Подполковник отошел от карты и прошелся по центру аудитории.
— Итак, господа юнкера, какие первые выводы можно сделать из описанной мной обстановки? Какие недостатки и ошибки в исполнении десантной операции вы заметили? Кто хочет сказать? Юнкер Михайлов… хорошо, начинайте.
— Разведка района высадки проведена слабо, не выявлена группировка войск и организация обороны, господин подполковник, — встав, сразу ответил Олег. — Отсутствует или весьма слабо организовано взаимодействие как между высаженными батальонами, так и с военно-воздушным флотом…
— Отлично, юнкер Михайлов, — подполковник прервал ответ Олега и повернулся к другой части аудитории. — Юнкер Ниткин, ваше мнение…
— Оружие, господин подполковник, — Петр, не ожидавший вопроса, растерялся. Но ответил. — Воздушный десант должен выбрасываться с огнестрельным оружием и ручными гранатометами. Вообще отдельно, в контейнерах или на платформах, следует сбрасывать лишь тяжелое оружие. Например — станковые гранатометы и ракетометы. Или боевую технику.
— Очень хорошо, юнкер Ниткин, — согласился с мнением юнкера подполковник. — Что еще? Кто скажет? Юнкер Павлов? Прошу.
— Полагаю, что к недостаткам следует отнести малую мобильность германских егерей-парашютистов, господин подполковник.
— Интересный ответ, господа юнкера. Неоднозначный, — оскалился в улыбке Константин Сергеевич. — Ваше мнение, господа юнкера?
— Можно? — снова поднял руку Олег. — Слабая мобильность германских воздушных егерей конечно является недостатком. Но из-за отсутствия опыта реальных боев такого масштаба парашютисты представляли собой части легкой пехоты, с соответствующей организацией, вооружением и подвижностью. К тому же местность для передвижения на мобилях не подходящая. Как пример можно указать два застрявших, несмотря на полный привод, броневика…
— Стоп. Юнкер Павлов кажется хочет возразить, — Аристов опять прервал Олега.
— Так точно, господин подполковник. Хочу напомнить, что опыт русской воздушной кавалерии на Эдзо был к тому времени германским генералам известен. А «Кеттенкрад»[7] и внедорожные моторрады[8] уже были разработаны и выпускались серийно. Никаких препятствий к оснащению хотя бы одного полка такой техникой я не вижу.
Так и не начавшийся спор прервал звонок на перерыв. Подполковник, взглянув на часы и изобразив на лице изумление, сказал.
— Урок закончен. За время отдыха попробуйте продумать, как вы бы действовали в сложившейся ситуации на месте полковника Бройера.
Последовал неизменный ритуал окончания урока с командами дежурного: «Встать! Смирно!» и разрешением преподавателя: «Вольно». Только вместо обычной команды, разрешающей разойтись, дежурный приказал выходить во двор, строиться на обед.
Обед был как всегда великолепен. Кормили в училище простонародно, но отлично, это признавали все. Сегодня начали с жирного фасолевого супа, на второе подали гречневую кашу с мясом, потом картофельный пирог с чаем и маленьким пирожным на сладкое. Сытые и довольные юнкера, выйдя после обеда на улицу, построились у входа в столовую. После чего дежурный офицер, спросив, нет ли у кого каких-либо претензий, объявил «вольный получас» — отдых после обеда.
Дружно переглянувшись, юнкера толпой устремились в училищный парк, занимая расположенные там скамейки и забивая «курилки». Впрочем, реально курили немногие из учащихся, большинство предпочитало просто посидеть и погреться на весеннем солнышке.
Как-то само собой получилось, что все первое отделение разместилось в одном месте, на двух рядом стоящих в углу парка скамейках.
— За что я люблю армию, — посидев с минуту молча, не выдержал и начал болтовню Ниткин, — что все в ней по распорядку. Война — войной, а поесть всегда дадут и отдохнуть после этого…
— Ну ты и шутник, Голова, — ответил, назвав Петра присвоенным ему прозвищем, грузин Дадиани. Говоривший, надо заметить, по-русски без всякого акцента. — В летних лагерях так давали отдохнуть, что просто смешно.
— Не, Князь, обедали-то мы все равно по распорядку, — не сдавался Ниткин. — Забыл, что ли?
— Не забыл, — коротко ответил Дадиани «Князь». У которого с летним лагерем оказалось связано несколько неприятных воспоминаний. Он попался дежурному офицеру при попытке сбегать в соседний поселок. И несколько часов простоял «под винтовкой», а кроме того получил дополнительные занятия. Причем отряженный на это дело унте-офицер Зинченко оказался очень зол из-за потери части личного времени и гонял его в хвост и в гриву. — Кстати, — попытался сменить он тему разговора, — Барс, а чего тебя к Старику таскали? — повернулся он к Олегу. Надо отметить, что первоначально, после первых же уроков тактики, на которых Аристов рассказывал о викингах, Олегу дали прозвище «Берсерк». Причиной чего послужили, похоже, несколько драк с пытавшимися его обидеть юнкерами второго курса. Но слово оказалось слишклм длинным и как-то постепенно сократилось до «Берса» и потом незаметно превратилось в «Барса».
— Ты что, Князь, винишь Барса в чем-то? — удивился Ниткин.
— Остынь, Голова. И ты не обижайся, Барс, — пошел на попятную Дадиани. — Просто слухи ходят всякие. Говорят, к нам тогда даже «голубые мундиры» приезжали. Специально с Барсом побеседовать. А Калиночкин вообще заливает[9], что Барс на вакациях в Ялте какого-то гопника наглухо завалил. Только, говорит, потому его из училища и не гонят, что гопник тот из бандитов оказался. Заливает, а Барс? — видно было, что Князю действительно интересно и отчего-то очень хочется узнать, что же действительно натворил Олег.
— Заливает, — мрачно согласился Олег, которому очень не хотелось вспоминать разговор в кабинете начальника училища. Тем более не хотелось, что он тогда точно узнал, что убил человека. Всего лишь одним неудачным ударом в горло. — Никого я не завалил. Подрался на пляже с гопниками из-за девчонки. Попал в полицию. А полицейские уже потом выяснили, что эти гады в банде состоят. Раскрутили дело. Вот и приехали сюда, чтобы с меня еще раз показания о драке получить…
— А девчонка то хоть того стоила? — ожидаемо оживился Дадиани.
— Конечно, — старательно улыбнулся Олег. — Красивая и классная…
— Эх, везучий ты, Барс. Девчонки красивые к тебе липнут, — деланно огорчился Дадиани. И негромко пропел, подражая знаменитому певцу Отсу:
— А за окошком месяц май, месяц май, месяц май,
А в белой кружке черный чай, черный чай, черный чай…
А по асфальту каблучки, каблучки, каблучки…
Я подарю тебе весну, поскорее приезжай…[10]
— Придумаешь тоже, Князь. Я и познакомиться-то как следует не успел, сразу в драку и потом кутузку попал, — отшутился Олег.
— Заливаешь, — усмехнулся Дадиани. — Чтобы девушка не познакомилась с рыцарем, который ее от хулиганов защитил. Не верю! После, когда выпустили, неужели не встретились?
— Да ладно вам ерундой заниматься, — вдруг вступил в разговор молчаливо размышлявший о чем-то юнкер Беленький. С прозвищем, совершенно очевидно, Темный. — Заболтались. А ведь через четверть часа Аз нас спрашивать начнет. Вот о чем подумать надо, а вы… девушки, каблучки… Как майские коты…
— Ничего ты в девушках не понимаешь, Темный. Темный ты в этой области, — отшутился Дадиани. — Настоящий мужчина о девушках всегда думать должен…
— Даже когда спит, — под общий смех пошутил Ниткин.
Российская империя. г. Харбин. Июнь 1962 г.
— Меня зовут Бауэр, Якоб Бауэр, — по-русски представился Якоб портье в гостинице. Отчего-то вдруг вспомнив, что русские в пылу борьбы против французского влияния переименовали эту должность в привратника. Привратником в этой небольшой гостинице на Гиринской улице, больше похожей на частный пансион, служил молодой, не старше двадцати лет, парень, как неожиданно подумал Бауэр, той самой истинно арийской внешности, о которой так любят вспоминать в фатерлянде[11] сторонники Немецкой рабочей партии[12] Отто Штрассера. Улыбнувшись гостю, портье быстро посмотрел что-то у себя за стойкой. Обернувшись, снял с крючка ключ и вручил его появившемуся сбокуот Бауэра молодому азиату. Скорее всего — корейцу, решил про себя Якоб. А портье, то есть привратник, проследив, как коридорный подбирает багаж постояльца, сообщил Бауэру с вежливым полупоклоном.
