-Я боюсь это читать. А, вдруг, там что-то очень личное? – я затаила дыхание, и против воли посмотрела на белые страницы, разлинованные желтыми полосами.
-Я не думаю, что у него есть что-то более личное, чем любовь к тебе. Он будет рад узнать, что ты стала еще ближе к нему. – Он встал и, положив раскрытый блокнот на свой стул, забрал с моих колен коробку, куда сбросил все вещи. Подмигнул мне и медленно пошел по коридору в палату Мэтта. Я несколько минут смотрела ему в след, но все же не выдержала, и, взяв блокнот, прочла.
Я хочу смирить жестокость твоего сердца,
Я хочу признать, что твоя красота - не просто маска,
Я хочу изгнать злых духов из твоего прошлого,
Я хочу удовлетворить скрытые желания твоего сердца.
Ты та, к кому меня ведет моя война,
Твои глаза, как отчужденья дар.
Мне жаль, что вены все не выдают сполна
Глубин тех, пожирающий пожар.
Меня накрыло дрожью эйфории,
Увидев взмах ресниц твоих, сплетенье пальцев.
Закрыв глаза, я жду конца империи,
Конец несет нам равнодушие младенцев.
Я улыбалась, читая строки написанные таким родным, быстрым угловатым почерком. Перевернув страницу, я прочла другие слова.
Сейчас мне нечего терять,
Ты не торопишься сделать свой выбор.
Я могу сказать тебе сейчас без следа страха,
Что моя любовь будет вечной.
И мы умрём, мы умрём в один день.
Я никогда не солгу,
Ведь наша любовь будет вечной…
Если это предназначалось мне, то я уже знала, что ему ответить. Еще долго я сидела на жестком холодном стуле в пустом коридоре больницы. Я плакала, смеялась, надеялась. Кусала губы от боли и протяжно стонала, закрыв голову блокнотом. От него пахло Мэттом и, прикасаясь щекой к его нежной обложке, я представляла, что прикасаюсь к щеке Мэттью.
-//-//-
Неделя прошла совсем незаметно, я постоянно была в палате Мэттью и врачи махнули на меня рукой, переговариваясь о том, что я сумасшедшая. Днем я помогала медсестрам готовить его к операциям и перевязывать его раны. Когда в первый раз с него сняли бинты, я чуть не упала в обморок. Его тело было сплошь покрыто черными пятнами, кровоподтеками и порезами. Он так ослаб, что его ребра почти полностью проступили под тонкой кожей. Все его тело было опутано проводами и на груди расположились круглые датчики, которые каждую секунду передавали информацию о работе его сердца. Я сглотнула горький ком в горле и, взяв себя в руки, помогла его перевязать. С тех пор я старалась как можно больше делать самой, ревниво пресекая все попытки медсестер поправить ему подушку или одеяло. Я все время держала его за руку и целыми днями разговаривала с ним. Он оставался таким же равнодушным, лишь изредка вздрагивали его ресницы. По ночам я спала на кушетке, которую принесли для меня и поставили рядом с его койкой. Я брала его ладонь и осторожно гладила сломанные пальцы. Доминик постоянно был рядом и, лишь ему я позволяла заменять меня, когда чувствовала, что сорвусь.
Я включила телевизор, стоявший в палате и сонно переключая каналы, наткнулась на музыкальную передачу, в которой рассказывали о последних новостях из мира шоу-бизнеса. Думая о своем, я смотрела на экран и не сразу поняла, что говорят о Мэттью. Сделав звук громче, я сосредоточилась на словах репортера и сюжете, где заметила знакомые лица.
«Лишь неделю назад прессе стало известно, что известный музыкант, фронтмен группы Мьюз, Мэттью Беллами, попал в жуткую аварию. Находясь на гастролях в Италии, Мэтт отправился на прогулку за рулем своего авто и не справившись с управлением, врезался в дерево, слетев с шоссе. Несколько дней друзья и семья искали его, но все было безрезультатно. Лишь благодаря звонку, который Мэтт сделал своей любимой девушке, русской красавице Кэтрин, его удалось обнаружить. Сейчас Беллами находится в коме в одном из лучших госпиталей Милана. Врачи делают все возможное, чтобы вернуть его к нормальной жизни. Кэтрин не отходит от него и нам удалось снять несколько кадров ее преданности известному музыканту. Но новости о Мэтте поступают каждый день и нам стало известно, что его невеста, Кейт Хадсон, разорвала помолвку и улетела в Майами, вместе со своей матерью, Голди Хоун и старшим сыном, Райдером. Комментировать все происходящее она отказалась, но ее мать оказалась более разговорчивой.»
На экране возникло лицо Голди, мать Кейт. Она спрятала глаза за темными очками и все время оборачивалась, будто ждала чего-то.
«-Нам абсолютно нечего вам сказать. Мы все безумно переживаем за Мэттью и каждый день интересуемся его состоянием у Доминика. Надеюсь, он скоро поправится и все будет лучше прежнего. А эта девушка… Что ж, если у них такая любовь, как все говорят, то мы желаем им счастья. Он все равно будет родным для нас, а она… Может когда-нибудь, Кейт сможет ее понять…»
Она быстро отвернулась от камеры и взяв за руку внука, пошла прочь.
«Что ж, мы будем следить за новостями, поступающими с любовного фронта Беллами. Удачи Мэтт! Выздоравливай и разбирайся со своими девушками! Кейт можно пожелать терпения, а Кэтрин стойкости. Ведь ты уже с ним, девочка!»
Я выключила телевизор и бросив пульт на кушетку, устало закрыла глаза. Это ужасно. Раньше я не понимала, как много энергии забирает пресса. Теперь я оказалась в шкуре Мэтта.
-Отвратительно… Как ты терпишь все это? – он по-прежнему равнодушно отмалчивался. – Хороший вариант. Молчание-золото.
Я вышла из палаты и, увидев Наташу, поспешила к ней. Но на полдороге у меня закружилась голова и я едва не упала. Подруга подхватила меня и, озабоченно глядя мне в глаза, усадила на стул.
-Ты вся бледная. Тебе нужно поспать. Ты уже неделю на ногах. – Она убрала волосы с моего лица и слегка дотронулась до шва над бровью. Я поморщилась и покачала головой.
-Ты ведь знаешь, что я не могу. Наташ, давай не будем? – я услышала какие-то крики на улице и посмотрела на окно. Потом перевела взгляд на нее. – Что это? Ты слышишь?
Она кивнула и, помогая мне встать, потащила меня к окну.
-Это фанаты. Они здесь уже третий день. С ними несколько камер. Но ты ведь ничего не замечаешь. Они просили, чтоб ты вышла. – Она посмотрела на меня, и я выглянула в окно. Там стояла примерно сотня человек. Все они разговаривали, и фоном звучала музыка группы. В руках ребята держали плакаты со словами поддержки Мэттью. Я улыбнулась и, помахав им рукой, увидела, как некоторые из них радостно махнули в ответ. Позади них стояло два фургона с аппаратурой для съемок, несколько операторов курили возле машин, держа камеры на перевес.
Я быстро развернулась и, выйдя в холл, направилась к выходу.
-Куда ты? К ним? С ума сошла? – Наташа шла рядом, но я отмахнулась и быстро вышла из раздвижных дверей больницы. Ребята вскочили с земли, на которой сидели и быстро подойдя, окружили нас плотным кольцом. Молодые люди держали наготове микрофоны и камеры, поднося их как можно ближе ко мне. Со всех сторон слышались беспокойные выкрики и вопросы о состоянии Беллами, но я подняла руки и, выбрав взглядом девушку моего возраста, обратилась к ней по-английски.
-Ты говоришь на английском? – она кивнула и обвела взглядом друзей.
-Да. Я буду переводить. Меня зовут Виктория. Скажи, как он? – она быстро повторила остальным свой вопрос на итальянском языке и все выжидающе уставились на меня.
-Так же. Я не скажу, что это плохо. В нашем случае, стабильность – это уже победа. Мы ждем. – Я обвела глазами собравшихся и оценила реакцию. Девушки протирали красные глаза, мокрые от слез, а юноши играли желваками, сдерживая свои эмоции.
-Что говорят врачи? Есть надежда? – девушка вновь повернулась ко мне и слегка прищурилась.
-Да. Надежда есть. Мэтт очень сильный, он старается. Врачи сделали все возможное, сейчас все зависит от него. Никто не сможет вытащить его оттуда, кроме него самого. – Я вздохнула и села на ступеньку. Все сели рядом, впрочем, на неком расстоянии.
