Она поднялась, ощущая лёгкое головокружение. Наверняка мёртвым недоступны такие чувства. Несмотря на то, что она решила, будто ещё жива, её душу иногда посещали сомнения. Но единственное, что было доступным для неё — это ощущения. Она помнила, Изгой говорил, что мёртвые не испытывают чувств боли. Им доступны лишь отрицательные эмоции: гнев, злоба, ярость. Эти чувства наполняют души мёртвых, кто погиб раньше срока и неестественной смертью. Как правило, те, кто ушёл в срок и естественно, спокойно дожидались прихода Ангела, редко когда их посещали отрицательные эмоции. В мире мёртвых они должны очиститься, пережить эти чувства, чтобы отправиться наверх, в светлую обитель. Что там дальше никто не знал.

— Кто-нибудь? Есть кто? — кричала Ника, в надежде на спасение. Она прошлась по комнате и поняла, что она в подвале, под землёй. От осознания того, что она находится в замкнутом пространстве, да ещё в таком мире, её начала охватывать паника. Она пыталась рассмотреть выход и нашла одну лестницу. Забравшись на неё, она упёрлась руками в твёрдый потолок, который служил следующему этажу полом. Она стучала кулаками, пыталась выломать доступный кусок пола и кричала, но на звук никто не реагировал. Хорошо, если она в доме, тогда есть шанс, что на помощь может прийти Изгой, но хуже всего, если подвал располагался в каком-то другом здании, тогда у неё нет шансов на спасение. Она ещё некоторое время пыталась вырваться на свободу, но всё было безрезультатно. В итоге, она просто опустилась на ступеньки и укрыла ладонями своё лицо. А ведь Изгой её предупреждал! Он не раз говорил ей о том, чтобы она держалась подальше от его дома и мучителей, а так же обходила стороной мёртвых. На что она рассчитывала? Теперь неизвестно, сколько пройдёт времени и когда её выпустят отсюда. Но больше всего её беспокоило то, что она не знала, с какой целью её поместили в этот подвал.

Время тянулось медленно, а темнота поглощала и вгоняла в тоску. Доминика расхаживала по пустой комнате, вскоре уже неплохо в ней ориентируясь. Она часто останавливалась и прислушивалась к звукам, любой шорох вызывал в ней интерес и надежду, что пришла помощь. Хотя, откуда ей прийти? Она помнила, что рассталась с Изгоем, когда он был не в лучшем настроении. Он не знал, что она попала к нему домой и наверняка ему не до неё, если учесть, что мёртвые захотели напасть на него. Ему самому нужна помощь. А Аристарх Георгиевич не станет её спасать. Он, возможно, испытывает к ней жалость, как и к каждому молодому существу, который попал в этот мир волей случая. К тому же он стар.

Доминика прилегла на пол и подтянула к себе колени. Обняв их руками, она старалась не впасть в тоску. Сейчас, именно в этой комнате, она ощутила себя одинокой. Тут нет ни единой души, которая бы искренне переживала за неё. Тут нет никого, кто бы стал беспокоиться о том, где она задержалась и что с ней происходит. Родители остались в мире живых и у них ещё есть дети, о которых они должны заботиться. А что она? Она только мешает. Им — тем, что стала «овощем», которого врачи настоятельно рекомендуют отключить от аппаратов и дать спокойно умереть. Изгою — тем, что и так портит отношения с мёртвыми, а, возможно, не только с ними. Мёртвым — тем, что напоминает о реальной жизни.

Поток мыслей погрузил девушку в угнетённое настроение. Всё-таки страшно оставаться наедине с собой, когда вокруг что-то не ладится и у тебя в жизни не всё гладко. Поскольку оставшись с собой, в игру вступает твой разум, который стремится уколоть тебя, как можно больнее, и окончательно загнать душу в клетку. Ника ощутила на своих щеках горячие слёзы, она тосковала о том, что её жизнь такая никчёмная и что за восемнадцать лет, она так и не смогла толком познать всю прелесть жизни. Внезапно, тоска сменилась раздражением. Она почувствовала, как её будто окунает в горячий океан, и всё тело обжигается огнём. Она поднялась и начала выкидывать банки из полок, разворачивать всё, что попадается ей на пути, топтать ногами осколки и содержимое банок. Очень скоро помещение заполнило разнообразными запахами специй, тухлых овощей, который оставлял во рту кислый привкус. Но она продолжала, пока окончательно не обессилела и не прислонилась к холодной стене. Интересно, а сколько она уже тут пробыла?

Время тянулось медленно. Она бродила по комнате, иногда прислонялась к стене или сидела на чистых уголках пола. Она так же слушала каждый шорох, кричала до хрипоты в горле и иногда поднималась на лестницу, чтобы постучать в потолок. Но кругом была тишина, будто бы вокруг все вымерли или она умерла, только теперь по-настоящему, иона в том месте, куда уходят мёртвые. Или какое-то временное убежище души.

— Ты уверен, что он не найдёт её тут? — тихо, далеко, но Ника услышала женский голос. Она быстро пересекла комнату и забралась на лестницу, под самый потолок, чтобы хорошо слышать. Она притаилась, поскольку была уверена, что речь о ней. А разговор вёлся женщиной, той, что казалась ей мамой Изгоя. Подруга мучителя.

— Уверен, — голос мужчины был спокойным. — Он отправился в город. Я подслушивал их разговор со стариком, они уверены, что она попалась мёртвым. Они ищут её.

«Они ищут», она несколько раз повторила про себя эту фразу. Они всё-таки разыскивают её, значит им не всё равно, значит, Изгой стал её другом, а Аристарх Георгиевич действительно смягчился к ней.

— Эй, отпустите меня! — крикнула она и начала стучать. Мысль о том, что Изгой переживает за неё, вселила в её сердце надежду и придала ей сил. Она стала усиленно стучать и кричать, однако разговаривающие притихли, а скоро она услышала шаги.

— Тихо там, — раздался голос мужчины. — Будешь хорошо себя вести, и тебя никто не тронет.

— Что вам нужно?

— Потом узнаешь. А пока тихо! Если тебе дорога твоя жизнь, то замолчи, — сказав это, он удалился, и на девушку снова обрушилась мучительная тишина. Она расхаживала по комнате и чувствовала, что начинает злиться. Но как выйти из данного положения, она не знала.

Доминике казалось, будто прошёл уже день. Долгое время она была предоставлена себе и сходила с ума в одиночестве. Едкий запах уже давно перестал ей мешать, да и она научилась с легкостью обходить стёкла и содержимое банок. Что там было, она могла лишь догадываться. Иногда она забывалась сном, но неспокойным. Каждый раз её буйное сознание возвращало её к моменту гибели и заставляло всё снова и снова переживать. Она переносилась на трассу и пыталась спастись, но каждый раз она видела свою смерть, быструю, мгновенную, но ужасную. И тогда она вскакивала, иногда даже вскрикивала, прижимала к себе руки или обнимала колени и утыкалась в них носом, старалась привести своё дыхание в норму. Затем она произносила слова, которые напоминали ей о том, что она не должна сдаваться: семья, родители, любовь, дружба и главное: жизнь. В мире живых осталось столько всего, чего она не видела и не познала. И ей отчаянно хотелось испытать жизнь, познать радость, счастье, временами грусть и тоску, любить и быть любимой, создать свою семью, поставить перед собой цели и идти к ним. Она хотела вырваться и взлететь, стать свободной.

Затем реальность возвращала её в этот холодный и сырой подвал, где она окуналась в тоску и ощущала грусть. И это заточение было для неё настоящей мукой. Она желала вырваться отсюда, броситься к Изгою, поговорить с ним, рассказать ему свои мысли. Но время шло, он не мог знать, где она спрятана, а как подать ему сигнал она не знала. Иногда до неё доносились шаги сверху, и она принималась кричать, но они тут же стихали, затем возникали разговоры пары, и она уже молча прислушивалась к ним. Обычно шли обрывочные фразы ни о чём, отчего создавалось впечатление, будто все попросту забыли о ней.

Но не сегодня.

— Она как-то притихла, — говорил мужчина. — Надо проверить, как она там. Я уже почти договорился с ней, и она условилась о встрече. Главное, чтобы девчонка была у нас.

— Куда ей деться? — смешливо спросила женщина. Их грузные шаги стали громче и раздался лязг замка.