По приказу Елены Глинской князя Юрия Дмитровского отправили в темницу, где он и умер через несколько лет «на чепи и в железах». Князя Андрея Шуйского арестовали, но он, хотя был, как показывает летопись, ведущей фигурой в большой политической интриге, отделался легко.
Другой брат покойного Василия III, удельный князь Андрей Иванович Старицкий, летом 1537 года попытался захватить Новгород и едва не вступил в прямое вооружённое столкновение с войсками Елены Глинской. Во главе правительственной армии встал князь Иван Фёдорович Телепнев-Оболенский. Мятеж был подавлен, некоторые крупные фигуры, принявшие сторону удельного князя, — казнены. Сам князь Андрей Иванович стал узником, а затем умер «в нуже и страдальческою смертью».
Некоторые другие аристократы подверглись опале, в том числе и дядя самой регентши — князь Михаил Глинский. Желание указывать родственнице, как ей себя вести на троне, столкнулось с её державной волей.
Трудно определить, до какой степени братья Василия III на самом деле стремились занять престол и затевали мятежи. Их активность во многом явилась ответом на жёсткие превентивные меры Елены Глинской и её партии. Великая княгиня опасалась за судьбу малолетних сыновей, поэтому избрала курс радикального подавления всех политических противников, в том числе потенциальных. В этом смысле характер её правления напоминает образ действий Екатерины Медичи. Великая княгиня, словно птица, пыталась защитить двоих сыновей крыльями и готова была биться за них с любым врагом насмерть. В конечном итоге Елена Глинская достигла своей цели. Но после всех принятых регентшей истребительных мер московская знать, и прежде не жаловавшая эту пришлую женщину, начала смотреть на неё с большим опасением.
Поэтому, даже если великая княгиня после кончины супруга вела чистую и праведную жизнь, за ней повсюду и во всём тянулся шлейф недоброжелательства. Надо полагать, это отношение хотя бы отчасти перенесено было и на её старшего сына. Отсюда разговоры о «незаконнорождённом» наследнике престола. Называли даже «отца» — князя Овчину Телепнёва-Оболенского.
В среде современных историков одно время были популярны подобного рода догадки. Или как минимум рассуждения о том, до какой степени детство и юность правителя оказались отравлены слухами, сплетнями, шепотками за спиной и дерзкими смешками из-за дверей, связанными с одной опасной темой: «Да великого ли князя это сын?»
Так, например, знаток политической истории XVI столетия А. Л. Хорошкевич высказывала предположения, что русская знать и соседние государи намекали время от времени молодому правителю о сомнительности отцовства Василия III… Летопись и иные официальные документы (кроме тонких обмолвок в дипломатической переписке) не дают для подобных умозаключений особого повода. Но, во-первых, великий князь Василий Иванович зачал сыновей лишь во втором браке, да и то далеко не сразу, притом будучи, как уже говорилось, на шестом десятке. И, во-вторых, вскоре после его кончины возникли обстоятельства, заставляющие предполагать связь его вдовы Елены Глинской с тем самым боярином и воеводой Иваном Фёдоровичем Телепнёвым-Оболенским по прозвищу Овчина, о котором уже не раз говорилось выше.
В годы регентства Елены Глинской (1533–1538) князь И. Ф. Телепнёв-Оболенский был могущественным человеком, крупным военачальником и приближённым великой княгини. Об этом свидетельствует императорский дипломат Сигизмунд Герберштейн. Он пишет: «…по смерти государя вдова его стала позорить царское ложе с неким боярином, по прозвищу Овчина, заключила в оковы братьев мужа, свирепо поступает с ними и вообще правит слишком жестоко». Далее Герберштейн добавляет: князь Михаил Львович Глинский, дядя Ивана Васильевича, крупный полководец и политический деятель, принялся увещевать великую княгиню, но был обвинён в измене, «ввергнут в темницу», где и умер «жалкой смертью». Вскоре после его гибели вдову Василия III, «по слухам», отравили, «…а обольститель её Овчина был рассечён на куски[9]. После гибели матери царство унаследовал старший сын её Иван…». Свидетельство Герберштейна сумбурно и являет недостаточную информированность автора: в годы правления Глинской он не посещал Московское государство и вынужден был довольствоваться рассказами, доходившими издалека. Русский источник противоречит этой версии. В соответствии с известием Никоновской летописи князь И. Ф. Телепнёв-Оболенский был уморён голодом и тяжёлыми кандалами по желанию придворной партии Шуйских вопреки воле государя-мальчика. Но, так или иначе, князь погиб скверной смертью.
Сейчас трудно определить, до какой степени верны сплетни об «опозоренном ложе», но само их возникновение связано с мыслями, бродившими в русских головах, а не в германских. Русская служилая аристократия, хотелось бы повторить и подчеркнуть, без особой лояльности относилась к Елене Глинской.
Чувствовал ли мальчик подобное к себе отношение? Очевидно — да. И, наверное, худо спрятанное презрение к наследнику и злая память о его матери подпитывали в ребёнке трагический взгляд на мир, заставляли его вглядываться в лица приближённых с подозрением: не таишь ли ты, слуга неверный, пакости на уме? Как ты смотришь на меня? Смеешь ли оценивать меня?
Какой мальчик не почувствует горя и злости, улавливая отголоски подобных разговоров? Кому клевета на родителей не внушит ярости в отношении самих клеветников?
Разве не станет такой человек искать признания — не только полной законности его власти, но также силы и ума? С самого раннего детства ощущая порчу в отношениях с первейшими вельможами, элитой царства, даже в умудрённой зрелости трудно найти источники для покоя и умиротворения.
Невозможно проверить, кто был настоящим отцом Ивана Васильевича, да и недостойное дело — разглядывать семейные тайны далёкого прошлого через замочную скважину. В этой истории гораздо важнее другое. Ситуация 1530-х годов позволяла русской аристократии строить планы на повышение собственной роли в управлении государством или даже о смене правящей династии. После смерти двух братьев Василия III оставался ещё один серьёзный претендент на трон — князь Владимир Андреевич Старицкий, сын князя Андрея Ивановича. За его спиной стояла мать, княгиня Евфросинья — особа энергичная и к тому же имевшая причины ненавидеть малолетнего государя из-за смерти супруга и унижения всей семьи Старицких.
В 1538 году Елена Глинская скончалась в возрасте цветущей молодости при обстоятельствах, которые не позволяют исключить отравление. Ей было всего лишь около тридцати лет.
С этого момента главной силой на арене управления государством становятся могучие аристократические группировки. То борясь, то вступая в соглашения друг с другом, именно они вырабатывают генеральный политический курс. А малолетний наследник остаётся безвластной живой ширмой для их державствования.
Само существование Старицких являлось в ту пору угрозой для Ивана Васильевича: взрослый претендент на престол, притом кровь от крови Ивана III Великого, создателя России, прямой его наследник… это очень опасный конкурент.
Притом далеко не единственный.
Вглядываясь в лица русской знати, оказавшейся у подножия трона в детские годы Ивана Васильевича, следует помнить, из какой почвы вырос Московский дом Рюриковичей, потомков Даниила Московского и Ивана Калиты. Он был частью гораздо более широкой общности — громадного Владимиро-Суздальского княжеского дома Рюриковичей, уходящего корнями в начало XIII века, когда Северо-Восточной Русью правил великий князь Всеволод Большое Гнездо. Он оставил многочисленных потомков. И с течением времени потомство его потомков расплодилось до чрезвычайности, разбилось на ветви, рода, семейства, князей великих, удельных, служилых… Но всё это пёстрое сообщество хранило память о предках, особенно о тех, кто высоко стоял на Руси за век, два или три до того, как господином их внуков или правнуков стал ребёнок.
Если как следует покопаться в родовой памяти «княжат» середины XVI столетия, там найдётся немало гремучих веществ.
