В этот день, по настоянию первого морского лорда принца Луи Батенбергского, Милну было послано приказание не позволять своим кораблям подходить к берегам Италии ближе, чем на 6 миль. Приказание было разумно, так как было чрезвычайно важно показать полное уважение к нейтралитету Италии, которая считала территориальными воды шириной 6 миль от берега. На Мессинский пролив это запрещение распространять не следовало. По морским обычаям, которые были подтверждены на Гаагской конференции 1907 г., воюющие стороны имеют право прохода через проливы, соединяющие два моря. В результате приказания первого морского лорда британские корабли не могли войти в пролив, а германские - могли. Милн не протестовал и не доложил о вытекающих из этого отрицательных последствиях; возможно, что никто их не предвидел.
4 августа к ночи Милн знал, что немцы ушли от него, и, следовательно, должен был снова начать разыскивать их. В этот же вечер случилась еще одна странная неудача. Радиограмма французского морского министерства, посланная в 20 ч 45 мин и сообщавшая, что в 10 ч британские крейсеры находились в соприкосновении с "Гебеном", по небрежности личного состава французского флагманского корабля не дошла до Ляперера. Если бы это обстоятельство было известно французскому адмиралу, он, вероятно, послал бы несколько своих кораблей к северному выходу из Мессинского пролива*. Так как отовсюду поступали радиограммы, из которых было видно, что германские крейсеры находятся еще в западной части Средиземного моря, французское морское министерство потеряло голову и в этот же вечер потребовало от Ляперера, чтобы он выставил подводные лодки у берегов Прованса для защиты его от немцев.
Милн должен был решить нелегкую задачу, как действовать дальше. Ему совершенно ничего не было известно о действиях французов. Запрещение входить в Мессинский пролив и недостаточная скорость его кораблей стесняли его действия. На "Индомитебле" уголь приходил к концу, и 5 августа он пошел в Бизерту грузиться. "Инфлексибл" и "Индефатигебл" патрулировали между Бизертой и Сардинией, так как оба адмирала - и французский, и британский ожидали, что немцы пойдут на запад. Легкий крейсер "Глостер" был послан наблюдать за южным выходом из Мессинского пролива. У входа в Адриатическое море стоял Трубридж с 4 броненосными крейсерами ("Блэк Принс" уже присоединился к нему) и большей частью эскадренных миноносцев.
В 17 ч 00 мин Милн узнал, что "Гебен" и "Бреслау" находятся уже в Мессине. Это было худшее из возможных положений для англичан, которым было запрещено пользоваться проливом. Если бы французская эскадра и закрыла северный проход, немцы легко могли, пройдя территориальными водами Италии, уйти в Адриатическое море и укрыться в австрийских базах. Так как французы не обнаруживали признаков жизни, то Милн решил поставить 2 оставшихся у него крейсера ("Индомитебл" еще грузился углем) у северного входа в Мессинский пролив**. Он только что успел сделать это, как "Глостер" донес по радио, что германские крейсеры выходят из южного прохода. Так как пролив был закрыт для Милна, то ему пришлось сделать огромный обход вокруг Сицилии, чтобы снова напасть на след немцев.
"Гебен" и "Бреслау" прибыли в Мессину поздно ночью 4 августа и сейчас же стали под погрузку угля. Они смогли получить топливо с германского парохода "Генерал" и по требованию итальянского правительства на основании 24-часового правила должны были покинуть порт не позднее 19 ч 6 августа. Распоряжения, которые Сушон получал от Адмиралтейства, менялись каждый час. В ночь с 3 на 4 августа Тирпиц приказал ему прорваться в Константинополь. Но турки запротестовали, так как не пожелали сбрасывать маску нейтральности до тех пор, пока не будет закончена мобилизация. 5 августа Сушон получил распоряжение идти не в Константинополь, а в Полу. На это австрийцы объявили, что они еще совершенно не готовы к войне на море и что появление "Гебена" может иметь дурные последствия.
Выбор решения, куда идти, был в конце концов предоставлен самому Сушону, и он проявил инициативу и энергию, достойные самых высших похвал. 6 августа в 18 ч он вышел 18-узловым ходом через южный выход из Мессинского пролива и, к своему удивлению, не нашел никаких признаков присутствия броненосных кораблей союзников. Затем он увидел "Глостер", который следовал за ним в течение нескольких часов, донося об его положении. Милн, узнав, что германские корабли уходят, очевидно, считал, что корабли Трубриджа достаточно сильны, чтобы преградить им путь, так как сам небольшим ходом ушел на Мальту принимать уголь. Если бы он сам со своими 3 линейными крейсерами пошел на восток, у него как раз хватило бы угля, чтобы большим ходом дойти до Дарданелл, где он мог бы перехватить немцев. Но он больше не входил с ними в соприкосновение, хотя от Адмиралтейства последовала сильно запоздавшая отмена запрещения проходить Мессинским проливом.
Оставалась надежда на то, что Трубридж со своими 4 броненосными крейсерами и 8 эскадренными миноносцами вступит в бой с немцами. Попытка крейсера "Дублин" и двух эскадренных миноносцев атаковать "Гебен" в ночь с 6 на 7 августа не удалась, так как они не смогли найти его. Трубридж, считая, что его сил недостаточно для дневного боя с линейным крейсером, оставил намерение преградить своей эскадрой путь "Гебену", тем более что последний держал непрерывную радиосвязь с австрийским флотом, который 8 августа в 8 ч вышел в море и пошел к Лиссе, увеличивая этим беспокойство Трубриджа*. Хотя его действия подверглись строгой критике со стороны Черчилля и Милна, военный суд его оправдал, а Ютландский бой, в котором был так быстро уничтожен броненосный крейсер "Дифенс", вполне подтвердил правильность его решения. Возможно, что 4 броненосных крейсера могли бы повредить "Гебен", но еще вероятнее, что он сразу ушел бы от них, пользуясь своим преимуществом в скорости хода, или без большого труда пустил бы ко дну всю компанию. "Глостер" все еще продолжал настойчиво гнаться за германскими крейсерами и 7 августа в 13 ч 35 мин даже атаковал "Бреслау", дав по нему несколько выстрелов и попав ему в ватерлинию. "Бреслау" отвечал на огонь, а "Гебен" пришел на помощь своему легкому крейсеру, и "Глостер" должен был отойти. Вскоре после этого, находясь у мыса Матапан, он получил приказание прекратить погоню и не рисковать быть захваченным или уничтоженным.
Теперь немцы были далеко впереди британских линейных крейсеров. 8 августа они погрузились углем в Денузе к востоку от острова Наксос, а вечером 10 августа вошли в Дарданеллы и стали на якорь у Нагара под прикрытием турецких фортов. 8 августа Милн пошел за ними на восток, но в результате ошибочных распоряжений Адмиралтейства повернул навстречу австрийскому флоту. 9 августа он возобновил погоню за "Гебеном", а 11 августа получил приказ блокировать Дарданеллы*. 12 августа турецкое правительство объявило, что оба германских крейсера проданы ему и являются теперь турецкими военными кораблями. Эта инсценировка должна была успокоить союзников до тех пор, пока Турция не закончит военных приготовлений. Союзники, видимо, решили, что лучше всего сделать вид, что они верят в добрые намерения Турции.
Уход двух германских кораблей был для союзников большой неудачей, которая произошла, главным образом, вследствие промахов британского Адмиралтейства и французского морского министерства, усугубленных целым рядом случайностей. Оба союзных командующих не блистали талантами, но оба были добросовестными командирами, а история походов Нельсона показывает, что задача командования в Средиземном море - задача исключительной трудности. Французское командование оставалось совершенно пассивным и все свои линейные силы использовало для охраны транспортов, в то время как было бы совершенно достаточно выделить по 2-3 линейных корабля для каждого из трех караванов, а с остальными 9-12 энергично выступить против "Гебена".
Провал морской операции следует приписать, главным образом, отсутствию перед войной тесной связи как между командующими, так и между адмиралтействами обоих флотов. Планы, которые должны быть проработаны и согласованы в мирное время, не могут быть импровизированы в последнюю минуту. Кроме того, ни один из адмиралов не знал точно, какова обстановка или с каким морским противником он будет иметь дело. Но если бы "Гебен" был атакован и задержан или потоплен 4 августа, сомнительно, вступила ли бы Турция в войну на стороне центральных держав, и весь ход исторических событий мог бы измениться. Во всяком случае, в пользу Милна можно сказать, что в критический момент он при соприкосновении с двумя кораблями противника противопоставил им превосходящие силы.
