- Двадцать и сейчас, наличными.
Сделка состоялась к взаимной удовлетворенности обеих сторон. Через метров сто, слегка поторговавшись для приличия, взял электрический утюг. Еще через несколько человек, торговавших предметами, напоминавшими скорее мусор, выкопал из утвари маленькую электрическую печку и две кастрюли со сковородкой. Собственно, ради них весь сыр-бор и затевался. Взвесив на глаз вещи, мы попрепирались с опытным в продаже поляком исошлись на взаимовыгодной цене. Во всяком случае, мне так кажется, а он может и думает, что меня надул. Нагрузившись продолжил свой поход.
Вроде все задания моей супруги выполнены и теперь хочется найти что-нибудь и для себя. Это что-нибудь, за которым я сюда и ехал, по большому счету, был какой-нибудь магнитофончик. А вот его-то и не было, точнее не было такого, какого хотелось. Но все равно потолкался еще чуть-чуть, потрепался с бывшими здесь завсегдатаями, русскими парнишками спекулянтского плана. Они точно знали, что к чему, что покупать стоит, потому что "у нас на толчке это пойдет", а чего и не надо. Потом двинулся с этого рынка во Франкфурт. В центре, рядом с вокзалом, как это и положено в нормальном европейском городе, в мелких магазинах тоже можно найти всякую всячину. Ее отличие от той, что продают на рынке, только то, что она - новая. Качество, естественно оставляет желать лучшего, но для таких отбросов-азюлянтов, как я, вполне хорошее. Здесь и нашелся двухкассетничик всего за сорок марок. По-прежнему не найденным и на рынке и вокруг вокзала был лишь немецкий паспорт. Впрочем, по общим уверениям, это было бы слишком просто и никакой романтики. Теперь удовлетворенный, я мог спокойно двинуть в лагерь, и через полтора часа уже входил в свою комнату.
Дома поведал Кате быль о своих подвигах, расписав в красках подробности. Не обошлось без приукрас, но это - обычное дело. Вскоре, явно довольные только что съеденным обедом, к нам традиционно пришли Юра с Леней.
На сковородке, стоявшей на МОЕЙ печке, медленно шипя жарилась колбаса. Из магнитофона, бодря окружающих, несся Роксет, точнее его музыка. Посреди стола победно возвышался утюг.
"Генерал" от неожиданности сглотнул очередную неудачную остроту и остался на пару секунд оглушенным моими успехами.
- Мафончик? - удивленный Ленин голос прозвучал вместо приветствия, которое среди нас - русских азюлянтов принято в качестве ритуала. Но сегодня он явно здорово ошарашен, я ему прощу невежливость. - Когда это ты успел?
- Спите больше, вы и немецкий паспорт проспите, - резонно ответил я и поднял при этом указательный палец.
- Мне его и так дадут! - Юра уже пришел в себя и теперь самопожирался завистью, которая распирала его изнутри и грозилась ненароком удушить. С ним спорить никто не стал.
Дальше опять последовало красочное описание Франкфуртских похождений, но на этот раз присочинили во много раз больше, и Катя мне в этом помогала. Леня, взял в руки магнитофон, или "тачку" по его словам, и сидел, качая головой совершенно не в такт музыке. Я в этот момент не только с физическим, но и с глубоким моральным удовлетворением поедал колбасу, а Юра делал вид, что не происходит ничего, могущего хоть в малейшей степени его заинтересовать. При этом он бросал на меня искоса голодные взгляды, энергия которых давно бы испепелила нестойкого человека, а мне все было нипочем. Вчера мы уже умудрились уничтожить половину наших продуктовых запасов.
- Что жрешь? Морда треснет, - пытаясь в шутку, но от зависти со злобой в голосе, Юра решил хоть что-то сказать.
- У кого? У тебя от зависти? - парировал я полным ртом.
Мужики раскурили на двоих последнюю сигарету и сидели ни о чем не говорили. Пришел Борис и увидел печку.
- Обновка? - спросил он как-то бесцветно, даже не давая повода хорошенько похвастаться.
- Наследство от аргентинского дяди, сегодня по почте пришло.
- Т-тогда можно чайничик у вас поставить? Если дядя не против.
Я думаю, что никакой дядя не против, и чайник принесли и поставили. Молча и сосредоточенно глядя на него мы стали ждать результата.
- Медленно греет, - "генерал-эксперт" небрежно покачал головой. - Вот у меня дома была печка...
- К которой только поднесешь, а уже из чайника пар валит, - продолжил за него Леня.
- Ну, дурак ты, - злобно рыкнул Юра в ответ. - Ты много понимаешь.
Я передумал педлагать ему покупать свою печку: ну что, действительно, с дурака возьмешь? Вырастет - поумнеет.
- Ты, Юра скажи лучше чего ты в армию пошел? Не открутили, что ли? продолжая наслаждаться жареным, решил его переключить, пусть треплет на свою любимую тему.
- Нет! Что я - Дурак?
- А что - нет? - опять влез Леня.
- Сам - дурак! У меня и брат и двоюродный в армии были, и оба в морпехе. Если бы я от армухи вилять стал, мне бы ноги повыдергивали...
- Может и надо было! - опять Леня, черт его дери! Но доля рпады в словах имеется.
- Ай, ты - дурак! - Юра махнул на него, продемонстрировав спокойствием, что и он может быть нормальным. - Я в армуху за два месяца до дня рождения попал, мне еще и восемнадцати не было. Мне только в июле исполнялось, а я в мае ушел. Просился в морпех, и в военкомате помогли. В учебку я в Севастополе попал. Первые два месяца еще маленький, так никто не трогал. А потом началось. У нас сержантская школа была, я там шесть месяцев болтался. Деды пристали: "Иди стирай носки", ну я им: "Да ты что, дурак!". Ну и летал на кулаках. Потом под конец я уже своим стал, - он помолчал. Может хотел еще чего придумать.
- А я в армию не пошел, - пренебрежительно вставил Леня. - Дали пятьсот бэков, да и все. Зачем мне эта армия? Что я там не видел?
- То-то ты и такой дурак, - Юра прервал его подавляющим голосом.
- Ну и я, вот, в армии не был, - вызывающе посмотрел на него Боря.
- Значит тоже дурак, - в сердцах ответил Юра.
- А-а, только ты - умный, - Борис понимающе покачал головой.
- Конечно! А ты - кандидат, а дурак дураком!
От этой сцены я с самого начала покатывался, давя в кашле смех, но под конец прорвало и, поддержанный всеми остальными, кроме Юры, уже смеялся в голос, пока из глаз не полились слезы. Их взаимные перепалки с выяснениями, кто глупей, становились бесплатным цирком в нашей азюлянтской скуке. Юра, как ни в чем не бывало, продолжал.
