– Вероятность того, что ты и весь мир вокруг тебя – лишь призрачная иллюзия, и вероятность того, что все настоящее, – совершенно равны.

Сколько же времени я уже спускаюсь по дороге с холма? Окружающий пейзаж нисколько не поменялся. Эта стена когда-нибудь закончится? И что находится за ней?

Мир, который я вижу сейчас, – реален? Или это просто подделка?

Я весь покрылся потом. В горле пересохло.

Если мир действительно устроен именно так, произойти может что угодно.

– В этом мире нет ничего странного, Сэкигути-кун.

Так вот что он имел в виду.

Она стоит за моей спиной – убумэ. Она растеряна.

И лицо ребенка, которого она держит на руках…

Фудзимаки-сан…

Я уже прошел примерно две трети спуска с холма, когда ощутил внезапный приступ головокружения.

Когда утреннее солнце разбудило меня, часовая стрелка на циферблате только что прошла отметку одиннадцати часов. Все мои ощущения были притуплены, словно голова моя была заполнена свинцом.

Впрочем, они не притупились настолько, чтобы сделать меня нечувствительным к невыносимым жаре и влажности, царившим в спальне. Казалось, я находился в бане. Свет, лившийся в окна, был таким ярким, что слепил глаза.

Теперь, спустя ночь, все произошедшее вчера в книжном магазине «Кёгокудо», казалось далеким и нереальным, как сон.

Я медленно оделся и вышел из комнаты. Моя жена Юкиэ была на кухне: подвязав рукава кимоно, она делала рисовые клецки сиратама.

Когда я вошел, Юкиэ пожаловалась, что прошедшая ночь была по-настоящему тропической и я так стонал и ворочался во сне, что она совсем не выспалась. Жена действительно выглядела очень усталой и осунувшейся.

– Как там Тидзуко-сан? – поинтересовалась она, не поворачиваясь ко мне.

Тидзуко – это имя жены Кёгокудо. Наши жены удивительно хорошо ладили и, возможно, стали бы близкими друзьями, даже если б им не пришлось общаться из-за мужей. Я сказал ей, что его жены не было дома, и она, кивнув, предположила, что Тидзуко, по всей видимости, отправилась на фестиваль. Я не понял, что она имела в виду.

Я съел свой завтрак и подождал, когда полуденное солнце начнет свой путь к закату, прежде чем выйти из дома.

До ближайшей станции – Накано железнодорожной линии Кобу, которая теперь называется линией Тюо Национальной железной дороги, – идти было двадцать минут. С прошлого года вокруг станции развернулось бурное строительство, по большей части из-за близости к крупной узловой станции Синдзюку. Разведывательное управление при военной школе Императорской японской армии и многочисленные принадлежащие к нему строения, находившиеся здесь до войны, выглядели скромными и неброскими, но теперь здесь одна за другой появлялись торговые улочки, создавая ощущение, что квартал переживает настоящее возрождение.

К тому моменту, как пришел на станцию, я был уже весь в поту. Я обычно много потею, и в тот день поездка на поезде не принесла мне ничего, кроме страданий.

Я вышел в Канда и сначала отправился в издательство «Китанся», чтобы зайти к сестре Кёгокудо. Уцелевший после пожара реконструированный деловой центр, в котором располагался офис издательства, едва ли можно было похвалить за привлекательный внешний вид, но поскольку он целиком принадлежал издательской компании, то мог считаться роскошным.

Спустя семь лет после окончания войны издательская индустрия переживала бурное развитие. Экономия бумаги и цензура в период оккупации на некоторое время поставили бизнес в затруднительное положение, однако с завершением оккупации высоких продаж книг и журналов с лихвой хватило для компенсации потерь. Восстановление началось с репринтов книг, опубликованных до войны, и вскоре из типографий начали выходить одно за другим собрания сочинений и разнообразные словари, а в последние годы к ним добавились переводы зарубежных романов. Теперь в витринах магазинов гордо красовались даже произведения, описывающие разрушительные последствия войн, – до войны о подобном было невозможно даже помыслить.

Низкопробные развлекательные журналы касутори, названные так в честь низкокачественного спиртного напитка, популярного среди маргиналов того времени, начали появляться один за другим тотчас после того, как перестали рваться бомбы. После какого-нибудь очередного выпуска следовал неизбежный запрет на публикацию того или иного издания, после чего наступал недолгий период затишья, и журнал вновь начинал выходить – так они и выживали, раз за разом проходя один и тот же повторяющийся цикл. Многие из них сохранились до сегодняшнего времени, хотя их названия и дизайн разительно поменялись.

Издательство «Китанся», однако, работало еще задолго до войны, благодаря чему стояло особняком среди множества появившихся в послевоенное время компаний, оседлавших новую волну свободы, подарившую журналам касутори их звездный час. Хотя «Китанся» и не было издательством первого ряда, это была стабильная средних размеров компания, и тогда выпускавшая три ежемесячных журнала.

Сестра Кёгокудо работала в редакции «Ежемесячника Китан» на третьем этаже. Как и следовало из его названия, это был журнал, с которого началась история издательства «Китанся», и он по сию пору оставался их главным изданием. Хотя продажи были довольно умеренными, тираж журнала в последние годы стабильно рос.

Основной миссией «Ежемесячника Китан» было освещение лучами разума и здравого смысла всех необыкновенных историй, удивительных рассказов и загадочных случаев, когда-либо происходивших в прошлом или имевших место в настоящем. И хотя название журнала[54] едва ли выделяло его среди множества наводнивших рынок изданий, гнавшихся за всем необычным и полных самых причудливых и странных сплетен, эротики и вульгарного гротеска, содержание его было весьма сдержанным. Редакторы тщательно избегали публикации дешевых сенсаций, которыми пестрили страницы журналов касутори. Главным образом «Ежемесячник Китан» содержал материалы на такие надежные и здравые темы, как история, общество и наука. Изредка в нем можно было прочитать статью о столь глубоко ненавидимой Кёгокудо парапсихологии, и время от времени редакторы могли рискнуть упомянуть об одном-двух случаях одержимости, но они были достаточно благоразумны, чтобы публиковать подобные материалы крайне осмотрительно и с большими перерывами. Это означало, что, хотя редкие статьи на эти темы и мало чем отличались от тех, что регулярно публиковались в касутори, основная редакционная линия журнала, сохранившаяся по сей день, четко отделяла «Ежемесячник» от подобных журналов, защищая его от цензуры и проблем с законом, от которых постоянно страдали его низкопробные собратья.

Двумя годами ранее, воспользовавшись весьма сомнительным предлогом дружбы с братом редактора «Ежемесячника», я добился того, чтобы быть представленным редакторам литературного журнала «Современная художественная литература», чья редакция находилась на втором этаже «Китанси», и с тех пор часто писал для него на заказ.

Посещение этой редакции, однако, было не единственной причиной, по которой я приходил в издательство. Несмотря на то что я предпочел бы не делать ничего другого, кроме как читать и писать про литературу, когда с деньгами бывало туго, мне приходилось выполнять совсем другую работу, которой я занимался с большой неохотой. Иными словами, я под разными псевдонимами писал крайне сомнительные статьи для журналов касутори. Поскольку количество этих третьесортных изданий было сравнимо с количеством молодых побегов бамбука после проливного дождя, они страдали от хронической нехватки писателей, так что, не проявляя особой разборчивости, всегда можно было найти себе массу работы.