Но хуже всего пришлось двум немецким фрегатам, шедшим в качестве наблюдателей рядом с эскадрой. Сейчас вместо наблюдения за маневрированием русских они отчаянно боролись со стихией за само свое существование. Немецкая привычка экономить на тоннаже «вспомогательных» боевых кораблей сказалась в сложившихся штормовых условиях не самым лучшим образом. Частенько волны захлестывали их почти полностью, оставляя торчащим из бурлящего моря только мачту и верхушки дымовых труб. Ни о каком наблюдении и речи не шло. Но вот несколько приятных моментов своим «поднадзорным» они наверняка доставили.
Вообще, отношения между Германией и Россией, по-прежнему формально считавшимися союзниками по Континентальной Коалиции, оставались холодными с сороковых годов до настоящего времени. Воинственная политика кайзера Вильгельма Третьего, оттеснившего от престола и государственных дел папашу, рассорила в то время Германскую империю со всем миром. А проигрыш американцам в Тихоокеанском Конфликте, порой именуемым даже войной или локальной войной, заставил его попытаться сменить направление экспансии на российское. Официально все попытки закончилось после подавления русскими очередного польского восстания. А неофициально, особенно среди офицеров было известно не только о конфискованном оружии богемского производства. Но и о некоторых уроках, вынужденно прописанных российскими войсками силой оружия своему коварному «союзнику». Бои между броневиками «польской» бронекавалерийской бригады и Первой лейб-гвардии кавалерийской дивизии изучали даже в академиях иностранных армий… Так что сейчас в экипажах кораблей десятой оперативной к присутствию рядом германских «союзных» наблюдателей относились скорее, как досадной помехе. А испытываемые немецкими моряками трудности вызывали не сочувствие, а скорее злорадство у всех стоящих на ходовом мостике. Тем более, что все отлично знали почему сейчас эскадра, вместо того чтобы уйти из штормовой зоны, моталась по штормовому району, изображая миротворцев.
Контр-адмирал Белов отдыхал, если конечно это можно назвать отдыхом у себя в каюте, когда в радиорубку пришло срочное сообщение. После которого его вызвали на мостик.
— Что? Атаковали торпедами? Подводные лодки? Предположительно, германские? — сказать, что адмирал удивился, стало бы сильным преуменьшением. — В этом квадрате? У них же там точно такая же погода, что и у нас. Не так ли?
— Так, Михаил Михайлович, — подтвердил вахтенный офицер. — Метеорология обещает, что такая погода продлится не менее трех часов.
— … — то, что негромко высказал Белов и услышал только стоящий рядом вахтенный, могло составить честь даже автору «малого петровского загиба». — Какая торпедная атака? По счислению? Или вообще наудачу?
Действительно, в такой шторм ни одна подводная лодка на перископную глубину не поднимется, даже если командиру ее пообещают отдать половину золотого запаса любой империи. Сейчас любая субмарина сидит на максимальной глубине, пережидая волнения на поверхности. И даже акустика сейчас бессильна, забитая шумами шторма.
А в сообщении утверждалось, что корабль Соединенных Штатов Америки «Хью Лонг» получил повреждения в результате торпедной атаки.
Это происшествие могло привести к новому конфликту. В котором досталось бы всем, включая пытающихся разделить враждующие стороны русских. А с учетом того, что у всех трех государств на вооружении были ядерные боезаряды, как на суше, так и на кораблях и межконтинентальные ракеты, локальная войнушка где-то на задворках мира могла закончится совсем неожиданной всеобщей войной. Оставалась слабая надежда, что до окончания шторма обе стороны друг друга обстреливать и бомбить не начнут. А там могли успеть вмешаться политики. Тем более, что президенту Фобусу и Демократической партии война перед выборами совсем не нужна. К тому же и кайзер Фридрих Четвертый, это не Вильгельм Третий Неистовый и прежде чем принимать какое-то решение, будет взвешивать все шансы.
САСШ (USA). Вашингтон. Белый Дом. Октябрь 1960 г.
— Они что, действительно так собираются сделать?
— Полагаю, что да, сэр.
— Русские, — пожал плечами президент. — Они всегда отличались своей загадочной логикой. Но надо признать, сейчас это нам на руку. До выборов осталось слишком мало времени. Избиратели не поймут, если я сейчас втяну страну в конфликт. Черт с ними, этими рудниками и этими долбанными чилийскими политическими проститутками. Не так ли? Разберемся потом… А, кстати, что сообщает «Джон, бегущий от бомб»?
— Контр-адмирал Джон Кроммелин, сэр, — советник президента по безопасности Дин Раск держался более официально, чем хозяин Овального кабинета. — сообщает, что повреждения «Лонга» не позволяют использовать с него авиацию. А один «Индепеденс» в борьбе одновременно с двумя авианосными группами вероятнее всего потерпит поражение…
— Подтверждаю, джентльмены. Адмирал прав, — вставил свое замечание министр флота Джон Кеннеди. Подтверждение единственного среди присутствующих имевшего боевой опыт, к тому же как раз морского, офицера проигнорировать было просто невозможно. Всем пришлось призадуматься.
— Так, — президент США Орвилл Фобус встал с кресла. И, размышляя, прошелся по Овальному кабинету. Очередной раз неожиданно, вместо анализа сложившейся ситуации, подумав, что этот маленький кабинетик подошел бы какому-нибудь председателю правления не самой крупной корпорации страны, а не президенту государства. Вспомнил увиденный им во время визита в Берлин монументальный кабинет кайзера и недавно увиденную хронику с цветными съемками роскошных интерьеров Зимнего Дворца. И удержался в последний момент, чтобы не выругаться вслух. «Президент одного из самых развитых государств… мало того, что приходится учитывать интересы всех, кто помог попасть в это кресло. Так еще и живешь, немногим лучше, чем последний реднек[6] с глубинки, — зло подумал он. — Да еще эти бизнесмены с их вечным мнением, что все что хорошо для их корпорации, хорошо и для всей страны. Ладно, если «Лонг» все-таки поврежден штормом, а не торпедирован. А если нет… Что теперь делать? С выборами на носу ввязаться в войну — проиграть наверняка…»
— Стоп, насколько я помню, у нас ведь были какие-то договоренности с русскими в сороковые? — повернулся он к сидящему чуть на отшибе собеседнику. Роберт Кеннеди, младший брат Джона и второй из членов могущественного клана финансистов, глава которого как раз и приложил руку к возникновению кризиса в отношениях с Германией, входивший в кабинет, занимал должность министра юстиции. И, одновременно, был главой разведки, занимая еще и пост директора Специальной Службы. Созданная во время Тихоокеанского конфликта по примеру и с негласной и нигде не афишируемой помощью англичан, Служба занималась разведкой, как внешней, так и, негласно, внутренней.
— Протокол Стимсон — Крупенский от сорокового года, сэр, — сразу вспомнил Роберт. — Заключен на случай большой войны между нами и Германией, либо между Германией и Россией. Предусматривал благожелательный нейтралитет, с оказанием помощи финансами, либо военными материалами и посылкой добровольцев. Но его дезавуировал еще президент Гувер.
— То есть, несмотря на громкое заявление о присоединении к атакуемой стороне, участие русских в боях ничем не гарантированно, — разочаровано подытожил Орвилл. — Нет и нет, джентльмены, с такими низкими шансами на удачу я рисковать не имею права, — несмотря на то, что никто и не думал возражать, президент принялся активно убеждать всех в опасности и даже невозможности начать боевые действия. — … Какие мы можем рассмотреть альтернативы? — в конце своего яростного и довольно затянутого выступления в лучшем стиле предвыборных митингов неожиданно спросил он у слегка обалдевших от этого словесного потопа собеседников.
— Предлагаю создать трехстороннюю комиссию по изучению происшествия на месте, — переглянувшись с братом, первым высказался Джон.
— А пока будет проходить расследование, министерство юстиции и госдепартамент возбудят дело против Германии в Комитете Монтре, — поддержал старшего брата младший. Госсекретарь Эдрю Тандерер, молчаливый, не любящий излишней болтовни политик с прозвищем «Мистер Нет», только кивнул, соглашаясь.
