Нет, такую жену спокойнее было держать рядом с собой, даже не смотря на то, что обстоятельства крестового похода мало тому способствовали. Так ведь и здесь ускользнула. Не успел он разделить войско на два корпуса, не успел приказать первому выступать, заканчивая переговоры с коварными византийцами, как паж Алиеноры уже передал ему записку: «Ваше королевское величество, не осмелясь отвлекать вас от дел государственной важности, решила, что авангард не может выступать, не имея в своих рядах особы королевской крови и моё присутствие будет вдохновлять ваших храбрых рыцарей на совершение подвигов. Вместе со своим двором буду сопровождать мессира Жоффруа де Ранкона, командующего авангардом».
«Ну, конечно же, де Ранкон», – в бешенстве подумал король. А что было делать? Не возвращать же королеву как сбежавшую шлюху обратно в бордель. Оставалось притвориться, что именно такова была его монаршая воля. Вот только спускаться в долину без него он уже не разрешил. На просторе за полдня Алиенора могла так разгуляться и столько всего наворотить, сколько иная женщина и за всю свою жизнь не успеет. Пусть-ка на перевале переночуют. Там не разгуляешься. На камнях. Сейчас король мучительно думал: «Знал бы этот тамплиер, какие мудрые стратегические мысли на самом деле одолевали его короля, когда он принимал решение». Но ни король, ни магистр тамплиеров не могли предполагать, какой разговор сейчас идёт между королевой и де Ранконом, которые уже достигли перевала:
– Не правда ли, любезный Жоффруа, отсюда открывается великолепный вид на долину? И, к счастью, до неё – рукой подать, – королева, обворожительная в своём дорожном наряде, перевела взгляд с долины на рыцаря и одарила его улыбкой столь многообещающей, что у того всё нутро зашевелилось. Голос Алиеноры вдруг зажурчал так искренне и чисто, с такой, казалось бы, неискушённой простотой и безыскусностью, что де Ранкон окончательно потерял ориентацию во времени и пространстве:
– Как нам будет хорошо в этой долине! Какое замечательное место для ночлега! Ведь мы мечтали об этом Жоффруа? Мы с вами оба об этом мечтали?
Де Ранкон, вместо того, чтобы сразу же поверить самым непристойным сплетням о королеве, напротив подумал: «Как только люди могут говорить гадости об этой чистой и возвышенной женщине?». У него даже мысли не мелькнуло, что столь тронувшая его «безыскусность» – это и есть искусство. Искусство обольщения, расточаемое королевой всем подряд без цели и без смысла. На месте де Ранкона мог быть кто угодно, а королева вела бы себя в точности так же, и даже не потому что ей понравился очередной красивый рыцарь, а просто потому что она была не способна вести себя иначе, демонстрируя своё искусство совершенно бескорыстно, впрочем, всегда готовая переспать со своей жертвой, хотя это и не было её целью. Каждый мужчина, к которому она обращалась, чувствовал себя единственным избранником сказочной красавицы, и де Ранкон не оказался исключением:
– Сударыня… простите, ваше величество…
– Для вас я всего лишь Алиенора. Как мне не хочется быть «величеством», когда я рядом с вами!
– Алиенора, – рыцарь едва не сломал язык, бесстрашно бросившись произносить это магическое слово, но у него получилось и ему понравилось, – Алиенора, ведь король приказал разбить лагерь здесь и ни в коем случае без него не спускаться в долину.
– С вами скучно, де Ранкон. Король… Приказ… Лагерь… Вы изъясняетесь, как сержант-арбалетчик.
«Деревенская простушка» мгновенно исчезла, прямо на глазах изумлённого рыцаря превратившись в язвительную светскую красотку. При этом было очевидно, что метаморфозы ещё не завершились и вскоре предстоит увидеть разгневанную фурию. Всё это было слишком сложно для бесхитростного рубаки, который никогда не слышал трубадуров и не имел ни малейшего представления о куртуазности. Воздушный замок его мечты, воздвигнутый буквально несколькими словами королевы, рушился, как будто следующие её слова были булыжниками, выпущенными из безжалостной катапульты. И вдруг опять она стала простушкой, только до крайности взволнованной:
– А я?.. Разве я, благородный рыцарь, вообще ничего для вас не значу? Вы готовы бросить меня на эти камни рядом со своими оруженосцами? Да, наверное, вы правы, самый последний из ваших оруженосцев достоин лучшей участи, чем я.
– Приказывайте, моя госпожа. Только вы можете мне приказывать, – тому, кто заглянул бы в глаза рыцаря, когда он произносил эти слова, всё происходящее не показалось бы смешным. В глазах бедного Жоффруа не было ни капли волнения, болезненное перевозбуждение совершенно исчезло, уступив место холодному спокойствию обречённого.
Войско сползало в долину. Настроение королевы совершенно испортилось. Она зевнула, даже не попытавшись это скрыть, и подумала: «Какой всё-таки грубый мужлан этот де Ранкон. Нет бы поговорить, чтобы всё было красиво. А он сразу: «Приказывайте». Такому и приказывать ничего не хочется. Слишком серьёзный. Тоска».
***
Король превратился в клубок гудящих нервов. Он никогда не волновался перед боем, напротив, с радостью предвкушал шальную потеху. Но здесь, в этом жутком ущелье… Он уже, кажется, ожидал нападения демонов. Люди здесь сражаться не могут. А он не ангел и даже не святой. Он напряжённо ждал, когда услышит привычный звон железа. Они приближались к перевалу, по пророчеству де Бара там уже должны сражаться, а что-то не слышно. Не много ли берёт на себя этот тамплиер, изображая всеведущего прорицателя? Дорога заметно расширилась и всё продолжала расширяться. Вот здесь можно бы уже и сразиться. Но с кем? Всё тихо. А что это такое впереди? Да это же его авангард встречает своего короля! Фигурки людей были еле различимы, но всё казалось простым и ясным: авангард там, где и приказал ему быть король. Вот уже и рыцари короля, увидев своих, начали приветствовать их радостными криками. Король язвительно усмехнулся, обратившись к де Бару, который всё так же молчал и, казалось, скучал:
– Кажется, мессир, вы не очень хороший предсказатель. А я чуть было не поверил в ваши сказки про камни, которые превращаются в людей и начинают стрелять. Впрочем, я теперь всегда буду брать вас с собой. Мне понравились ваши волшебные истории.
Де Бар пропустил тираду короля мимо ушей, потому что напряжённо ждал того, о чём другие не подумали – ответных приветственных криков со стороны рыцарей де Ранкона. Но рыцари авангарда странным образом безмолвствовали. В этот момент прямо над ухом послышались другие крики – несколько рыцарей упали, пронзённые стелами. Магистр окончательно понял, что подтвердились худшие его предположения: авангард, нарушив приказ, спустился в долину, а сарацины, без звука пропустив его, заняли перевал. Издали они приняли сарацин за своих. Враги уже построились в боевые порядки, но боя на перевале они, конечно, не хотят. Они хотят как раз не пустить туда войско короля, надеясь, что рыцари передавят друг друга на дороге вдоль пропасти, с которой ещё не успели выбраться.
Всё происходило так, как будто враги торопились исполнить мысли магистра. Первые ряды рыцарей, по которым вражеские лучники стреляли в упор, без навеса, уже шарахнулись назад, точнее это сделали их ошалевшие лошади. Лёгкие сарацинские стрелы не пробивали рыцарских кольчуг, но сарацины давно уже об этом знали, а потому целились в лошадей. А середина войска по инерции ещё двигалась вперёд, когда испытала на себе обратное давление первых шеренг. Два встречных давления неизбежно выдавливали в пропасть всю середину войска. Дорога, уже казавшаяся широкой, снова стала слишком узкой, в пропасть полетели сразу несколько десятков рыцарей с лошадями. А враги продолжали стрелять, казалось, отовсюду, но, падая под непрерывным градом стрел, рыцари и пехотинцы как будто вовсе не обращали на них внимания, желая лишь одного – оказаться подальше от пропасти. Про врагов никто не думал, как будто пропасть была их единственным врагом.
Кроль был в полном замешательстве и отличался от своих обезумевших рыцарей лишь тем, что не пытался ни на кого наезжать, стараясь стоять скалой на одном месте, но это у него плохо получалось. Он пару раз уже ударил мечём плашмя по головам пехотинцев, которые цеплялись за его лошадь. Людовик в отчаянии понял: ещё немного и они начнут рубить друг друга, борясь за право оказаться подальше от пропасти. В этот момент он услышал грозный повелительный голос: «Тамплиеры, пробивайтесь вперёд! Только вперёд, любой ценой!». Хриплый, но на удивление стройный хор, тут же, как эхо, ответил: «Именем Господа». Только сейчас король увидел, что небольшой отряд рыцарей в белых плащах железно сохраняет строгий боевой порядок – даже обезумевшие от паники воины не пытались их теснить, стараясь обогнуть, как скалу. Тамплиерский кулак медленно двинулся вперёд. Магистр снова скомандовал: «Двигаться ближе к пропасти». Король, уже выходивший понемногу из болезненного оцепенения, сумел оценить этот приказ: пробиваясь железным тараном вдоль скалы, тамплиеры неизбежно сталкивали бы в пропасть своих, а вдоль пропасти, откуда все активно отодвигались, тамплиеры могли двигаться, не встречая сопротивления паникёров. Белые плащи перестроились со скоростью необъяснимой в такой давке и двинулись вперёд уже свободнее, с хорошей ровной скоростью. В этот момент откуда-то сверху полетели камни, кажется точно нацеленные на отряд храмовников. Несколько белых плащей уже простирались на земле, падая под градом камней и стрел, но это никак не повлияло на скорость их продвижения. Отряд, в порядках по-прежнему железных, двигался вперёд, как комета, оставляя за собой хвост из павших.
