Пара восьмёрок Кузнецова на предельно малой высоте и максимальной скорости неслась над зелёной полоской долины. Вверху и сзади примостились, похожие на щук, остроносые двадцать-четвёрки. «Начпо» поменял курс и неожиданно услышал в наушниках весёлый голос капитана Чиркова:

– 347-й! Смотри прямо.

Вертолёт Кузнецова был в развороте, а правая полусфера кабины закрывала обзор. Он вопросительно взглянул на штурмана, «правачок» незамедлительно ответил:

– Чирков тренируется, по Чёрной горе залп произвёл.

– Ну, как мы их? – вновь нарушил эфир голос капитана.

«Начпо» не удержался и коротко заметил:

– Иди, проверь…

– Я – Омар! Что у вас за пальба? Кто и куда?

– 261-й доложит, – ехидно заметил Кузнецов. После длительного замешательства раздался недовольный доклад капитана Чиркова:

– Обстрелял противника на Чёрной горе, на всякий случай.

– 261-й, с вами все ясно. По прибытии доложите подробно.

– Будет капитану банька, комполка ему «харакири» сделает, – оживлённо заявил «правак».

– И поделом, нечего в белый свет палить, – отозвался борттехник. – Интересно, попал или нет?

– Навряд ли, а ему попадёт и от меня, это точно, – откликнулся «Начпо». – Прекратите болтать, смотреть в оба по сторонам.

«Начпо» не только пилотировал, но и успевал сам наблюдать за изменяющимся ландшафтом местности. По склонам долины громоздились отвесные скалы, прорезанные тонкими жилками высохших речушек. Местами долина расширялась, и отвесные скалы сменялись пологими склонами, к которым притулились серые постройки глинобитных дувалов. Чем ближе к границе, тем унылее и сиротливее они выглядели. Большинство дувалов покинуты людьми, брошены с трудом возделанные поля, угнан скот, и только дикие звери и пришельцы из-за границы скрывались в полуразвалившихся кишлаках. Кузнецов вдруг почувствовал жуткое одиночество и страх перед могучей силой природы. «Как жалок и крошечен человек, как одинок в стремлении покорить неизведанное, завоевать Вселенную, – подумал он. – Люди жили здесь столетиями, убирали хлеб, растили детей, любили и умирали. Пришла беда и поставила крест на сложившемся за сотни лет укладе жизни, нарушилась гармония человеческих отношений, разобщила и раскидала по свету трудолюбивых крестьян. Земля оскудела, покрылась песком и пылью, выкопанные колодцы засыпал песок, а могилы умерших сравнял с пустыней ветер, только развалины дувалов напоминают о прошлой жизни людей. И над всем этим погибшим крошечным миром, как и сотни лет назад, возвышаются снежные вершины гор, бегут по весне полноводные горные реки, бродят в поисках пищи дикие звери, светит яркое солнце и плывут по небу облака. Люди приходят и уходят, а Вселенная без конца и края, будет всегда! «От философских мыслей его отвлёк легкий толчок в плечо. Кузнецов встрепенулся и вопросительно повернул голову.

– Вышли в заданный район, командир, – прокричал на ухо борттехник. – Сейчас начнём кордебалет. Этот маневр Шурик разработал.

Сколько раз Кузнецову, как летчику, приходилось бывать в заданном районе? Во все направления пролегли трассы винтокрылых машин. И всё так просто и обыденно в мирной жизни, но заданный район на войне – это нечто другое.

Он резко повернул вертолёт влево, перевёл переключатель на стрельбу из бортовых пулеметов, нажал на кнопку. Оба пулемёта ударили короткими оглушительными очередями прямо по горизонту. Литвиненко передёрнул затвор носового пулемёта, вправил патронную ленту и задорно стукнул кулаком по стволу. Пулемёт как будто этого и ждал, рыкнул и затараторил. Юрий приподнял ствол и веером полоснул длинную очередь по пикам горных вершин. В кабине неприятно запахло пороховыми газами. Кузнецов приоткрыл боковой блистер и отчётливо услышал, как выстрелили пушки группы прикрытия, впереди по курсу возникли фонтаны вздыбившейся земли и камня, раздался ракетный залп ведомого вертолёта капитана Ваканова. Неуправляемые ракеты уносились с бешеной скоростью и врезались в скалы. Вертолёты загасили скорость и произвели ложную посадку, взлетели, постреляли и снова сели, и так три раза в разных местах.

– Идём в квадрат 43, разворот вправо 45 градусов, – дал команду штурман.

«Начпо» довернул нос вертолёта на прямо в горловину ущелья, и вдруг услышал слабые хлопки выстрелов с земли. Он непроизвольно отшатнулся к бронеспинке сидения. Пуля прошила обшивку вертолёта и вышла в правый блистер, чудом не задев остолбеневшего от неожиданности борттехника. Он осторожно потрогал пальцами рваную пробоину и воскликнул:

– Бьют с крупнокалиберного, командир!

Ещё одна пуля заставила вздрогнуть всех. Она снова вошла с левой стороны, ударила по приборной доске и, чудом не разбив приборы, рикошетом ушла под нижний обрез переднего стекла. С невероятным скольжением, изменяя диапазон скоростей, выводил вертолёт «Начпо» из-под убийственного огня пулемёта, как привязанный, за ним следовал ведомый вертолёт капитана Ваканова. В эфире раздался тревожный голос капитана Чиркова:

– 347-й! Что там у вас?

– Нас обстреляли крупнокалиберным. 261-й, как поняли?

– Вас понял. Иду на снижение, прикрою…

Кузнецов настороженно взглянул вниз и отпрянул от блистера. Кучка людей в разношёрстных халатах залегла за россыпью мелких камней, и показалось, что целились и стреляли только в его вертолёт. Штурман быстро передёрнул предохранитель автомата и одним нажатием на спусковой крючок выпустил весь рожок куда-то вниз, в сторону стрелявших людей, громко крикнул:

– Командир, вижу! Они под нами справа.

– Понял. 347-й, полный вираж влево! Заход с прямой по середине ущелья!

По прямой, как на учениях, издалека теперь заходили вертолёты на залегших за камнями людей. Почти в упор, наверняка, Юрий Литвиненко выпустил всю ленту крупнокалиберных патронов, его побелевшие пальцы продолжали давить на гашетку умолкшего пулемёта. Сзади справа раздался мощный залп ведомого вертолёта капитана Ваканова, через пять-шесть секунд ударили вертолёты огневой поддержки, ракеты кучно легли на землю, перепахав каждый метр каменистого грунта. Зашли на повторный круг.

– Я – 347-й, захожу на посадку! 348-й и 261-й, прикройте меня! Десантуре приготовиться!

Вот и земля, покрытая черной копотью от разрывов ракет. Неожиданно почти из-под колес вертолета выскочил человек и, размахивая руками, бросился бежать по руслу высохшей реки. Бортовой техник, перезарядив пулемет, дал короткую предупредительную очередь, которая пересекла дорогу беглецу. Он упал на колени, схватился за голову руками и замер на месте.

– Не стрелять, возьмем живым! – скомандовал Кузнецов.

Афганцы Ахмат и Хасан, а за ними и лейтенант Кудрин выскочили из вертолёта и подбежали к вращающему обезумевшими глазами человеку, подхватили его под руки и волоком затащили в вертолёт. Десантники осмотрели трупы и, прихватив оружие убитых, влезли в грузовую кабину.

– Девятерых накрыли, командир, живых и раненых нет, пулемёт вдребезги, – доложил Кудрин.

– Хорошо! Взлетаем, идём к месту высадки.

Наконец-то земля покрылась вечерними сумерками, солнце спряталось за вершины гор, и лишь звено поддержки капитана Чиркова виднелось на фоне потемневшего неба.

– Командир! Под нами район высадки, квадрат 43. Ветер 340. Можем десантировать, – доложил штурман.

– Хорошо. Десантникам приготовиться. Высадка с режима висения, – дал команду «Начпо».

Олег Кудрин приподнялся с сидения, поправил висевшие на ремне гранаты, передёрнул затвор автомата, десантники последовали примеру командира. Ахмат громко прокричал:

– Пленного возьмём с собой, допросим на земле в спокойной обстановке.

«Начпо» утвердительно кивнул головой и привычными координированными движениями рук и ног загасил скорость. Стрелка указателя подошла к отметке 50 км/ч, когда раздался тревожный голос капитана Чиркова:

– 347-й! По курсу 1,5–2 км вправо наблюдаю лежачих вьючных, единиц шестьдесят-семьдесят. Что будем делать, командир?

Считанные секунды Кузнецов принимал решение, нажав на кнопку «Радио»: