Булат появляется на кухне, когда я вынимаю бутерброды из духовки. На нём тёмно-синие брюки с расстегнутой на поясе пуговицей и больше ничего. Кажется, он вышел из душа: волосы влажные, на груди поблёскивают капли воды.

– Доброе утро, – я ставлю противень на столешницу и слегка улыбаюсь. – Я думала, ты проспишь дольше.

– Я выспался, – Булат мельком смотрит на источающие аромат бутерброды и переводит взгляд на кофемашину.

Я быстро берусь за чашку, желая его опередить.

– Какой кофе ты пьёшь? Я тебе сделаю.

– Чёрный, – произносит он после секундной запинки и, развернувшись, выдвигает стул.

Я ставлю чашку в поддон и, ткнув в нужную кнопку, изучаю толстые керамические стенки. Каким-то седьмым чувством я знаю, что Булат наблюдает за мной, и от этого начинаю чувствовать себя неуютно. Понятия не имею, почему он так на меня действует. Наверное, потому что он старше, опытнее и от него исходит странное спокойствие, граничащее с опасностью.

Не дожидаясь, пока чашка наполнится, я разворачиваюсь и смотрю ему в глаза. Бабушка говорила, что страхи надо встречать лицом к лицу.

– Ты встречался с друзьями, поэтому приехал так поздно?

Булат не пытается скрывать, что он меня разглядывал, потому что сейчас он занят тем же.

– Я возвращался с трассы. Ещё на один час езды до дома меня бы не хватило.

Мне становится любопытно, куда он ездил ночью, но я решаю держать этот вопрос при себе. Он наверняка скажет, что это не моё дело. А ещё по какой-то причине я чувствую лёгкий укол обиды. То есть он приехал сюда просто потому, что захотел спать?

– Вот поэтому тебе нужен водитель, – развернувшись, я вынимаю чашку из кофемашины и аккуратно ставлю перед ним. – Ездить так поздно одному небезопасно.

Булат никак не комментирует мой дельный совет и молча отпивает кофе. Мышцы его плеча в этот момент красиво напрягаются, и я не удерживаюсь, чтобы посмотреть на них чуть дольше. Всё-таки он очень привлекательный, и у него наверняка отбоя нет от женщин. Но даже если и так, я сделаю всё, чтобы он на них больше не смотрел. Он оставил меня у себя и занимается со мной сексом – это что-то да значит.

– У меня же есть бутерброды, – спохватившись, я оглядываюсь в поисках лопатки, чтобы снять их с противня.

– Я ничего не буду.

– Ты просто попробуй, – выложив бутерброд на тарелку, я ставлю её перед ним и мгновенно упираюсь в тяжелый взгляд.

Он что, боится, что я его отравлю? В чем проблема поесть? Он ведь наверняка голоден. Я думала, что мы вместе позавтракаем и, возможно, узнаем друг друга немного получше.

– Я купила себе вещи, – опустившись напротив, я придвигаю к себе свою чашку. Мельком смотрю на бутерброд и отвожу глаза. Начинать есть, когда Булат пьёт лишь кофе кажется неправильным.

– Я видел обувь в прихожей.

– Еще я купила себе одежду, – я бросаю на него быстрый взгляд, ощущая лёгкое покалывание на щеках. – И красивое бельё.

– Не имею ничего против, если ты начнешь есть, – проигнорировав мой завуалированный флирт, Булат подносит к губам чашку. – И я не люблю домашнюю еду.

Ну почему его слова так меня задевают? Что значит: «не люблю домашнюю еду»? Что он вообще привык есть?

– Я не голодна, – стараясь не выдать обиды, бормочу я. – Я готовила для тебя. Думала, что мужчины всегда просыпаются голодными.

– Очевидно, ты не такой знаток мужчин, каким себя мнишь, – уже знакомым мне движением Булат осушает чашку кофе и поднимается. – Раз ты не голодна, тогда иди за мной.

Едва мы заходим в спальню, Булат берётся за пояс брюк и кивает на кровать.

– Раздевайся.

Мысленно я обиженно фыркаю. Если он хочет заняться сексом, то почему не сделать это более романтично? Например, подойти ко мне, положить руки на талию… Поцеловать. Интересно, как он целуется? Я хочу узнать.

Поймав его взгляд, я берусь за пояс халата и неспеша развязываю. Позволяю ткани упасть к ногам, на секунду застываю, чтобы дать Булату себя рассмотреть. Действую и двигаюсь согласно плану, который заранее обрисовала в голове: быть красивой, соблазнительной, уверенной. Это куда легче сделать, когда на мне роскошное бельё, подчёркивающее изгибы тела, и внизу ничего не болит.

Глаза Булата сужаются, когда я делаю первые шаги к нему. Тёмный взгляд исследует мои шею, грудь, живот, ноги, и сейчас я впервые не испытываю при этом ни дискомфорта, ни стеснения. Я жажду, чтобы он смотрел на меня с восхищением и хотел заняться сексом. Сальные взгляды сверстников и друзей отчима не вызывали во мне ничего, кроме неприязни, и даже не льстили. Булат – другое дело. Я пока не разобралась, почему.

– Нравится бельё? – я останавливаюсь совсем близко к нему, смотрю в глаза.

Ответа не следует, а потому смелость меня предаёт, и я ощущаю растерянность. Почему он меня не обнимет? И что делать дальше?

– Ты же для чего-то подошла. Делай, что хотела.

Ладно.

Бесшумно сглотнув, я придвигаюсь ближе, так, что моя грудь задевает его. Смотрю на его губы. Яркие и выглядят упругими. Могу ли я его поцеловать?

Поцеловать не решаюсь и вместо этого кладу ладонь ему на ключицу. Убедившись, что он не попросит ее одёрнуть, скольжу вниз. Приходится напрячь руку, потому что она начинает немного дрожать. Его тело жёсткое и горячее, под пупком есть дорожка волос.

Когда пальцы касаются ткани брюк, я невольно прикрываю веки и после секундной заминки спускаюсь ниже. Оттягиваю резинку боксёров и обхватываю член.

В животе колет тёплыми иглами, и щекам тоже становится тепло. Он твёрдый. Водить вверх и вниз, так, как он делал сам. Держать ритм и не торопиться. Ничего сложного.

Не прекращая движения рукой, я поднимаю глаза и ощущаю мгновенную сухость во рту. Булат на меня смотрит. Ему нравится? Он оценил мою смелость?

Несмотря на то, что это я ласкаю его, жар, зреющий внизу живота, нарастает с каждой секундой. Он дурманит мозги, стирает смущение. Я хочу попробовать.

Привстав на цыпочки, я закрываю глаза и тянусь к нему губами. У меня было достаточно поцелуев в школе, но сейчас мне до ужаса интересно, каково это – когда целует он.

Коснуться рта мне не удается, потому что Булат кладёт руки мне на талию и, надавив, толкает на кровать.

– Сними всё, – произносит отрывисто, запуская руку в карман.

С колотящимся сердцем я подтягиваю к себе колени и, взявшись за тонкие лямки полупрозрачных трусиков, стягиваю их вниз. Хочу проделать тоже самое с бюстгальтером, но отвлекаюсь на новое зрелище, которое мне еще не довелось видеть: Булат надевает презерватив. Прижимает бесцветный кружок к головке, раскатывает. Размер его члена на фоне грозности тела кажется почти закономерностью.

Я успеваю расстегнуть лишь застежку лифчика, когда он подходит к изножью кровати и, обхватив мои колени, дергает к себе. Ягодицы упираются ему в ноги, кожа моментально покрывается мурашками.

– Сходи в салон и сделай эпиляцию.

Я даже не успеваю как следует обдумать сказанное, потому что в этот момент он упирается членом мне между ног и делает короткий толчок. Воздух покидает лёгкие одновременно с громким стоном, и мне моментально хочется зажмуриться: из недр тела выходит звонкий чавкающий звук. Как я могла такое допустить? Позорище.

Смущение и растерянность не задерживаются надолго: они за секунду выбиваются нарастающими внутри меня движениями. Всё ещё немного больно, странно, распирающе и обезоруживающе. Каждую клетку тела пробивает током, кровь бурлит всё сильнее. Не знаю, чего мне больше хочется: чтобы всё прекратилось, либо напротив, не прекращалось.

С каждым проникновением члена в животе что-то сжимается, скручивает, сводит. Тянет грудь, покалывает соски, между ног становится мокро. У меня нет определения тому, что происходит со мной, и я понятия не имею, как это остановить и хочу ли я, чтобы это останавливалось. Молчать тоже не получается: даже когда я пытаюсь сжать губы, охи и стоны просачиваются сквозь них.