– Боже правый! Кто бы мог подумать, что мы, три старые проститутки, встретимся здесь!

Но этим злоязычница не ограничилась, и, когда архиепископ Кентерберийский произнес ритуальную фразу: принимает ли народ нового короля, графиня, окинув взором вытянувшуюся по струнке стражу при полном вооружении, ядовито изрекла:

– Неужели старый дурень думает, что кто-то скажет «нет»?

Однако фаворитка и сводная сестра не замедлили вскоре прибыть в Великобританию вместе со своим потомством и целой оравой приближенных к Георгу-Людвигу немцев. Англичане, предвидя подобное нашествие, еще в «Законе о престолонаследии» наложили запрет на назначение немцев на высокие государственные посты, но королю не возбранялось использовать их на должностях советников, местах, порой не менее хлебных и связанных с большим влиянием. Например, король весьма дорожил мнением графа Андреаса-Готтлиба фон Берншторфа, прожженного политика, бывшего премьер-министра Цельского герцогства, сыгравшего немалую роль в поддержании пожизненного заключения Софии-Доротеи. Надо сказать, что Берншторф, пользуясь своим влиянием на короля, сумел попортить немало крови английским политикам.

Пришельцев заведомо невзлюбили и окрестили не иначе как «ганноверские крысы», уверяя, что от произношения их фамилий можно сломать язык. Тем не менее для приличия надо было каким-то образом продемонстрировать лояльность королю, а потому новую площадь в одном из престижнейших районов Лондона назвали Ганноверской. В особняках на ней проживала исключительно знать. Вершиной подхалимажа стало освящение построенной там церкви10 в честь Св. Георга. О том, что жена короля упрятана за семью замками в далеком Ганновере, никто в Англии и слыхом не слыхивал.

Одним из первых действий Георга I было прекращение всяческих поползновений возобновить не доведенные до конца расследования по злоупотреблениям герцога Мальборо11, с которым король некогда вместе сражался под одними знаменами. Неприятным сюрпризом для монарха стало то, что его власть в Великобритании, в отличие от родного Ганновера, была сильно ограничена парламентом. В хитросплетениях местной политики он разбирался плохо и постарался возложить все внутренние дела на премьер-министра Роберта Уолпола. Так что воцарение ганноверской династии сильно укрепило парламентскую традицию Великобритании. С Уолполом короля связывали вполне дружеские отношения. Они вместе выезжали на охоту, а после нее пьянствовали и курили трубки. Мелюзине это не нравилось, и она безуспешно пыталась подговорить немецких придворных прекращать подобные попойки. Обычно это кончалось тем, что они присоединялись к высокопоставленным собутыльникам и пьянка приобретала всеобщий характер.

Король кое-что знал о борьбе за власть не на жизнь, а на смерть между партиями вигов и тори, поэтому он попытался при назначении на ключевые должности блюсти непредвзятость и выбирать для сей цели лиц нейтральных взглядов. В результате почти все ответственные посты оказались занятыми вигами, сумевшими вовремя изобразить из себя сторонников ганноверской династии. Тут следует учесть, что тори, среди которых было немало католиков и сторонников пребывавшего в эмиграции во Франции претендента на престол, считали Георга-Людвига настоящим узурпатором власти. Единственно, во что король вмешивался, так это в вопросы внешней политики, в которой разбирался весьма здраво. Как в то время, так и впоследствии, бытовало мнение, что монарх по тупости и отвращению к новым подданным был полным невежей в английском языке, его даже называли «чурбаноголовым». Однако постепенно историки пришли к выводу, что Георг I владел им вполне сносно, просто предпочитал разговаривать с придворными по-французски, как оно и было принято при всех европейских дворах, а в среде приближенных лиц с наслаждением переходил на родной немецкий.

Англию он не любил и стремился при малейшей возможности отправиться в родной Ганновер. Подсчитано, что за все время правления примерно пятую часть оного Георг-Людвиг провел на континенте. Никакого облегчения для судьбы его супруги в замке Альден не было сделано. Ее даже не сочли нужным поставить в известность о том, что ее сын Георг-Август в 1705 году женился по замыслу бабки, курфюрстины Софии, на круглой сироте, принцессе Каролине Бранденбург-Ансбахской, а в 1706 году дочь вышла замуж за прусского короля Фридриха-Вильгельма. Таким образом, Альденская узница стала родоначальницей двух династий, которые впоследствии своими ответвлениями оплели всю Европу. Подобное отношение отца к матери породило у Георга-Августа ненависть, которую он так и не смог изжить в себе.

Тем временем на Мелюзину фон дер Шуленбург и ее родню излился поток милостей. Ее брату и сестрам были пожалованы графские титулы; когда в 1720 году в возрасте 37 лет скончался ее брат Фридрих-Вильгельм, его похоронили в Вестминстерском аббатстве. Мелюзина, принявшая в 1716 году британское подданство, для начала получила ирландские титулы12 герцогини Манстер, маркизы Дангэнен, графини Дангэнен и баронессы Дандок. Уже в 1719 году ей были пожалованы титулы английского пэрства: герцогини Кендалл, графини Февершем и баронессы Гластонбери. Император Священной Римской империи германской нации Карл VI позднее возвел ее в княжеское достоинство фон Эберштайн с собственным гербом, из чего некоторые историки сделали вывод, что она была тайно обвенчана с королем Георгом I. Однако они, похоже, не приняли во внимание тот факт, что Георг I был также главой англиканской церкви, носителем титула «Защитник веры» и не мог нарушать ее законы. В ту пору в Великобритании разведенные особы не имели права вступать в брак, пока жив бывший партнер.

Мелюзина поселилась сначала в Сент-Джеймсском дворце, но тот находился в довольно неприглядном состоянии. Поэтому вскоре после соответствующего ремонта пара обосновалась в Кенсингтонском дворце, где вела совершенно супружеский образ жизни. Все дочери фаворитки также были хорошо пристроены. Правда, жизнь старшей Анны-Луизы сложилась довольно неудачно. В возрасте 15 лет она уломала родителей позволить ей выйти замуж за офицера Филиппа фон Бусше-Иппенбурга, но супружеская жизнь показалась ей скучной. Молодая дама, по выражению современника, обзавелась «тысячей любовников и, будучи застигнутой в постели с мужчиной, была разведена с мужем». Довольно авторитетные современники обвиняли ее не только в кровосмесительной связи с отцом-королем, но и с его сыном Георгом-Августом и даже внуком, принцем Фредериком. Анна-Луиза осталась в Ганновере, где получила титул графини фон Дёлиц и небольшой дворец под тем же названием в поместье курфюрстов Херренхаузен, расположенном совсем недалеко от города. Средняя дочь Мелюзины вышла замуж за графа Честерфилда, младшая – за немецкого графа Шаумбург-Липпе.

Обычно Мелюзине приписывали такое корыстолюбие, что она «продала бы честь короля за 1 шиллинг». Но фаворитка была отнюдь не глупа, расчетлива, дипломатична и весьма разумно пользовалась своим влиянием на короля. При этом следует учесть, что она вовсе не царила при дворе безраздельно. Уже упомянутая сводная любимая сестра короля, София-Шарлотта фон Кильмансегг, в Англии графиня Дарлингтон, терпеть ее не могла и всячески ставила палки в колеса, стремясь играть первую роль при дворе. Любопытное воспоминание о внешности «Слона» оставил сын Уолпола, Хорэс: «София-Шарлотта, которую я видел у матери в своем детстве и которая, по моим воспоминаниям, испугала меня своей гигантской фигурой, была столь же дородна и тучна, сколь герцогиня [Мелюзина] высока и тоща. Два злобных черных глаза, большие и перекатывавшиеся под высоко выгнутыми бровями, два акра пунцовых щек, океан переливавшейся через край шеи, неотделимой от нижней части ее тела, ни одна часть которого не была стеснена корсетом, – не удивительно, что ребенок страшился этой великанши-людоеда, а лондонская толпа вовсю развлекалась при виде подобного сераля». Графиня Дарлингтон была чрезвычайно высокого мнения о своей особе и пыталась интриговать против всех прочих членов королевской семьи. Например, она очень активно вмешивалась в такой важный вопрос, как выбор невесты для принца Уэльского Фредерика.