Этот дружный вой напоминал траурную песнь по покойнику, и так показалось не одной только мне.

– У неё что, ещё и второй ремень был? – недовольно буркнул Эспин и кинулся к дому, чтобы глянуть вниз через дымоход и тут же отпрянуть.

Пошатнувшись, он сделал пару шагов назад и осел прямо на снег. Скинув рюкзак, я подбежала к нему, а Эспин обхватил голову руками и как заведённый повторял:

– Я этого не хотел, я этого не хотел…

Я побоялась подходить к дому, прекрасно понимая, что я там увижу. С четверть часа понадобилось Эспину, чтобы успокоиться, прийти в себя и подняться на ноги.

Вскоре из дома вылезла Тэйминэут, держа в руках кожаный шнурок и небольшой мешок. Сначала она подошла к своим обеспокоенным псам, связала двоих и прицепила к ним вместо нартенной верёвки этот шнурок. Собаки подвывали, упирались, но тянули из дома за шнур тяжёлую поклажу, и вскоре она показалась.

Никогда в сознательном возрасте мне не доводилось видеть покойника так близко. Хотя нет, доводилось – в кваденском морге – но это было совсем другое. А здесь я отчётливо видела безжизненное тело в белой кухлянке, что волочилось по снегу. Одежда почему-то была надета задом наперёд, и лицо Аймонеке плотно закрывал капюшон. Так даже лучше, не хочу видеть застывшую маску смерти.

Собаки шли за Тэйминэут вдоль пропасти. На миг мне показалось, что она собирается бросить родного отца в бездонную дыру, но нет, девушка остановилась возле едва заметного сугроба, отложила мешок и начала разгребать наст.

Она отчищала от снега массивные лапы кедрача и складывала их в сторону. Потом из снега показались нарты, деревяшки в виде шестов. Когда с раскопками было покончено, Тэйминэут заставила собак затащить тело отца на кедровый настил. Выкопанные из-под снега нарты она тоже закинула поближе к телу, а потом произошло то, что не поддавалось никакому логическому объяснению.

Тэйминэут воткнула в снег два откопанных шеста, вынула из мешка огромный нож, а потом без всякой жалости и со знанием дела, свернула своим собакам шеи, отрезала им головы, насадила их на шесты, а безжизненные тела кинула на кедрач к отцу.

Ещё минут пять она возилась со странным, вынутым из мешка приспособлением в виде дощатого деревянного человечка с дырками, прикладывая к нему палочку и маленький лук с тетивой. Когда она вставила в отверстие палку, а через другой её конец продела тетиву и принялась водить луком туда-сюда, я проняла, что в руках у Тэйминэут примитивное устройство для розжига огня путём трения.

Наконец погребальный костёр запылал, скрывая в густом дыму мёртвые тела. Нам бы не таращиться на это зрелище как замершим истуканам, а бежать подальше от сумасшедшей девицы, но ноги будто увязли в снегу и не желали двигаться.

Высокий костёр пылал долго и ярко, а Тэйминэут стояла неподалёку, простерев руки к небесам, будто о чём-то моля незримые силы. Когда костёр прогорел и нырнул в подтаявший под ним наст, Тэйминэут сложила свои вещи в мешок, прошла меж шестов с собачьими головами, вернулась к дому и сказала нам:

– Он ушёл к верхним людям. Пятныш и Травка везут отца к ним. Он будет счастлив жить среди своих родных снова сильным и здоровым.

 Ни слезинки на щеках, и даже тень улыбки застыла на губах Тэйминэут. Я чувствовала, что начинаю бояться эту девушку, и не я одна.

– Зачем ты всё это сделала? – пытаясь прийти в себя, спросил её Эспин. – Зачем убила отца?

– Он просил.

– Но ты могла этого и не делать.

– Тогда бы он умер от болезни, и злые духи утащили бы его через дыру в Нижний мир. А отцу нельзя в Нижний мир, ему надо к верхним людям, к своим родичам, чтобы жить там с ними.

– Но зачем же убивать?

– Всякий, кто умер в битве с врагами, уйдёт жить в Верхний мир. А отец моего отца так и умер и теперь живёт среди верхних людей. Мать моего отца под конец своих дней была так стара, что не могла чистить рыбу и шить одежду. Тогда она попросила моего отца удавить её, ведь ничего по хозяйству она делать не может, только зря ест. Отец отпирался, отговаривал свою мать, а она плакала и говорила, если не примет она смерть от рук родного человека, будет это страшным грехом, и не увидит она никогда своего мужа, ведь он после битвы ушёл к верхним людям, а она из-за болезни попадёт в Нижний мир. Тогда отец исполнил наказ своей матери, и она ушла в Верхний мир. Теперь и я исполнила свой долг и помогла отцу уйти к своим родичам, даже упряжку для него снарядила.

Какие дикие, ужасные поверья! Тэйминэут и вправду считает, что не сделала ничего дурного, даже наоборот. И нам как быть? Вдруг она считает, что и названного мужа может придушить из благих целей. И его названную сестру тоже. Ой, надо было бежать отсюда прочь, пока Тэйминэут была занята сжиганием тела отца, двух собак и нарты.

– Муж мой, – не сводила она глаз с Эспина, – почему ты так грустен?

– А ты отчего так весела? – спросил он её. – У тебя ведь умер отец.

– Так ведь он ушёл к верхним людям и теперь будет вечно с ними, вечно здоровым, вечно сильным. Как же мне не радоваться этому? Всё лето и осень он страдал и мучился от болезни, а теперь навсегда свободен от недуга и немощи. И я свободна от долга. Так куда мы пойдём, муж мой? Где ты живёшь? Наверное, на другом острове. Слишком ты другой, ничего о нашей жизни не знаешь. Но я не печалюсь. Если надо, я узнаю другую жизнь, чтобы только быть с тобой.

– Послушай, Тэйминэут, – старался он как можно мягче говорить с девушкой, – Ты не можешь идти вместе со мной ни на другой остров, ни на континент. Ты и сама сказала, что там другая жизнь. Ты с ней не справишься.

– Не говори так, – испугано затараторила она, – я со всем справлюсь. Обещаю, я буду тебе самой лучшей женой. Любое кушанье тебе приготовлю, рыбу наужу, зверя настреляю, шкуру его выделаю, одежду сошью. Я буду верной хранительницей твоего очага, никогда в нём не погаснет огонь. В доме твоём не убудет счастливых дней и появится детский смех. Только не гони меня, прошу.

Она не сводила с него ясных голубых глаз, а в них не осталось былого льда и холодности. Какая разительная перемена, бедная девушка действительно цепляется за Эспина, как за спасительную соломинку.

– Ну, пойми, не могу я быть твоим мужем.

– Почему не можешь? Разве у тебя уже есть жена?

– Жены нет, но не в этом же дело, как ты не понимаешь? Мой дом далеко отсюда.

– На другом острове?

– На другом континенте. И там совсем иная жизнь, ничем не сходная со здешней. Ты ведь даже не представляешь, что такое пароход, железная дорога, автомобиль. Ведь не представляешь? – девушка только покачала головой, а Эспин продолжил, – Там ты не сможешь долго жить и быстро зачахнешь. Не сможешь ты быть хранительницей очага в моём доме, потому что никакого очага там никогда и не было, разве что камин. И одежды из шкур мне там не понадобятся, потому что в столице полно магазинов одежды. И приготовить еду мне может кухарка.

– А кто же родит тебе детей? – не сдавалась она. – Кто продолжит твой род?

Эспин немного помялся, но всё же сказал:

– Тэйминэут, ты очень красивая девушка. Пожалуй, на Полуночных островах я ещё не встречал столь прекрасной особы как ты. Но мы с тобой не пара. Ты живёшь в одном мире, а я совершенно в другом. Если бы не каприз судьбы, мы бы с тобой и вовсе не встретились, потому что наши миры не могут пересекаться. Поверь, я тебе не нужен. Но я желаю тебе найти достойного мужа, и им точно не могу быть я.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – с каменным лицом спросила Тэйминэут, а её глаза словно оледенели. – Думаешь, я не стану для тебя хорошей женой?

– Это я не могу быть для тебя хорошим мужем. Я не умею ловить рыбу, охотник из меня неважный, да и вообще не смогу я содержать такой подснежный дом.

– Зато я всё это умею, – не отступала Тэйминэут. – Я тебя научу, сама буду работать за двоих как при отце. Я уже привычная.

– Нет, Тэйминэут, я не буду твоим мужем. Не хочу, понимаешь? Просто не хочу. Всё, что мне сейчас нужно, так это поход на Тюлений остров, а потом и к оси мира, чтобы найти нашего с Шелой дядю. Хлопоты с женитьбой в мои планы совершенно не вписываются.