– Это по-вашему, – так же хмуро буркнул водитель. – А по-моему, нет.

– Ты взяла косметичку? – подруга переключилась на меня.

– Ой.

– Ой?! То есть ты не взяла ни тонак, ни все остальное? А если у тебя макияж поплывет?

– Сонь, расслабься, – я улыбнулась. – Ничего не поплывет. Сегодня даже погода как ты хотела.

Погода действительно была очень классная: легкая облачность, но тепло – что не могло не радовать. Особенно когда я смотрела на лежащее на мне платье.

К счастью, после сражения с городскими пробками доехали мы быстро. В качестве локации был выбран лес – знаменитый тем, что Соня ездила на турбазу неподалеку от него.  С водителем удалось договориться, что он нас подождет: ехать до города пустым ему тоже не очень хотелось, поэтому настроение было приподнятое.

– Здесь недалеко и очень красиво, вот увидишь, – сказала она, пока мы с сумками и реквизитом топали до полянки, на которой должно было свершиться действо. – А главное, здесь безопасно, потому что вокруг базы. Ну и сама понимаешь, в городе такой природы никогда не найдешь, даже на пятачке парков.

Пятачком парков Соня называла Крестовский и Елагин, где собрались самые большие и красивые парки в окружении воды. Я любила эти места, я вообще природу любила, но, оказавшись на обещанной полянке, ахнула. Место действительно было волшебное: по покрывалу травы расплескалось бесчисленное множество ярких капель цветов, от остального леса полянка была отгорожена живым кордоном высоченных деревьев, сквозь кроны которых разливались золотые лучи пробивающегося из-за облаков солнца.

– Магия, – выдохнула я.

– А я что говорила? – Соня довольно прищурилась. – Но главное – эксклюзив! Таких фото точно ни у кого больше не будет, сюда мало кто полезет.

С этим не поспоришь: самые ходовые фотки даже на природе всегда в максимально доступных локациях.

– Одно из главных преимуществ в фотографии – эксклюзивность! Переодевайся, а я пока все настрою.

Пока Соня настраивала, я влезала в платье, которое оказалось длиннее, чем я рассчитывала. То есть на примерке я уже поняла, что оно длинное, но в лесу показалось еще длиннее, потому что на примерке я стояла на каблуках.

– Туфли не надевай, – скомандовала Соня, когда я полезла в сумку.

– Почему?

– Ты где-нибудь видела лесную фею на каблуках? Иди туда. Нет, лучше туда, – она указала в сторону ярко-оранжевых цветов. – Садись. Колени подтяни к груди и сделай задумчивый взгляд. Смотри в сторону вон того дерева.

Придерживая платье, я прошла в указанную мне сторону. Уселась, насколько это самое платье позволяло, подтянула колени к груди и в ближайший час узнала, что работа моделью – это не самый легкий труд. Если не сказать, очень сложный. Меня сажали, клали, поднимали, ставили, гоняли по поляне, заставляли прикладывать руки к лицу «да нет, не так, а вот так», делать треугольники, чтобы «поломать ровную линию», пытаться подбросить шлейф, от обруча-диадемы уже через пятнадцать минут заболела голова, а «эльфийские» браслеты я пару раз чуть не потеряла в густой траве.

Словом, когда Соня объявила перерыв, я сползла на траву и решила, что останусь тут лежать. Правда, на травке было неожиданно холодно, и в целом на поляне как-то ощутимо похолодало. В Питере такое не редкость, когда выходишь на улицу в летнем, а домой возвращаешься, покрытый пупырышками и отогреваешься в душе. Но не за пять же минут? Или я просто слишком шустро бегала, поэтому не замечала?

Сейчас же, судя по всему, заметила не только я: Соня тоже хмурилась. Запрокинув голову, я посмотрела на небо, где вместо легких облаков сгустились свинцовые тучи.

– Опять гисметео напи… сал неправду, – сказала я. – Давай домой, вряд ли в прокате обрадуются, если мы привезем им мокрое платье.

– Еще парочку кадров, хорошо? Прямо быстренько. Потом платье в чехол, ноги в руки и в такси.

Фотографы – они такие.

Парочка кадров оказалась десятью минутами, за которые температура упала еще ниже, я уже натурально стучала зубами от холода. Дождь, к счастью, не начался, что не могло не радовать. Что странно, и ветра не было. На полянке вообще ни травинка ни шевелилась, но это не спасало.

– Драгунова, я сейчас окуклюсь, – честно призналась я, стараясь изобразить нормальную улыбку, а не оскал новорожденной Снегурочки.

– Искусство требует жертв.

– И чаще всего человеческих, – подтвердила я.

– Харитонова, мы почти закончили.

Подруга еще пару раз клацнула, а потом указала в сторону одного из деревьев.

– Теперь туда. Или сначала чай?

Я покосилась на плед, на котором помимо прочего лежал еще и термос. По-хорошему, чай бы не помешал, но решила, что чем быстрее мы закончим, тем лучше – и покачала головой.

– Нет. Давай быстрее все это доделаем. И если я схвачу воспаление легких…

– Я буду носить тебе апельсины и шоколад, – уверенно заявила Соня. – Дуй к дереву, Харитонова. Быстро. И хватит тут пессимизм разводить.

– Я реалистка, – честно призналась я и направилась к дереву.

– Это будут крышесносные фотки! – донеслось мне вслед. – Все просто упадут!

Главное, мне сейчас не упасть.

Подхватив длинную летящую юбку, волнами струящуюся по траве, я почти дошла до дерева, когда над поляной потемнело еще сильнее.

– Обопрись о дерево, – скомандовала Соня. – Да не так! Харитонова, ты не на лесоповал собираешься, ты – лесная фея.

Я мороженое.

– Одну выше, другую ниже, взгляд на меня, подбородок чуть опусти.

– Так? – я коснулась ладонями древесины и вздрогнула: в руки словно ударила молния.

Я осторожно ткнула кору пальцем и тут же его отдернула – проскочившая между ним и деревом серебристо-черная искра больно ужалила палец.

– Ай!

– Ты чего? – удивилась подруга, когда я отпрыгнула.

– Оно током бьется.

– Галлюцинации – опасная штука, Лена.

– Сама попробуй, – сказала я, не имея ни малейшего желания связываться с этим деревом снова.

Похожие ощущения у меня были в девятом классе, когда я торопилась на дискотеку и одной рукой красила ресницы, а другой, не глядя, совала штепсель от фена в старенькую расшатанную розетку, которая была в ванной до ремонта. Долбануло меня тогда знатно, хоть и без последствий, но повторять тот опыт не хотелось от слова совсем. Вот и сейчас так же.

– Ладно, пошутили и хватит. Давай быстренько отщелкаем и поедем куда-нибудь греться.

– А я не шучу. Может, здесь провод какой-то под землей проходит, – я ткнула себе под ноги. – Про это даже в новостях говорили.

– Если бы ты учила физику, Харитонова, ты бы знала, что дерево электричество не проводит. Новости меньше надо смотреть.

– Значит, это неправильное дерево.

Не смотреть новости в однокомнатной квартире, когда тетя врубает звук телевизора на полную мощность, а ты при этом пытаешься готовиться к ЕГЭ – тот еще квест, и пока что у меня это не получалось.

– Ладно, – Соня закрыла объектив. – Могла бы просто сказать, что тебе надоело. Потому что я уверена, что сейчас ничего не произойдет. Ровным счетом ничего. Ни-че-го-шень-ки!

Она приблизилась к дереву и приложила к нему ладонь.

– Ну? Ничего!

– В первый раз у меня тоже ничего не было.

– А во второй… ой! – Соня отдернула ладонь и непонимающе уставилась на нее.

– Ага? Расскажи мне теперь про физику, – я ткнула в сторону дерева пальцем. – Это – неправильное дерево, и оно…

Что делает неправильное дерево, я рассказать не успела, потому что изо рта вырвалось облачко пара, а над головой проскочила искра. Не просто искра, целый разряд, и он вонзился в соседнее дерево. Вместо того, чтобы вспыхнуть черным пламенем, оно выстрелило точно таким же в следующее, а следующее – в соседнее.

– Бежим! – я опомнилась первой и дернула Соню в сторону тропинки, которая привела нас сюда, но врезалась в обозначенный деревьями круг. В невидимую преграду, которая спружинила, как вертикальный батут, и выплюнула нас прямо в центр поляны. Искрящийся пепельно-черный купол, накрывший ее по кругу, источал ледяной холод. Примерно так же я могла бы чувствовать себя внутри айсберга, с той лишь разницей, что айсберги не стреляются молниями, и в целом ведут себя гораздо приличнее.