— Находясь в чудовищно сильном контакте со тьмой и злом ты совсем забыла, что абсолютный свет — не равно добро. Ты забыла, что любая крайность будет равно проигрышу.

— Именно так. К этому моменту я потеряла уже слишком много света. Испугавшись, что вновь пошла не туда, я вцепилась в эти крохи яростно, пытаясь найти способ, как замедлить этот процесс до восстановления баланса внутри меня, а уже после придумать, как произвести передачу.

— Но тут приходит Сиби и рассказывает о том, что сделал Норман, — при звуке его имени, Анна поморщилась, отвернувшись к окну, — и худшая твоя часть выходит наружу забирая за собой все остатки света.

— Не совсем так, — Анна нервно облизнула губы, — не худшая моя часть. На тот момент все сложилось идеально ровно. Во-первых, я выяснила историю своего собеседника. Так как тогда мы были в некотором плане родственниками, я стала задумываться, что если его заперли на такой большой срок вместе со всей его силой, то может быть и я найду способ получить такую же личную тюрьму. Во-вторых, как только ко мне пришла Сибилла, выяснилось, что ее ребенок имеет такое же происхождение, что и я. Видимо, продав свою душу, Норман получил демоническое “разрешение”. А так как сама Сибилла была не только моей сестрой, но и моим чудом в самом настоящем проявление чистого света и добра, то ребенок фактически продолжил мой род. Таким образом, ответив себе на вопрос, а как я могу себя запереть, мне оставалось найти ответ на вопрос, как в итоге сделать так, чтобы через некоторое время меня вернуло в жизнь. Вопрос обратимости тьмы в свет тогда уже не стоял.

— И тогда ты начала придумывать ритуал.

Анна осторожно поставила чашку на стол и мягко опустилась на стул напротив меня.

— Ты должен понимать, что к тому моменту для меня стерлись очень многие границы. То, что должно было происходить через неделю, я видела сегодня, а то что происходило сегодня, могло случиться со мной через десять дней. Меня таскало по времени прыжками, иногда вместе с телом, иногда без него. Мне не пришлось придумывать ритуал — не до конца еще осознавая его, я его увидела. В тот момент, когда Сибилла сидел напротив меня и рассказывала о том, что с ней случилось, я уже видела свою казнь. Поэтому я заменила личность своего убийцы и исключила тебя из списка инквизиторов, чтобы нарушить ход событий.

И уже после я поняла, почему. Моего собеседника заточили на века за то, что он солгал не способный этого делать. И казалось бы, не такое это большое зло, но если задуматься о масштабе, то можно понять — то было судьбоносное зло. И чем сильнее зло, что он совершает, тем сильнее становятся его путы.

Я заставила невинную душу, единственную, что не имела света в прямом понимании, чтобы вся тьма не обратилась в свет и не разрушила мир, любящую и добрую по своей воле совершить братоубийство. Я совершила самосуд, заставив человека страдать заточенным в бренном теле без всякой на то помощи. Ну и я же направила всю свою силу в центр земли, чтобы расколоть ее пополам. При этом, я пожертвовала собой, совершенно бескорыстно и не рассчитывая ни на что, чтобы этот самый мир спасти. Это сработало. Совершенное добро и зло легли на весы и уравняли их. При этом мой убийца был и светом, и тьмой, но при этом сам не являлся ни тем и не другим, так как сама Сиби никогда силой не обладала. Это сработало. Я застряла между небом и землей и получила свою тюрьму последнего дня жизни, где идя на костер я ждала, когда непримиримая к таким ошибкам матушка природа выбьет меня обратно в жизнь, чтобы вернуться и повторить ритуал уже правильно.

— Но тебя не выбило, — потер рукой лоб Гилберт.

— Да, я не учла того, о чем говорил собеседник — чем больше я понимала его речь, тем меньше он слышал мои мысли. Здесь произошло примерно тоже самое. За годы пребывания в тюрьме, моя личность стала расплываться, исчезать, становится бесплотным духом. В тот момент, когда я потеряла управление своей силой, она подскочила ко мне в будущем и чуть снова не повторила все события прошлого. Моя демоническая сущность отщепилась, так как матушка природа видимо не задумывала ее создавать вообще и не переродилась в Анну так же, как переродились все вы — полностью. Поэтому пока я не переступила черту — я не могла с собой общаться понятным языком, а как только я переступила — я уже не могла докричаться сквозь мысли.

Анна замолчала, осторожно перемешивая сахар маленькой чайной ложкой.

— Как только баланс сил был восстановлен, я стала усиленно тянуть вас всех в тот день, а я здесь наоборот, стала этому активно сопротивляться, так как подсознательно помнила это место именно местом своего заточения.

— Почему это должен бы быть именно я? — спросил я, а Анна тяжело вздохнула, отодвигая ложку в сторону.

— Это должен был быть добрый человек, при этом еще и обладать активным светом. Сиби не подходила под эту роль, так как не была действующим хранителем со своими способностями. В тебе же я была уверена, как странно это не звучало бы. Ну и ни на кого другого из инквизиторов у Сиби влияния не было, — осторожно сказала Анна, а я вытянул вперед руку, требуя назад свою пачку.

Анна послушно протянула помятый картон, а я достал сигарету и закурил, обжигая легкие дымом.

— Где сейчас свет и тьма?

— Не знаю, — Анна потерла кончик носа, неопределенно глядя в окно, — да и не хочу знать. Ты кинул факел, тьма тут же скользнула во всех вас, обращаясь в свет, а свет испарился в небытие, переходя к следующим потомкам уже в качестве тьмы для сохранения баланса. В теории я видела это так, а судя по тому, что мы сидим здесь, но сил у нас нет, значит, что все получилось. Силы переходили из поколения в поколение и остались где-то в этом мире тем, кому она нужнее. А я, — Анна опустила руки на стол и отвела взгляд, — а я просто счастлива. Я думала, что моей наградой станет конец мучений. Что вечная жизнь в мечения просто закончится и все. О большем я и не мечтала. Я была уверена, что не вернусь оттуда, как только наконец-то воссоединилась внутри своего тела. А то, что происходит сейчас — это самый настоящий подарок. Я каждый день говорю за него спасибо и иногда думаю, что это все просто моя фантазия. Что я все же умерла тогда и, — Анна запнулась, а ее горло дернулось.

— Не умерла, — сказал я, вытягивая руку вперед и перехватывая ее ладонь, — и судя по твоему цвету лица не скоро еще соберешься.

Анна прищурилась и засмеялась, откинувшись на спинку стула.

— А почему только мы вдвоем все помним? — спросил я, а Анна сжала пальцы на моей ладони.

— Не знаю, — улыбнулась она, — может быть это еще один подарок.

Конец