Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но ошибся – хуже бывает. Потому что сейчас я касаюсь ее, чувствую ее запах, осязаю полностью… Но не смею коснуться по-настоящему. И что еще хуже – вокруг нас толпа и место совершенно не способствует возбуждению.

Вот только телу плевать. Оно требует своего, меня выкручивает, мозги плавятся от близости рыжей. Внутри все орет – она твоя. Должна быть твоей, хотя какого хрена? Остатки разума приказывают остыть. Но как остудить пожар, который в крови полыхает? Как остановить мелькающие перед глазами картинки, бешеным калейдоскопом, в котором мы облаженные, потные… Могу сейчас думать лишь о том, что почувствую, когда окажусь в ней. Войду резко и до предела, по самые яйца. От этой мысли по позвоночнику пробегает волна дикого возбуждения. Хочу двигаться в ней резко и глубоко, слушать ее стоны, переходящие в крик…

Но одергиваю себя – нельзя. Это не то что опасно – смертельно, для нас обоих. Мы с Крапивой не просто антагонисты, мы находимся по разные стороны баррикад. Как Монтекки и Капулетти. Финал такой связи заранее известен.

А она раскраснелась. Смущена. Возбуждена? Стискиваю зубы от желания узнать – что она чувствует сейчас? Если испытывает хоть толику того, что я… Меня уже ничто не удержит.

Самое сложное – сказать спокойным голосом что наша остановка. Водитель, вручивший нам билеты, сообщил на какой станции выйти. Подозреваю что нас там ждут. Потому что отпустить генерального директора «KZ» разгуливать по городу без охраны и присмотра – безумие. Сегодня вообще день – сплошно сюр, почти полностью разрушивший мою психику и нервы. Кто бы мог подумать, что человека может подкосить простая поездка в электричке.

Нужно поподробнее разузнать кто такая Штайн, имеет ли она право отдавать столь дерзкие распоряжения. Она копает под Лозинскую? Крапива в опасности? Мне это на руку, так почему, б**дь, меня это тревожит? Переживаю за рыжую стерву? Это уже ни в какие ворота. Наоборот, любая диверсия в компании – мне на руку.

Но я переживаю. Не хочу, чтобы Крапиве навредили. И это самое глупое, что могло случиться со мной. Увлечься всерьез начальницей, которая обожает давить острым каблуком на самое чувствительное место…

Я не ошибся, когда выходим – нас уже ждет машина компании. Штайн в ней нет. Лишь водитель и охранник – оба выходят нам на встречу. Не удивлюсь, если и в электричке за нами приглядывала пара неприметных попутчиков-соглядатаев.

Анжела не выглядит удивленной. Но и в то, что она была в курсе этого эксперимента – не поверю. Слишком разъяренной выглядела перед Штайн. Теперь явно начнется противостояние двух сильных женщин. Что мне только на руку. Перегрызутся – отлично. Тогда почему все равно как кретин переживаю за Крапиву?

Да потому что один лишь взгляд на нее – и колом стоит. Пусть даже отвечает мне Анжела лишь неизменно холодным, равнодушным, словно я – невидимка. Прозрачное стекло, смотрит сквозь меня.

Но сегодня я на мгновение поймал другой взгляд. Красноречивый, голодный, который сказал явственно… она хочет меня. Столько голода, тоски, желания было в нем, что я едва не задохнулся от собственной ответной жажды, рвущейся наружу. Это было мимолетно, Крапива позволила себе лишь краткое мгновение слабости, и снова спряталась под маской жесткой стервы. Отвернулась и всю дорогу до офиса смотрела в окно, погрузившись в свои мысли. Я снова невидимка. Но мне хватило того мгновения, чтобы намертво залипнуть на ней. Понять, что не успокоюсь, что должен получить ее. Пусть даже ценой собственной жизни.

Анжела

На следующий день сижу в кабинете Стеллы, позвавшей меня на очередное совещание – точнее сказать очередной вынос мозга тет-а-тет, которые она так любит…

Внутренне киплю от злости. Никогда не прощу Штайн вчерашнюю выходку. После поездки я пока еще не видела Макса. Прячусь как девчонка. Не могу встретиться с ним, поэтому совещание с сотрудниками его отдела перепоручила Поплавскому. При том что собиралась уволить этого козла, все подвела к этому, и в последний момент вопреки доводам рассудка сделала ненадежного размазню своим заместителем. Только бы с Максом не пересечься.

Это непрофессионально, жалко… Можно долго перечислять уничижительные эпитеты. Легче не становится – только сильнее киплю.

Все еще пытаюсь понять смысл поступка Штайн. Тонкий расчет или спонтанное решение на психе? Вообще-то Элла скорее хладнокровна, нежели истерична. А главное – она очень хитра. Знает, что Давиду не понравится ее самоуправство, граничащее с самодурством. Но зная мой характер Элла может быть абсолютно спокойна – жаловаться «папочке» точно не побегу. Да и на что? Заставила прокатиться на общественном транспорте? Подобное ябедничество смотрелось бы смешно и жалко. Я бы только упала в глазах отчима.

Ладно, проехались, потерлись друг о дружку – пора забыть. Но не дает покоя мысль – что если Штайн прочитала меня, почуяла слабость, и как хищник взяла кровавый след? Надо быть осторожной – иначе и посильнее удар прилетит. Будет давить на больное. А Макс – больное. Совершенно чужой мужчина умудрился стать болью для меня… Моим страхом.

Пытаюсь проанализировать, чем же так зацепил меня именно этот сотрудник, и не могу.

Может тем что всегда хладнокровно терпел замечания, предположения о его умственных способностях, иногда откровенно хамские, потому что в гневе я бывает не контролирую себя. Могу наорать, наговорить гадостей. До слез сотрудника довести… проделывала такое не раз, когда несет в критическом направлении. И почему-то Патов особенно будил во мне эту нелицеприятную сторону натуры. Спящего, так сказать, зверя…

Пока строю из себя абсолютное равнодушие и вникаю в очередную тему, которой загорелась Штайн, в кабинет входит живое доказательство моих подозрений – Патов собственной персоной.

Стоит ему показаться в дверях, замолкаю, потеряв мысль, которую собиралась озвучить.

– Что такое? – нарочито удивленно вопрошает Элла. – Ты как будто привидение увидела. Это всего лишь Макс. Вы вчера…

– Сбилась с мысли, – перебиваю начальницу. Чувствую, что эта баба начинает меня бесить. – Мне кажется вмешивать в новый проект Патова – деструктивно. Вчерашняя встреча это показала как нельзя наглядно. И я не понимаю, зачем снова…

– Анжела, дорогая, мне кажется, ты слишком строга к Максиму. Он не так уж плох. И если дать ему шанс…

Из-под полуопущенных ресниц поглядываю на Патова – после моей фразы о деструкции его лицо покрывается красными пятнами. Но он молчит. Позволяет двум стервам изгаляться над собой… Меня заводит это его самообладание, железный контроль над эмоциями. Стоит представить какая буря клокочет внутри, и меня прошибает возбуждение.

– У Патова есть проект, слабый и сырой. Вот и пусть шагает дорабатывать, – отрезаю запальчиво. Зря конечно выдаю такую реакцию, но мне трудно находиться с ним в одной комнате. Он волнует меня. Хочется искусать губы, или нанести лезвием рану на кожу – никогда не замечала за собой подобного. Это разбудил Макс. Нечто внутреннее, затаенное в самой глубине подсознания. Я как доминант, хлещущий плеткой сабмиссива, но при этом мечтающий быть на его месте. При этом, испытывающий не меньшую боль, что причиняет. Это настолько странно и патологично, что пытаюсь выбросить из головы подобное. Но пока Макс в этой комнате – слишком остро все ощущаю.

– Так вот, дорогая… – снова пытается продолжить Штайн.

– Кажется я велела вам удалиться, – нахожу в себе силы сделать голос твердым и прямо смотрю в глаза Патову. Изо всех сил сохраняю покер-фейс, при этом внутренне чуть-ли не крича…

Насколько же красивы его глаза. Зеленые бездонные омуты, в эту минуту меняют окрас и становятся ядовито-горчичными, с золотистыми вкраплениями. Глазами зверя, почуявшего добычу. Но ничто кроме цвета зрачков не выдает эмоций Патова. Он бесшумной мягкой походкой выскальзывает за дверь, не говоря ни слова.

Анжела

Элла поглубже устраивается на кожаном красном диване, закидывает ногу на ногу.

– Сказать честно, вы меня прямо умиляете, оба. Такая яркая неприязнь. Такая буйная ненависть. Почему вы настолько терпеть не можете друг друга? В чем причина, Анж? Парень вроде неплохой. Не хам, не тупица. Чем он тебе настолько не угодил?

10
{"b":"767074","o":1}