасываю звонок и опускаю руку вниз.

Всё не могло быть так просто. Попавшись в руки негодяя, я наивно решила, что до младшего брата не дотянулись алчные руки Анварова.

Но я ошиблась. Как же сильно я ошиблась…

Телефон Татьяны снова звонит. На экране высвечивается – Ильяс Тимурович. Я нажимаю ответить.

– Обернись, крошка, – льётся из динамика мужской голос.

Я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси. В сторону дома. На балконе второго этажа стоит он. Будущий мэр, с огромной властью в руках и улыбкой самодовольного ублюдка.

– Это было забавно. Но признаюсь, я немного заскучал, ожидая, пока ты решишься стащить телефон, – слышится в динамике низкий, приятный баритон. – Поднимись в дом. Что-то мне подсказывает, что теперь ты будешь намного сговорчивее и ласковее со своим женихом.

Ильяс

Слышатся решительные шаги. Дверь распахивается. Олеся подлетает ко мне, замахиваясь рукой.

– Да как вы смеете?! Подонок!

Признаться, раньше девчонка казалась мне пресной и обычной. Но сейчас в ней появилось что-то от фурии – глаза засияли, волосы растрепались от быстрой ходьбы, щёки полыхают. Губки соблазнительно приоткрыты и кажутся аппетитными, пусть и выпускают ряд проклятий в мою сторону.

Девушка несётся ко мне, забыв обо всём, и, кажется, собирается ударить по щеке. Разумеется, это у неё не выходит. Олесю перехватывает охранник, сжимая в тугих объятиях. Приподнимает крошку в воздухе, но она лягается и царапается изо всех сил.

Я подхожу к ней, остановившись на безопасном расстоянии.

– Посмотри-ка сюда! – показываю Олесе телефон с фотографией её младшего брата. – Посмотри! – добавляю в голос немного льда.

Он остужает жаркий пыл гнева девушки. Олеся замирает в тот же миг и обмякает, глядя на фотографию. Глаза полны слёз. Она начинает всхлипывать.

– Есть ещё и видео, – пролистывая дальше, ставлю на воспроизведение.

Короткий видеоролик длится секунд пятнадцать. На нём пятилетний брат Олеси играет с другими малышами в игровой комнате под надзором двух нянечек.

– Забавный мальчуган. Очень общительный. Будешь хорошей послушной девочкой, позволю тебе видеться с братом. Станешь упрямиться – его усыновят. И ты никогда не узнаешь, кто его усыновил.

Мне приходится добавлять грозных нот в голос, чтобы до Олеси дошло. Я не шучу и не играю с ней в прятки. Это реальные условия нашего сотрудничества. Мои условия.

Олеся до сих пор учащённо дышит. Она так сильно рвалась ко мне, что блузка расстегнулась, демонстрируя высокую грудь, упакованную в тончайшее кружево. Стоит недёшево. Как и всё то, чем придётся окружить эту маленькую дикарку.

Спрятав телефон в карман, подхожу ближе. Подношу ладонь к щеке. Олеся резко сдвигает лицо в сторону, смотря на меня с ненавистью.

– Так не пойдёт, Олеся. Невесте желанны прикосновения жениха. Не дёргайся, крошка.

Усилием воли девчонка возвращается в исходное положение, но продолжает испепелять меня тёмно-серыми глазами. Если бы от взгляда можно было загореться, на моём месте осталась кучка золы.

Я глажу девчонку по щеке, скольжу ниже, очерчивая большим пальцем высокие скулы. Ей нанесли совсем немного макияжа, кожа Олеси нежная на ощупь, светлая, с россыпью веснушек. Это небольшое несовершенство кажется мне чем-то нереальным. Я уже забыл, когда на таком близком расстоянии появлялось лицо девушки, не отбелённое косметологами до скрипа.

– Умница…

Пальцы сами спускаются ниже, гладя девичью шею. Ловлю подушечкой большого пальца синеватую жилку, бьющуюся под тонкой кожей.

Трогаю выступающие ключицы и очерчиваю контуры яремной впадины. Олеся напрягается ещё больше, когда пальцы скользят ниже, в неприлично расстёгнутое декольте.

Палец скользит на границе роскошного белья и её кожи. Вслед за скольжением пальцев на коже малышки появляются острые пики мурашек. Я лишь немного просовываю палец под кружево, пробегаюсь под самым краем. Но глаза Олеси увеличиваются в два раза, и она перестаёт дышать совершенно.

– Ты молодец, Леся, только нужно выдавать чуть больше эмоций. Не стоит держаться рядом с видом равнодушного бревна. Больше ласки и тепла, – щёлкаю по носу. – Мы над этим поработаем.

– Охранник всегда будет держать меня так, чтобы я не смогла даже вздохнуть?

– Кирилл, свободен, – отправляю охранника прочь.

Дверь за ним захлопывается до щелчка. Олеся яростно дёргает пуговицы, желая застегнуть на себе блузку. Делает это поспешно, закрываясь от меня наглухо. До самой последней пуговицы. Воротник впивается в горло.

– Это уже перебор.