— Я буду ненавидеть его! — заорала Сибилла, а Анна отрицательно покачала головой, цепляя волосам согнувшийся до земли бук.
— Ты не понимаешь. Именно благодаря этому ребенку мы сейчас можем говорить, — Анна дернулась, а в ее глазах показалось, что заблестели слезы, — очень много произойдет именно благодаря ему. Я не могу лгать, Сиби. Минуту назад я была готова сдаться, а сейчас вижу, что все только начинается. Это будет девочка и ты назовешь ее Анной. В каждом поколение первой будет рождаться девочка и ее именем будет Анна на многие века вперед. До тех пор, пока я не смогу вернуться, искупив свои грехи. Пообещай мне, что ты пронесешь это имя и это знание дальше. От этого зависит все, Сиби. Только от этого, — Сиби вскрикнула от того, что пальцы Анны стали обжигать, а та отдернула руки, — я ничего не смогу, если этого не случиться. Все обратимо. Слушай меня внимательно. Скажи это Гилберту. Он не должен быть среди тех, кто поведет меня на костер, поняла? Никто, обладающий светом, не должен стать моим палачом. Это очень важно. Пламя должно полыхать от твоей руки. На дорогу, по которой меня поведут, брось мой камень — толпа не заметит, я это устрою. Только так я смогу вернуть свет. Ты все поняла?
Сибилла ошарашенно закивала, закрываясь руками от воющего ветра, а Анна кивнула своим мыслям.
— Очень хорошо. Я горжусь тобой. Я очень рада, что несмотря ни на что знаю, какой ты станешь после. Ты будешь счастлива, Сиби. Пусть Гилберт вспомнит все, что говорил ему отец в лесу, — тело Анны вдруг стало растворяться, а Сиби рванула вперед, ухватив руками лишь воздух, — я люблю тебя, Сиби.
Финал. Часть 2
Норман бежал к церкви, прорываясь сквозь кусающие порывы ветра. Ведьма семенила за ним, то и дела призывая все силы на зов к хозяину, но тот молчал. Она хваталась за рясу священнослужителя, стараясь не отстать, но тот бежал быстрее.
— Ты обещала, что он нас защитит! — верещал Норман, не в силах сделать и шаг, когда до двери осталось совсем немного, — Делай что-нибудь!
— Я пытаюсь! — брызжа ядом, ответила ведьма, — Не паникуй и ползи в церковь, туда она не войдет!
— Прям так тебя и послушал, ага! — рявкнул Норман, с трудом переставляя ноги, — Она скорее ее разнесет!
— Я тебя умоляю! В ее руках почти вся тьма, ты думаешь у нее нет дел поважнее, чем честь ее сестрицы? Я бы с такой силищей была бы где-нибудь далеко сейчас, — прокряхтела ведьма, творя заклинание, — верить надо, святой отец, в то, что священные стены спасут, а не мешаться мне сейчас!
Грохот грома заставил заговорщиков дернуться. Яркая молния осветила им путь и они рванулись вперед с удвоенной силой, путаясь в подолах и переругиваясь. Встревоженные жители деревни собрались у церкви, практически преграждая путь к отступлению. От вихря дверь не поддавалась и никто не мог попасть внутрь.
— В деревне ведьма! — кричал Норман, проталкиваясь к двери, — Прячьтесь по домам, а я буду молиться за наши души! Нельзя всем в одном месте, всех же убьет сразу!
— Святой отец, но в церкви же нам ничего не угрожает! — кричали люди с разных сторон.
— Пропусти, Норман, что ты несешь? — кто-то, знавший священнослужителя с детства, ухватил его за рукав рясы.
— Святой отец сказал по домам, значит разбегайтесь! — взвизгнула ведьма, толкая Нормана в спину, помогая тому протиснуться ближе, — Или в ереси захотели обвинеными быть? Может в пособничестве ведьме, а? Это мы устроим, это мы можем! — истерила та, то и дело зло зыркая по сторонам.
— Ты вообще кто такая?! — заорал кто-то из толпы, — Норман, ты кого слушаешь?
— Давай, засранец, пускай всех!
— Да я сам не могу дверь открыть, давайте все вместе! — крикнул Норман, хватаясь за ручку, — вихрь не дает!
— Хилый какой! — забасил кто-то из мужчин, наконец подошедших к двери.
Крепкой рукой отодвинув Нормана в сторону, мужчина крикнул:
— А ну ка мужики, навались!
Норман было снова рванул вперед, но ведьма его удержала, ухватив за рукав. Тот только было собирался возмутиться, как ведьма прижала кривой палец к губам и незаметно для всех потянула его в сторону. Задумку ведьма Норман понял секундой позже, когда пройдя несколько метров ведьма указала на окно.
Плюнув на ладони ведьма растерла их и закатала рукава.
— Я сейчас тебя наверх подниму, — приглушенно крикнула ведьма в ухо Нормана, — а ты в окно сигай. Я в лес рвану, хозяина искать, тут не достучусь.
— Как же ты меня поднимать собралась, чай не пушинка, — огрызнулся Норман, а ведьма только усмехнулась, закрывая глаза.
— Так чай и я не красна девица, — пробурчала она, направляя поток воздуха под ноги Нормана, — держись крепче давай, высоко падать будет.
Не успел Норман и рта раскрыть, как мощный рывок оторвал его от земли. В былые времена Норман перекрестился бы, но сейчас только лишь потянулся, как руку одернул. Черт его знает, вдруг от этого вниз свалиться? Окна действительно были очень высокими, а упасть на землю у Нормана не было никакого желания. Он, конечно, жалел, что где-то понадеялся на нечистого, но сейчас был благодарен. Каких-то несколько рывков и желанная безопасность совсем рядом.
Он ждал подвоха до последнего. Стоило кому-то в толпе дернуться, как ему тут же казалось, что это силуэт той самой ведьмы, о которой говорила старуха. Когда очередной резкий поток воздуха кидал его в сторону, Норман боялся, что это все, но нет. Ведьма держала крепко. Норман вздохнул лишь тогда, когда перекинув ногу, завалился на пол церкви.
Поднявшись на ноги, Норман быстро отряхнулся, только тут заметив, как сильно дрожат его руки.
А может ведьма лишь соврала о какой-то там Анне? В конце концов должен же он был помнить хоть что-нибудь. А на улице все это вон она сама могла и устроить, чтобы страха нагнать. Что только не сделают для того, чтобы бессмертную душу забрать.
Норман поспешно перекрестился, глядя на икону с изображением создателя.
— Это тебе не поможет, — Норман замер, не в силах вздохнуть от охватившего его ужаса, — для этого верить нужно, Норман.
Он поворачивался очень медленно, надеясь до последнего на то, что ему просто послышалось. Почудилось. Он все еще верил, что все это проказни старой ведьмы. Только то, что он увидел, заставило его рухнуть на колени.
С развернутыми черными кожаными крыльями, объятый пламенем, перед ним стоял некто. Невозможно было понять, мужчина это или женщина, так как кожи на нем не было совсем. Лишь бурлящая и взрывающая кровавая масса, что словно возрождалась и плавилась снова. Существо шипело то ли от злобы, то ли от боли, а Норман отшатнулся назад, отползая прямо на коленях.
— Ты слишком долго шел, — процедило существо сквозь оголенные зубы, а Норман зажмурился, тут же падая ниц, больно ударяясь лбом о пол, — я подумала заблудился.
— Пощади, — залепетал Норман, не решаясь поднять взгляда, — бес попутал, сам не свой был. Меня заставили, я на чем угодно поклясться могу! И в мыслях не было…
— Лжешь, — зашипело существо, а Норман дернулся, — но это ничего. Меня тоже заставили. Много раз заставляли. Проповеди твои слушать, жить, как ты учишь. Ты как-то сказал, что мой самый большой грех — гордыня. И ты был прав.
— Я не помню этого, — сжался на полу Норман, ощущая жар от приближающегося тела, — я ничего не помню.
— А я помню, — раздалось у его уха, от чего Норман вздрогнул, — ты был моим другом. Ее другом, Норман. Она плакала, когда ты приходил, а я не открывала дверь, обижалась на меня. Сбегала тайком с тобой играть, а ты разгуливал рядом с нашим домом то и дело норовя со мной поговорить. А я не могла и очень расстраивалась из-за этого. Нельзя таким как я было общаться с такими, как ты. Меня учили, что я — зло, которое с рождения искупает не понятно чьи грехи, а ты — воплощение добра. Ты же помнишь.
