– Никит. – затараторила Лидка, – у нас к тебе важное дело. И мы надеемся, что ты поможешь нам.

Он поднялся из-за стола и застыл, не сводя с меня синих глаз. Офигеть! У него оказывается синие глаза. Брюнет с синими глазами! Этот какой-то трэш!

Я поднял глаза от бумаг и встретился с удивленными шоколадными глазами. Не может быть! Это мистика какая-то! Я вчера утром возвращался из аэропорта. Ехал по Чистопрудненскому бульвару и увидел тонкую, стройную бегунью. Я посигналил, девчонка обернулась. Вот тут я и присвистнул! Девчонка кра-си-ва-я! Большие, широко распахнутые шоколадные глаза, и волосы светлые. А лицо…Черт, такое красивое лицо! Высокие скулы, маленький аккуратный носик и пухлые губы. Охрененная девчонка! Правда молодая совсем. Я не удержался, вспомнил крылатую фразу из знаменитой комедии и громко окликнул ее:

– Динамо бежит?

Глупо, конечно. Учитывая, что по молодости своей, она могла и не смотреть комедию «Джентльмены удачи». Девчонка дерзко показала мне фак, пересекла дорогу и скрылась в каком-то дворе. Облом! А что вы хотели, Никита Александрович? Вы для нее, наверное, уже старый. Я поехал дальше, испытывая какое-то глубокое разочарование. Весь день эта девчонка не выходила у меня из головы. В принципе, я запомнил двор, в который она свернула. Но дом-то большой! Да и не собираюсь я никого искать! Блажь, какая-то! У меня Лана есть. Свое напряжение всегда можно сбросить. А больше мне ничего и не нужно, по крайней мере, пока. А сегодня я остановил машину у кафе, заскочил купить бутылку воды, и неожиданно увидел эту девчонку через стекло. Она сидела у окна и пила кофе. Она тоже заметила меня. И я ничего умнее не мое придумать, как широко улыбнуться и нахально подмигнуть ей. Она опустила глаза вниз, уставилась на скатерть стола. А мне стало стыдно. Дурак! Молодая девчонка, не старше моей сестры Лиды. И я вдруг представил, как кто-то клеит мою Лидку. Я скрипнул зубами, вошел в кафе, купил бутылку воды и, не глядя в сторону девчонки, вышел. А теперь она стоит передо мной с широко распахнутыми глазами, в которых плещется страх. Я усмехнулся. Я такой страшный? Или она думает, что я сейчас потащу ее в постель? А почему она с Лидкой? Они что, знакомы?

– Никит, – подала голос сестрица, – это Олеся. Мы вместе учимся в университете. Помнишь я просила тебя присмотреть мне место для практики, – она вздохнула и умоляюще посмотрела на меня. – Вот мы с Олесей хотели бы проходить практику у тебя, с зарплатой, – добавила Лидка.

– Ага! Олеся, значит! – усмехнулся я про себя. – И что же вы умеете делать, девушки, – а это уже вслух. – За что я должен вам платить? Просто так?

– Ну почему же, просто так? – сердито зыркнула на меня Лида. – Мы можем и на компьютере работать, и в ворде, и в экселе. Потом мы знаем английский язык, можем переводить тебе тексты. А Олеся вообще знает испанский в совершенстве. У нее бабушка испанка.

– Прабабушка, – тихо подала голос моя Бегунья.

Я иронично приподнял одну бровь.

– Да что, вы говорите? Испанка, значит! Ну-ну!

– Никит, – Лидка умоляюще посмотрела на меня, – можно я буду помогать твоему заму, ну который высокий блондин. А Олеся может…

– Так. Стоп, – сурово прервал ее я. – Если я решу взять вас к себе, я сам подумаю, куда вас пристроить.

В этот момент в дверь постучали. И в кабинет заглянула заплаканная секретарша.

– Никита Александрович, у меня случилось несчастье.

– Что? – растерянно спросил я.

– У меня умерла мама. Мне срочно нужно уехать. Может быть, на две недели.

Я сочувственно кивнул.

– Езжай Юля, – я повернулся к девчонкам. – Ну вот! Вы, Олеся, пока займете место Юли. А ты, Лида пойдешь помощницей к Олегу – моему заму, если уж ты так просишь. Прямо сейчас, девушки, можете и приступать.

Лидка бросилась мне на шею, чмокнула в щеку и очень живенько отбыла по месту своей работы. Я позвонил Олегу, сообщил ему, что теперь у него есть помощница, и это моя сестра. В ответ Олег коротко, очень коротко, буквально в трех словах, объяснил мне, что он думает по этому поводу. Я рассмеялся, положил трубку и обратил внимание на застывшую в дверях девушку.

– Олеся, – я скользнул взглядом по стройной фигурке сверху вниз, – примите дела у Юли. Согласны?

Она кивнула.

– Ну вот и отлично. Кстати, правда, что вы знаете испанский в совершенстве?

– Да, знаю. – она неожиданно улыбается, и на щеках появляются очаровательные ямочки.

У меня губы самопроизвольно расплываются в улыбку. Я с удовольствием рассматриваю ее. Хорошенькая! Правда совсем молоденькая.

– Вам сколько лет? – интересуюсь я.

– Мы с Лидой учимся в одной группе, – напоминает мне она, покусывая губку.

– То есть. восемнадцать? – уточняю я, продолжая ее разглядывать. Мне кажется она моложе Лидки. Может потому, что она блондинка? Брюнетки всегда выглядят старше. А Лидка, когда накрасится вообще тянет на двадцать пять. Что за желание у молодых девчонок, выглядеть старше, не понимаю?

Девушка прикусила губку и кивнула.

– Ладно, Олеся, идите работать. Кстати, к нам через два дня из Испании приезжает инвестор, вот как раз и опробуем ваш испанский.

Девчонка удаляется, и я могу наконец свободно выдохнуть. А то, как будто грудь сдавило в ее присутствии. Интересно, почему? Нет, девчонка, конечно красивая. Но это же не повод, чтобы так заморачиваться? Слава богу, большой мальчик! Я глубоко вздохнул и втянул в легкие воздух, пропитанный ароматом духов. Лидка так не пахнет. Она любит цветочный запах. А это был какой-то тонкий, свежий аромат, с нотками цитрусовых.

И неожиданно я понял, что на меня так подействовало, даже не этот приятный аромат духов девушки. Интересно все-таки, какими духами она пользуется? Хотя на каждой коже духи имеют разные нотки. На ее коже – это просто супер! На меня подействовал запах самой ее кожи – тонкий, легкий, как морозная свежесть. Я неожиданно вспомнил, как в детстве любил вдыхать запах белья, которое мама зимой снимала с балкона. Белье стояло колом, но как оно пахло! Это еще когда отец не занимался бизнесом, и мы жили в обычной квартире с большим балконом. Лидки тогда еще и в помине не было. Наша семья состояла из мамы, папы и меня. Не было такого достатка, как сейчас. Но как же было хорошо! Мама пекла по выходным пирожки, а мы с отцом ходили на лыжах и брали с собой в термосе чай и эти пирожки на перекус. Какое было счастливое время! Отец тогда часто бывал дома, его военная часть стояла в Наро-Фоминске. И вообще, в семье у нас царила полная гармония. Нет, конечно же, я не могу сказать, что сейчас родители отдалились. Они по-прежнему любят друг друга, но по той простой и теплой атмосфере я скучаю ужасно. Это было что-то чистое, настоящее, вот совсем, как девочка Олеся, которая мне все и напомнила. Я мотнул головой, пытаясь отогнать эти странные мысли, и вышел из кабинета в приемную. Юля уже ушла, наверное, сдала все полномочия. Олеся подняла глаза от компьютера.

– Никита Александрович, я печатаю таблицу, которую мне дала Юля. Будут еще какие-нибудь указания?

– Будут, – кивнул я, – принеси мне через пять минут кофе, экспрессо, без сахара, – я сделал глубокий вдох, и легкие снова забились «морозной свежестью». Склонившись над компьютером, рассматриваю, что же она печатает. И клянусь, что в этот момент ничего не вижу. Я дышал ею и не мог надышаться. Черт! Засада какая-то! Мне неожиданно захотелось зарыться лицом в ее волосы и попробовать ее кожу на вкус. Она, наверное, как сливочный крем! Интересно, а парень у Олеси есть? Нужно будет с пристрастием допросить Лидку, Уверен, сестрица в курсе всех дел подруги. Я с трудом оторвался от «сладкой девочки», как я уже успел ее про себя окрестить, и зашел в свой кабинет.

Когда я его увидела, думала, тут же упаду в обморок, как вообще, такое возможно? Не иначе, это происки дьявола. Или сам дьявол с сиими глазами явился ко мне из преисподней? В его присутствии у меня перехватило дыхание, и сердце начинает колотится так, что я сама слышу, как оно барабанит о ребра. Интересно, а он слышит? Кофе ему сделать! А он спросил, умею я пользоваться кофе-машиной? Вообще-то не умею. Я вздохнула и отправилась искать, где она находится, эта кофе-машина, и кого-нибудь, кто мне подскажет, как она работает. Я очень быстро нашла зону отдыха персонала и даже разобралась, как сделать кофе. С чайкой на подносе, туда же сливки и сахар, я вхожу в его кабинет. Никита стоит у окна. Он разворачивается и, прищурившись, сканирует меня. Его глаза перемещаются сверху вниз, обратно и зависают на моей груди. Чашка на подносе начинает мелко подрагивать. Он делает шаг мне навстречу, я тоже делаю шаг, неожиданно спотыкаюсь на ровном месте и впечатываюсь ему в грудь. Поднос падает вместе с чашкой, а кофе успевает залить его белоснежную рубашку. Какой кошмар! Кошмар Кошмарыч! Никита Александрович морщится и, наверное, матерится, не вслух, конечно. Но что матерится – это точно! На лице у него зверское выражение.