Кажется, я влюбилась в эту наглую улыбку. Возможно, уже давно.

Глава 25

Я пропускаю Демида вперед, пока он заносит в квартиру очередной чемодан мамы. Их много. В нашей маленькой однушке становится слишком тесно.

— Ты когда-нибудь мог подумать о том, что будешь добровольно таскать вещи не самой любимой мачехи? Ой, еще и мои.

— Уже непохож на сводного врага? — ухмыляется он.

— Бывшего сводного врага, — поправляю парня. — У меня где-то есть тетрадка, где я записывала все прозвища, которыми обзывала тебя. Еще и мстить хотела. Но там все по-детски. Крыса под подушкой. Соль в чае. Зеленка в шампуне.

Кажется, он удивлен.

— Зеленка?

Я молча киваю. Да, это с возрастом я добрее стала, раньше я мечтала своими руками придушить этого типа, которого сейчас мечтаю поцеловать.

Хорошо, что мама занята своими делами и не видит нас.

— Я потом передумала. Не стала нарываться. За это ты бы меня… — Я замолкаю, когда Демид оказывается за моей спиной.

— Демид, можешь помочь? — их кухни доносится мамин голос. — Выкинь, пожалуйста, эти пакеты. Не знаю, сколько это все здесь простояло… Контейнеры за углом.

Я еле сдерживаю смех.

— По-моему, тебе стоит сходить.

— По-моему, тоже, — бурчит он мне в шею. — Как думаешь, Вика выпьет всю мою кровь за то, что я люблю ее дочь, или хоть немного оставит на поддержание жизни?

— Ой, вот это тоже можно выкинуть, — продолжала складировать пакеты мама.

— Всю, — обреченно кивает Демид, целует меня в макушку и идет за пакетами.

А я испытываю желание остановить его, прижать к стене и заставить повторить все, что он сказал.

За то, что я люблю…

Я рассматриваю спину парня с открытым ртом.

— Не скучай тут, пока меня не будет.

Резко придя в себя, хватаю Демида за руку.

— Скажи еще раз. Пожалуйста.

— Не скучай без меня.

Мотаю головой. Боковым зрением вижу маму, но не собираюсь из-за нее замолкать.

— Нет. Другое. Ты другое сказал.

— Я тебя люблю. Блин, Котова, это же и так понятно.

Мама ахнула.

Мое сердце шмякнулось на пол.

Покровский же чмокнул меня в нос и скрылся за дверью.

— Все-таки будет у меня руки твоей просить.

Насмешливый голос мамы вырывает меня из другой вселенной, где мне только что в любви признались.

— Ты все слышала?

Она кивает.

— Не хочешь его догнать и что-то ответить?

— Не знаю, — после паузы продолжаю я. — Надо?

— Милая, как же я могу тебе подсказать. Только ты знаешь ответ. Если готова — вперед. Нет — лучше не спешить. Скажешь потом. Если есть что сказать, — смотрит на меня и улыбается. — Точно есть.

Немного подумав, я остаюсь. Мне нравится, что у меня есть выбор. Нравится, что я могу сама решать, что делать. Ведь то, что я не ответила Демиду, совсем не означает, что он мне безразличен.

Мое молчание — месть за то, что он меня из машины выгнал.

Я не забыла. Злорадно улыбнувшись, бросаю всю стопку белья на диван и иду к маме.

— Как ты?

Мама садится на стул, оглядывая кухню.

— Знаешь, дышать легче стало. Я о многом успела подумать, пока вещи там собирала. Не хочу от мужика зависеть. Больше не хочу. И любовь мне эта не нужна. У меня есть ты. Я собираюсь пожить для себя и для тебя.

Я ничего не отвечаю, потому что сказать нечего. Мне казалось, что я еще никогда не видела маму такой решительной.

— Тогда давай разберем все вещи, а потом на ужин что-нибудь закажем.

— Ну уж нет, — поднимается со стула она. — Я сама здесь разберусь. Потом и ужин приготовлю. Сама. Возьму и приготовлю. А ты пока гуляй. Бери Демида своего, и езжайте.

— Но…

— Никаких но. Мальчик мусор выкинул. Уверена, для него это впервые. Он заслужил мое разрешение сводить тебя в какой-нибудь ресторан. Давай-давай. Собирайся. Он вернется, я скажу, чтобы подождал тебя.

Она подмигивает мне.

— Я быстро!

— Молодые и счастливые, — доносится до меня голос мамы.

Столкнувшись этим днем с отцом Демида, я и подумать не могла, каким будет этот вечер. В тот момент казалось, что мне конец, но нет. Оказывается, жизнь только начинается.

Через полчаса мы уже оказываемся в квартире Демида. Почему-то я не была удивлена тому, что он привезет нас сюда. Наоборот, мне хотелось узнать, как он жил до того момента, как старший Покровский заставил нас всех переехать в его дом.

Классно он жил.

Не сравнится с моей бывшей комнатой в общаге.

— И ты добровольно уехал отсюда? — говорю я после того, как, обойдя всю квартиру, возвращаюсь к Демиду в гостиную. — Меня бы даже твой отец не заставил переступить за порог.

Замолкаю, видя, как Демид изменился в лице.

— Прости. Не хотела вспоминать о нем, само как-то вылетело.

— Все нормально. Иди ко мне.

Помедлив, сажусь рядом с ним.

— Если все нормально, можно спросить?

— Конечно.

— Почему ты переехал к нему? Это из-за хоккея? Он пообещал вернуть тебя в команду, если ты переедешь?

Демид удивленно посмотрел на меня. Его руки напряглись.

— Не понял.

— Ты не знал? Черт.

Похоже, он в шоке.

— Он сегодня сказал, что это из-за него тебя выкинули из команды. Но я не совсем поняла. Была же драка. Во всех соцсетях об этом писали. Тогда не складывается.

— Я предполагал, что он в этом замешан. С придурком мы потом разобрались, но в команду мне все равно запретили возвращаться. Отец! — Демид хмыкает. — Ну конечно! Я думал, кто-то из моих парней подкинул Тимуру твое фото. Отец. Это его рук дело.

Чего?

— Фото? Мое?

— Тимур узнал о тебе и решил подколоть меня. Любовь без ответа и все такое. За это и получил. Я тогда на вратаря нашего подумал, он был в курсе тебя. А тут…

Неожиданно Демид начинает смеяться.

И со стороны это выглядит немного странно.

— Все нормально?

— Представил, как отец сейчас бьется головой об стол, поняв, что своими руками мне помог, — продолжает улыбаться, запрокинув голову. — Он был уверен, что я не смогу признаться тебе. Подсунул мне тот пост, чтобы меня точно отвернуло от тебя. Ошибка вышла.

— Но ты все равно переехал.

— Ага.

— Зачем?

— Чтобы быть поближе к тебе, — выдыхает он мне прямо в ухо, отчего я охаю. — Не хотел оставлять тебя с ними наедине, вспоминая наше прошлое под одной крышей. Да и было приятно знать, что нас разделяет всего лишь одна стена.

И тут я вспоминаю.

— Мама заходила в мою комнату и видела нас спящими.

О, нет. Я покраснела. Опять.

— Я знаю. Слышал, как она подходила к двери.

— И даже не попытался спрятаться?

— Котова, я столько лет о тебе мечтал. Думаешь, буду прятаться? Нет! Пусть все знают, что я тебя все-таки добился.

Губами он дотрагивается до моего виска и тут же пересаживает меня к себе на колени.

Ух.

— Я тут подумал…

— О чем же? — спрашиваю, прикасаясь кончиками пальцев к его виску.

— Что ты самое важное, что есть у меня. Только ты одна. Я был идиотом, когда боролся с этим чувством.

— Тут даже спорить не буду, — смеюсь, наклоняясь к нему. — А хоккей…

— Ты — важнее хоккея.

Я в шоке.

У меня сердце сжимается.

Наверно, это самое милое, что я слышала в своей жизни.

Чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. Но плакать точно не буду.

— Ты вернешься в команду?

— Возможно, — протягивает он, проводя рукой по моему позвоночнику.

О боже.

Держись, Еля.

Только держись.

— Ты должен вернуться!

— Почему?

— Всегда хотела быть девушкой хоккеиста, — шепчу ему прямо в губы.

— Раз хотела…

Его губы прикасаются к моим. Сначала нежно, отчего у меня дыхание замирает. Затем жадно, заставляя меня услышать собственное сердцебиение.

Секунда, и я уже спиной чувствую диван, а Демид нависает надо мной, смотря на меня такими глазами, словно увидел какое-то чудо.