— Даже не смей его трогать, кланкорожий! — в его голосе отчетливо слышался нечеловеческий рык. Футболка под его пальцами затрещала, освобождая Джареда от его хватки.

— А то, что, съешь меня? — нагло улыбнулся парень, обнажив залитые кровью зубы.

— Если понадобится, сожру с дерьмом, — Ньют откинул его от себя, не давая опомниться. Томас уже поднялся и ошеломленно взирал на происходящее. Будь он проклят, если хоть раз видел Ньюта в таком диком состоянии.

Галли удержал Джареда от нового выпада и кивнул головой Томасу, чтобы увел Ньюта. В ответ на прикосновение, блондин только дернулся и быстро зашагал прочь, пряча лицо от направленных на него взглядов.

***

— Прости, — тихо проговорил Ньют, когда Томас догнал его на одной из боковых улиц.

В молчании они свернули в какой-то проулок, влезли под искореженный забор из металлической сетки, вошли в здание бывшей парковки и поднялись на последний уровень, откуда пробрались на самую крышу. Перед глазами раскинулся разрушенный город, вернее та его часть, что была обращена к горам на горизонте. Обветшалые постройки простирались до самой разбитой эстакады на выезде из города, через который они сюда въехали. Тут и там виднелись кучи бытового мусора, валялись старые ржавые вывески отелей, гнили искореженные автомобили. Стекла всех ближайших зданий были выбиты и ни за одним из них не наблюдалось никакой жизни. Парочка выживших внизу разожгла огонь в железной бочке, то ли греясь, то ли просто заполняя свое пустое время.

В нескольких кварталах от парней виднелась непонятная конструкция, состоящая из вытянутого столба, напоминающего ствол могучего дерева, и приплюснутой тарелки сверху. Будто инопланетный корабль пристыковался для дозаправки.

Из-за наплывающих туч свет солнца преломлялся, превращаясь в искусственный закат, хотя время на часах только подобралось к обеду. Старые столбы электроосвещения отбрасывали длинные тени, ощерившись оборванными проводами. По ближайшему к парням забору вилась проржавевшая колючая проволока. Город пугал своим зловещим молчанием. Словно древний старик, он доживал свои дни в окружении щербатых гор, утыканный дырами лопнувшего асфальта, завалившихся каменных башен и сгоревших парков. Неужели это все, что оставило нынешнему поколению от себя человечество? Только ржавчина, песок и выцветшие вывески, напоминающие о невозможности найти здесь приют.

Чем больше парни смотрели на город, тем мрачнее становились их лица. Они вспоминали свежую зелень Глэйда, мычание коров на рассвете, уютный дым вечернего костра, громкий смех мальчишек рядом. ПОРОК забрал их из привычного мира и выстроил для них новый, безопасный в пределах стен, известный в пределах стен, банальный в пределах стен. Пока они были в Глэйде, мир вращался вокруг них, не задевая своими лопастями, лишь отдаленно шумя гонимыми ветрами.

Томас разглядывал профиль Ньюта, повернувшись к нему вполоборота и привалившись спиной к низкому ограждению. Он бы хотел, чтобы между ними было меньше драмы, но каждый день убеждал его в том, что драма стала их стилем жизни. Ньют бросил на него быстрый взгляд и снова вернулся к разглядыванию города.

— Не смотри на меня так.

— Как?

— Как будто я всё, что у тебя осталось.

Томас усмехнулся, расслышав в голосе парня иронию.

— Я уже жил без тебя, Ньют. Пожалуйста, не заставляй меня проходить через это опять.

Вопреки ожиданиям, Ньют нахмурился еще больше, переведя на него взор, но голос его звучал на удивление спокойно.

— Ты правда снова хочешь сделать это? Хочешь поселить в нас надежду, даже зная, что она мертвее последнего шиза? Не делай этого со мной. Только не ты. Будь честен со мной до самого конца, Томми.

— Клянусь, я буду любить тебя, когда ты забудешь, как любить себя, Ньют.

Блондин задумчиво покивал, хоть Томас и не смотрел на него, разглядывая быстро наплывающие ежевичные тучи. Близилась гроза, закручивая свои ватные плотные слои в демоническую карусель, в центре которой сверкали вспышки молний. Где-то в горах уже пошел дождь, отвоевывая для холодных шипящих капель раскаленный камень. Молнии чертили свои фиолетовые зигзаги до самой земли, поддерживаемые оркестром из грома и трескучего эха.

— Пора сваливать, — Ньют поднялся и дотронулся до его плеча, призывая следовать за собой.

Томас смотрел, как небо быстро окрасилось в плотный ягодный оттенок, словно кто-то раздавил горсть сочной черники. В душе разливался беспросветный мрак.

========== -19- ==========

Комментарий к -19-

Включайте Beyoncé – Crazy In Love (Remix) и на повтор.

Говорят, что никогда не знаешь, когда наступит этот мифический последний раз. Не знаешь, когда в последний раз увидишь рассвет. Или в последний раз возьмешь за руку любимого человека. Не знаешь, когда будешь в последний раз счастлив перед тем, как мир рухнет. Не знаешь, когда последний раз окажешься дома. Не знаешь, когда настанет твой последний день. Не знаешь, когда последний раз вздохнешь, чтобы после превратиться в ничто.

Но Ньют знал. Каким-то невыносимо тонким чувством ощущал, что это последний раз, когда он может касаться Томаса, не боясь причинить ему вред. Знал, что это последний раз, когда чувства остаются все еще его, не смешиваясь с вирусом. В последний раз он мог ощущать Томаса так, как это было раньше. Он старался не думать о венах, которые окрасились в черный траур и поползли под кожей, лишь чуть утопая в рисунке тату. У него осталось не больше двух дней. Все его эмоции обострились. Он четче видел в темноте, улавливал легчайшие вздохи Томаса, дрожал от его малейшего прикосновения. Внутри будто плавились ледники, растекаясь по клеткам беспощадной студеной водой. Ньют тонул в этом растаявшем океане, сбивая ритмы течения собственных эмоций и все глубже погружаясь в толщу воды, лишь изредка выныривая и высматривая вдали личный маяк — Томаса.

Он мог бы настоять на его теле еще прошлой ночью, но они были так затуманены алкоголем и так поглощены мыслями о финишной ленточке, что не смогли бы отпустить эти мысли. Не дали бы своим желаниям пробиться сквозь здравый смысл. А сегодня все было кончено. И Томас понимал это так же ясно, как и Ньют. Блондин видел это по его глазам.

Ньют сдержанно улыбнулся Томасу, добиваясь его ответной реакции. Но Том бесстрастно вскинул бровь, будто отражая настроение блондина. Оба все еще играли в игру друг с другом, словно не было между ними прошедших месяцев. Это было увлекательно, дразнить друг друга, добиваясь смены отношения к себе: от сухого взгляда до азартной улыбки. Оба видели в этом нечто большее: не смея думать о будущем, не имея времени на долгий обоюдный спектакль, они стремились прожить весь спектр ощущений за несколько месяцев. Ньют вспыльчиво хмыкнул и протянул руку к поясу Томаса, лениво притягивая его к себе. Том нехотя сделал шаг, но дернулся, заставляя себя отпустить.

В окне разлилась ночь, вспыхивая переливами далеких звезд и поглощая почти погребенный мир. Музыка вновь пророкотала свои первые голодные аккорды, но на этот раз они остались за закрытой дверью, вдвоем, слушая только дыхание друг друга. Все должно быть иначе на этот раз. У них не было времени на долгие планы, но на друг друга время еще оставалось.

Ньют почувствовал оживление в голове: будто стая белоснежных чаек вспорхнула со спокойной глади моря, закручивая сильными крыльями непослушный ветер.

Нервы были напряжены. Ньют так устал бороться с самим собой. Он не хотел смотреть Томасу в глаза. Не хотел показывать ему насколько сильно утонул в своем разочаровании в себе.

Молодые и глупые, они снова пытались скрыть друг от друга истинных себя.

Томас притянул его к своему телу, стараясь не задевать пораженные участки.

— Ты можешь сколько угодно скрывать от меня свои мысли, но я чувствую твое напряжение, — равнодушно проговорил он, проводя языком по шее блондина.

Ньют задрожал, из последних сил сдерживая внутренний пожар. Этот огонь рвался из горла сдавленным стоном, управлял его горячими ладонями, что потянулись Томасу навстречу, держал его дрожащие пальцы, что в последний момент сжались в кулаки.