Я снова злилась – и радовалась. Теперь бежать опять будет легче, несмотря на то, что становится все морознее и практически невозможно идти.

Вой настиг меня спустя несколько ярдов. Настоящий животный вой, голодный и алчущий, равнодушный, как будто бы обещающий, что все бесполезно. Затем я услышала выстрел.

В лесу, где были лишь я, снег и луна, он прогремел как глас Ясных созданий. Лес взволновался, потревоженный эхом, но быстро затих. Мне показалось, он вздохнул с облегчением, что я не могла сказать о себе.

Стрелять могут люди, но люди стреляют не только в зверей. Не нужна была бы полиция, если бы от людей не видели зла, и я не рассчитывала, что кто-то пощадит меня, если замыслил и сотворил нечто недоброе. Даже жена лорда-рыцаря – особенно жена лорда-рыцаря, чье слово весомее слов остальных – нежелательна как свидетель злых дел. Я и понять ничего не успею, так где же опаснее?..

Метель унималась. Я не знала, что лучше, вьюга или мороз, и с тем и с другим сложно справиться, но что кто-то совсем недавно, вот наверное передо мной, прошел в лес, я увидела ясно. Сугроб разворотили, кто-то шел уверенно, зная дорогу, конечно, тот самый крестьянин, от которого только что ускользнула награда за монстра.

– Я пожалуюсь на тебя королю, – пригрозила я в никуда.

Я могла. Если это королевский крестьянин – у меня есть такая возможность. И в тот момент я не сомневалась, что выполню эту угрозу.

Я шла по следам. Да, это был человек, тяжелый, грузный, он хорошо примял снег, который уже не казался таким пушистым и нежным, как когда я в первый раз убежала в лес. Как я ругала себя за эту неосмотрительность! Но ругала недолго.

Приземистое здание возникло так неожиданно, что я не поверила и застыла. Сторожка? Охотничий домик? Я постаралась вспомнить, что мне рассказывали о королевских угодьях. Слушала я невнимательно, вот и еще один повод себя отругать. Кажется, эти охотничьи домики строили недалеко от дороги как раз для того, чтобы люди лорда-рыцаря могли забирать из них настрелянных охотниками пушных зверей. Вряд ли там будет тепло, но если есть печь, у меня получится ее растопить.

Следы вели дальше в лес. Кто бы это ни был, он меня больше не интересовал. Снега возле домика наметало достаточно, здесь не появлялся никто уже несколько дней, но мне это было неважно. Я добралась до крыльца, упав пару раз, взобралась по лесенке, рванула на себя дверь.

Она оказалась закрыта. Я испугалась, но тут же подумала – никто не станет запирать охотничий домик. Надо сильнее дергать, возможно, дверь просто примерзла.

С третьего раза у меня получилось открыть дверь, и я, лишь сейчас осознав, как я вымоталась, ввалилась темную комнатушку. Упала на колени, ударившись, но даже не почувствовав боли, и всматривалась.

Никого. Холодно, но не так, как на улице, и вон она – печь, возле нее аккуратно сложены поленья, лучины для растопки, правее на шатком столике – котелок, кресало, несколько почти целых свечей. Кем бы ни был мой муж, он прекрасно следил за угодьями короля.

Теперь мне уже не было страшно. Я ощутила смутную гордость – я выжила там, где погиб бы любой другой, так на что я еще способна? Поднявшись, я подобралась к печке и принялась за растопку.

Жизнь в небогатой семье имеет свои преимущества. Где-то она немного смешна: к мачехе и старшим сестрам были приставлены горничные, которым платили за месяц больше, чем тратили на еду. Готовили мы с сестрами сами, убирались тоже, только прически нам делали, когда мы выходили из дома. Я умела топить печь, собирать воду из снега, стряпать не хуже иной поварихи, шить. Я была бы хорошей партией какому-нибудь зажиточному купцу, если бы наш отец не был одержим идеей сохранения нами титула.

В печурке заплясал огонь, и я прикрыла дверцу: пусть разгорится, скоро здесь станет тепло. Мокрая доха сковывала движения, теперь я могла ее снять. Потом я зажгла свечи, одну поставила на окно – если кто-то будет проходить мимо, а может, и проезжать по дороге, заметит, что в домике кто-то есть. Затем я открыла дверь, зачерпнула котелком немного чистого снега, заперлась изнутри и поставила котелок на огонь.

Комнатка была невелика. Печь, небольшой столик, абсолютно пустая полка, деревянный лежак, покрытый куском грубой, замызганной чем-то холстины, на этой холстине мне предстоит спать… неприметная дверь. Туда я сунулась сразу – но там тоже была пустота. Похоже, что это хранилище, подумала я и осветила его получше.

На полу виднелись темные пятна.

«Это охотничий домик».

Этим все объяснялось. Придумывать нечего. Здесь лежали тушки зверей. Пятна – обычное дело. Они и должны быть, разве нет? Но я все равно захлопнула дверь, испытывая омерзение.

И затаенное чувство страха, что такие крупные пятна не остались бы от тушек зайцев и лис.

Я пыталась успокоить себя, что я в безопасности и в тепле, и сейчас это главное. Утром или, может быть, днем я отправлюсь домой, а пока нужно согреться, просохнуть, поискать, есть ли что-нибудь вроде отваров трав и какая-нибудь еда и лечь спать, когда печка полностью прогорит, и не забыть закрыть заслонку. Даже если кто-то будет бродить неподалеку, он меня здесь не тронет.

Я пошарила рукой по полке. Пусто, совсем ничего, вероятно, те, кто уходил отсюда последними, истратили все припасы.

Или нет. Я припоминала: как обустроены такие домики? Где-то должны быть лекарские снадобья, обязательно, на охоте случается разное. И какая-то еда, но вот где?

Посмеиваясь сама над собой, потому что выглядела я очень нелепо, я опустилась на колени и полезла под лежак и сразу наткнулась на небольшой сундучок.

Как я и предполагала, там были завернутые в тряпки снадобья, назначений которых я не знала, и что-то, похожее на согревающий сбор с имбирем. Радуясь как ребенок, нашедший долгожданный подарок, я бросила сбор в котелок и с наслаждением вдыхала терпкий запах. Меня уже не знобило, страх прошел, осталась только невероятная гордость. Сказать кому, и никто не поверит, что я смогла избежать верной гибели. Я и сама не верила, словно все это было продуманной кем-то игрой.

Тряпку я продолжала держать в руке и не сразу сообразила, что с ней не так. Она была мне чем-то знакома, я уже где-то видела герб, грубо вышитый на ней, видела точно. Он был на моей карете, на рыцарских щитах в нашем доме, и хотя я почти не разбиралась в геральдике, ошибиться я не могла.

В этом не было ничего странного. Клочок, оставшийся от парадной скатерти. Никто ведь не станет пускать на тряпки еще хорошую вещь и выбрасывать вполне пригодную для хранения всякой мелочи ткань. И то, что тряпка из нашего дома, объяснимо не меньше: тот же Алоиз мог замотать в нее сбор. Я искала подтверждение сама не знала чему и зачем.

Домик не выстудило окончательно – это я поняла, когда осмотрела все до последнего закутка. Какими бы плотно пригнанными бревна ни были, как ни был бы слаб ветер, здесь кто-то останавливался и не так давно. Даже снег, наваленный на крыльце, не казался мне доказательством – пара метелей, и скрыты следы.

Я медлила, стоя у двери. Выходить на улицу было безумием, не потому, что меня кто-то там поджидал, потому, что это остудило бы домик. Я сказала себе – перестань, вернулась к печке, подкинула дров, посмотрела, как лижет огонь сухое дерево – оно не горело бы так легко, если бы печь давно не топили и поленья успели бы отсыреть?

На улице вновь мело. Перед глазами была чернота и мелькали крупные белые хлопья. Морозец отступил, но если бы я не пришла сюда, лежала бы где-то на обочине тракта, уже неживая.

Вот мои же следы. Над крыльцом нависал козырек, их не замело окончательно. Есть ли чьи-то еще? Или нет?

То мне казалось, что я четко вижу, что кто-то до меня заходил в этот дом. То я уверялась, что все – иллюзия, но прийти к однозначному выводу никак не могла. Надо было запирать дверь и ждать, пока можно будет лечь спать.

Я услышала не шаги, только треск или кустов, или веток, вздрогнула, выпрямилась и заметила тень. Та ли самая, по следам которой я пришла сюда, или та, что заманила меня сюда по следам?