Я хотела бы, чтобы мы могли найти такое же счастье, какое нашли Марк и Дейдра в истории о них. Но Марк заплатил высокую цену, и даже если бы ты был готов отказаться от своей семьи, тебя бы вряд ли ждали бы здесь с распростертыми объятьями, как его.

Правда в том, что в течение последних месяцев я редактировала книгу сотни раз. Твои письма, дарящие мне счастье, сделали это время самым драгоценным в моей жизни. Но я больше не могу лгать себе. Ясно, что я ищу повод для дальнейшего редактирования, чтобы оправдать свое пребывание здесь. Я знаю, что мне давно пора уходить.

Любить тебя — все равно что любить призрака, которого я чувствую, но никогда не коснусь.

Моему издателю понравился синопсис (прим. — короткое описания событий литературного произведения), который я ей отправила, и сегодня я направлю ей окончательную версию всего романа.

Я не возьму Нелли с собой в город. Ей бы там не понравилось, так что местный лесничий заберет ее себе. У нее уже есть три другие собаки, с которыми Нелли любит играть.

Я вернусь 30 декабря, чтобы передать дом обратно городу. Сомневаюсь, что в ближайшее время туда кто-то переедет. Многие считали нас сумасшедшими за то, что мы жили так близко к границе.

«Отпустить» дом со всеми воспоминаниями о моей семье и нашей ночи вместе будет самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать, но я не могу иначе.

Тайтон, я не знаю, как сказать, и я написала по меньшей мере пятнадцать версий этого письма, но с момента, как я закрою дом и уеду отсюда, я уже не смогу дать тебе обещание вернуться.

Я надеюсь найти последнее письмо от тебя, когда вернусь 30-го, но боюсь, что ты будешь слишком зол на меня, чтобы написать ответ. В таком случае я хочу, чтобы ты знал, что я навсегда сохраню память о тебе и что бы ни случилось в моем будущем, я никогда не забуду тебя или ту любовь, которую мы разделили.

С любовью, Девина

Встав, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить сердце. Мое горло першило от слез, стекавших по щекам, а руки дрожали, когда я положила письмо в бутылку и швырнула его через стену с помощью катапульты.

Еще долго после того, как бутылка пропала из виду, я стояла неподвижно, будто прикованная к земле огромной болью, которая наполнила меня от осознания того, что мои слова причинят страдание человеку, которого я любила.

А потом я услышал это вдалеке. Протяжный вопль скорби был таким, словно кто-то вырывал душу Тайтона.

— Не-е-е-т!

Он прочитал мое письмо, и даже если бы я хотела закричать в ответ, я не смогла бы, потому что у меня перехватило горло и я не могла дышать.

Слезы затуманили мне зрение, и Нелли заскулила рядом со мной, когда я упала на колени и зарыдала.

— Не-ет! — отдаленный крик Тайтона словно резал мне грудь и заставлял мое сердце кровоточить.

Я обхватила себя руками, мои плечи тряслись, когда я втягивала в себя воздух между всхлипами.

За последние шесть месяцев я потеряла так много людей, а теперь теряла и Тайтона. Он не мог гарантировать мою безопасность на своей стороне границы, а единственное, что я могла гарантировать на своей — это то, что я буду любить его. Но я ни на секунду не поверила, что этого будет достаточно. В книге Марк инсценировал собственное самоубийство, чтобы жить с Дейдрой, но боль, которую этот поступок причинил бы близким Тайтона, делала такой вариант немыслимым.

С тех пор как я узнала, что беременна, мне так сильно хотелось сказать ему об этом. Но если бы Тайтон узнал, он бы тут же перебрался через Стену и остался бы здесь, со мной.

Я должна сказать ему, настаивал внутренний голос, но во всех своих письмах Тайтон говорил о рыбалке с Фредериком и отцом, о походах и поездках с друзьями. Тайтон был общителен, и у него были люди, которых он любил и которые любили его там, в Северных землях. Я не смогла бы заменить их всех, и если я что-то и понимала в этой жизни, так это одиночество.

Северянин и женщина с Родины не могли быть вместе — и тому была простая причина. Такое случалось только в книгах о любви. Не в реальности.

Глава 28

Публикация

Девина

— Это выдающаяся работа, моя дорогая, — сказала моя издатель, Эбони, чьи короткие вьющиеся волосы были убраны с лица с помощью ленты для волос, которая контрастировала с ее темной кожей. — Когда ты впервые заговорила о Северянах, я подумала, что это шутка, но эта история похожа на что-то из старых времен. Как будто ты рассказываешь ее совершенно новым, свежим и уникальным голосом… и эротические сцены были такими неожиданными.

— Как думаешь, читателям это понравится?

Эбони откинулась назад. Положив локти на край стула, она соединила кончики пальцев и образовала ими треугольник.

— Они либо полюбят книгу, либо возненавидят. Это одна из таких книг. О, но не смотри так испуганно, я читала ее всю ночь, и я уже передала копии трем сотрудникам здесь, в офисе. Если они будут так же впечатлены, как и я, мы пойдем ва-банк и продвинем твое детище так далеко, что все в мире узнают о «Запрещенных письмах с Севера». — Эбони прищурила глаза. — Это может стать вашим большим прорывом.

— Ты думаешь?

— Да! Я не хочу давать тебе надежду раньше времени, но я подумываю о том, чтобы поменять дату твоего выхода на дату Анисы. Она где-то в горах, медитирует, и я не уверена, что она готова к пресс-туру.

Мой взгляд отыскал фотографии Эбони с Анисой, одним из самых известных авторов на Родине. На ней обе женщины улыбались на какой-то автограф-сессии.

— Ладно.

— Если мы будем работать быстро, книга может оказаться у библиотекарей на следующей неделе. Если им это понравится, они поделятся этим с читающими группами, и мы взлетим в топ.

— Но зачем торопить события? Ты всегда говорила, что лучше не торопиться.

— Я знаю, но когда у тебя есть что-то подобное, лучше не медлить. — Поджав губы, она одарила меня озорной улыбкой. — Мы так близки к тому, чтобы перепрыгнуть показатели других издателей. Твоя книга может стать нашим зимним чудом.

— Хорошо. — Все происходило так быстро. Я никогда не видела, чтобы она с таким энтузиазмом относилась к какой-либо из моих книг. — Звучит здорово.

— Отлично! — встав, она обошла свой стол. — Но я должна спросить тебя. Как, скажи на милость, тебе пришла в голову идея написать книгу про Северян? Это так смело. Я имею в виду, с таким же успехом ты могла бы написать о демоне или о самом Люцифере.

— Может быть, они не так плохи, как мы думаем.

— Ха! — Эбони покачала головой. — Пока они остаются на своей стороне границы, я не против поиграть в игры, но если бы я увидела хотя бы одного из них в реальности, я бы бросилась бежать со всех ног.

Я нахмурила брови.

— Ты даже не дала бы ему шанса?

— Не-е-ет. Можешь себе представить? — она рассмеялась.

— Ну а что, если… конечно, на гипотетическом уровне… моя книга была бы основана не на воображении, а на реальном опыте? Что, если бы я знала Северянина и хотела бы, чтобы он жил здесь со мной?

Эбони уставилась на меня так, словно я заговорила на мертвом языке.

— Что, если бы я влюбилась в Северянина? — уточнила я.

Ее лицо вытянулось, и она приблизилась, чтобы взять меня за руку.

— Дорогая, знаешь, такое иногда случается. У всех великих авторов слишком развито воображение, и их персонажи кажутся им реальными. Мне стоило знать, что так долго оставаться одной в лесу — вредно для тебя. Особенно после того, что случилось с твоей семьей. — Она выглядела виноватой, прижав руку к груди. — Как ужасно, что мы не настояли на твоем возвращении сюда.

— Я в порядке.

— Ла-адно… — она растянула это слово, и оно сочилось скептицизмом. — Тогда ты понимаешь, что Марк — это просто персонаж, верно?