– Все в столовую, Дали велела! Серож, Коля! – командует Ираклий.
Серго следует своей дорогой, не слушает Ираклия. Коля же приостанавливается, а после неуверенно бредет в столовую.
– Ты куда? – спрашивает Лела Серго.
Тот огибает Лелу, направляется к воротам.
– В ларек, – отвечает Серго, не оглядываясь.
– С чего тебе понадобилось в ларек?
– Платье несу, Цицо велела.
Серго неожиданно выхватывает из-под мышки розовую ткань и закутывается в нее, точно иллюзионист. Поворачивается на каблуках к Леле. Она смотрит на него недоверчиво, Серго смеется.
– Не веришь? – Серго прикладывает к себе платье. – Идет мне?
– Берегись, чтобы тебя не похитили! – говорит ему Лела, и они с Ираклием идут к столовой.
Для директрисы Цицо и здешней жительницы Заиры, ларек которой стоит на противоположной стороне улицы, подобный обмен не редкость. Золовка Заиры ездит в Турцию и привозит оттуда всевозможные тряпки на продажу. Иногда Цицо покупает у Заиры одежду. Это платье ей тоже понравилось, но не подошло, вот она и вернула его обратно.
Серго медлит, долго и старательно складывает платье и устремляется к калитке.
Ираклий и Лела приближаются к столовой, из которой пахнет жаренной картошкой с луком, а еще чем-то острым. Лела делает последнюю затяжку, бросает окурок в укромный угол, и в этот момент слышится глухой удар и резкий скрежет тормозов. Лела оборачивается, пытаясь разглядеть улицу сквозь ели. Ираклий уже спешит к воротам. Из домика охраны, прихрамывая, выбегает на улицу старик, сторож Тариэл, дубленка, которая зимой и летом греет его плечи, падает наземь. Раздается чей-то громкий плач. Лела мчится на звук.
На выходе из поросшего елями двора Лелу обволакивает уличный зной. Полуденное солнце печет вовсю и отбрасывает к ногам случайных прохожих короткие нервные тени. Неподалеку на обочине стоит машина. Из нее с растерянным видом вылезает мужчина средних лет и, не заперев дверцу, быстрой неровной походкой направляется прочь. Тариэл и Ираклий тоже торопятся туда, и Лела инстинктивно следует за ними. На обочине лежит ничком Серго, Леле кажется, что он слегка шевелится. Слышны голоса: «Я ехал себе, а он выскочил…», «Я врач…», «Позвоните в скорую…»
Тариэл и Ираклий с осторожностью ощупывают Серго.
– Серож, Серож! – зовет Ираклий.
Переворачивают его. Серго в крови.
– Серожа!
Лела осторожно касается плеча мальчика. Но в этот момент какой-то неизвестный мужчина грубо отталкивает ее, присаживается рядом с Серго на корточки, кладет два пальца на его шейную вену и замирает. Лела отходит в сторону, побледневший Ираклий выпрямляется, не сводя глаз с Серго. От мужчины воняет водкой, под расстегнутой рубашкой видна отечная, покрасневшая грудь, грязный указательный и средний пальцы впиваются в нежную, мягкую шею Серго. Кажется, будто мужчина приставил к горлу Серго кинжал, вынуждая его раскрыть тайну. Серго не шевелится: ни кинжал его не волнует, ни собравшийся вокруг народ, – тайны он никому не откроет. Из ларька выскакивает продавщица Заира, бьет себя по голове. Слышны голоса: «Кто это?», «Кто выпустил такого ребенка оттуда?..»
– Что случилось?! – слышит Лела знакомый голос и оглядывается.
Из ворот интерната выбегает директриса Цицо в узкой черной юбке, лаковых лодочках на высоких каблуках и в зеленой кофточке с оборочками. На шее у Цицо бусы с крупными черными бусинами, которые на бегу колышутся вместе с директрисиной полной грудью. Цицо бежит со всей мочи, тяжело и широко ступая полными ногами. Лицо бледное. Слышны слова: «скорую…», «дуйте…», «выскочил», «я ехал себе, а он выскочил…» Цицо приближается к собравшимся, бросает безумный взгляд на Серго и пятно крови на асфальте. Там же, на дороге, под ногами зевак валяется розовое платье, и Цицо замечает, что оно в крови.
Мужчины крутятся возле Серго, один говорит, что Серго дышит, словно хочет успокоить собравшихся, другой, заглушая прочие голоса, диктует адрес для скорой: «Керченская улица… около перекрестка Тианети… все время вперед, там увидите… совсем ребенок».
Улица потихоньку наполняется появившимися словно из ниоткуда людьми: кажется, будто они таились в укрытии где-то в стороне от этой пустынной, высохшей на солнце дороги, дожидаясь момента, чтобы выйти из своих убежищ. Какая-то худощавая деловитая женщина вдруг требует воды. Люди замечают, что Заире стало плохо и, осев на тротуар, она бесстыдно раскинула толстые ослабевшие ноги. Ее мясистую спину поддерживает физрук Авто, также взявшийся словно из ниоткуда. Неизвестный мужчина разгоняет любопытных: Заире нужен воздух. Тариэл отходит от мужчин и сообщает Цицо:
– Мы уже вызвали скорую.
– Боже, помоги нам… – говорит бледная Цицо, и глаза ее наполняются слезами. – Что с ним, он сильно ранен?
– Сильно, – отвечает Тариэл и выходит из круга.
– Успокойтесь, калбатоно[1], – вылезает вдруг незнакомый лысый мужчина без шеи и с красными щеками, решивший поделиться с остальными своим спокойствием. – Не поднимайте паники, о нем позаботятся. Не подходим близко, не стоим все у него над головой, чтоб к нему поступал воздух. А то кому теперь оказывать помощь, мальчику или вот ей…
Мужчина кивает на Заиру, которая к этому времени слегка пришла в себя, хотя ноги ее по-прежнему раскорячены и сидит она на тротуаре, как пьяная, а Авто по-прежнему поддерживает ее под спину. Возле Заиры присаживается худощавая женщина со стаканом воды.
Цицо заливается румянцем. Шея и лицо ее краснеют, идут пятнами, будто у нее началась краснуха. Цицо подходит к валяющемуся на асфальте платью, поднимает и быстро сворачивает, чтобы не испачкать руку кровью. Тут она замечает, что на нее смотрит Лела. Цицо отводит глаза, быстрым шагом приближается к Леле и цедит:
– Отойдем на минуту.
Лела следует за ней. Цицо впивается пальцами в ее локоть:
– Забери вот это, осторожно. Беги и положи в ящик моего стола. И никому ни слова, о чем бы тебя ни спрашивали, поняла?
Лела вглядывается в потное лицо Цицо. Пытается собраться с мыслями, что-то ответить, но не получается, она берет платье и бежит. Бежит так, будто этим поможет спасти Серго. Пробегая мимо елей во дворе, Лела видит выходящую из столовой Дали. Она куда-то спешит, а вслед за ней, подобно пастве, несется орава ребятишек. Дети обгоняют Дали, и та теряется среди них.
Лела заходит в административный корпус, направляется в кабинет Цицо. Дверь здесь чуть другая, чем в жилом корпусе: выпуклая, обитая мягкой кожей. Лела входит в кабинет Цицо и выдвигает ящик стола: на глаза ей попадается большая початая плитка шоколада. Девушка запихивает платье в ящик и закрывает его. Стол Цицо почти пуст: к карандашнице прислонена ламинированная бумажная иконка святого Георгия, рядом лежит тетрадь; в граненом стакане, полном воды, пытается пустить корни растение с мясистыми листьями. Под толстым стеклом на столешнице календарик, черно-белое фото Грегори Пека и два паспортного размера снимка детей Цицо.
Лела возвращается на улицу. Серго уже там нет, а люди остались и о чем-то судачат. За это время приехала скорая и увезла Серго. Заиры тоже не видно. Здесь же районный инспектор Фируз, родом из Харагаули. У Фируза глубоко посаженные глаза и необычное для полицейского доброе выражение лица. Инспектор отвел водителя машины в сторонку и беседует с ним. На обочине стоят Цицо, Дали, Тариэл и соседи. В толпе молодежи – Коба, парень двадцати пяти лет, ладно сложенный, коротко стриженный, с залысинами по краям высокого лба, с сухощавым лицом, продолговатым носом и обиженным взглядом. Лела замечает Кобу. И Коба видит ее, но друг с другом они не здороваются. Воспитанники школы, впервые в жизни послушавшись Дали, потому что она плачет, пересекают вместе с ней пешеходный переход и скрываются в поросшем елями дворе.
Тем временем люди пересказывают друг другу, как Серго удрал из интерната, чтобы купить в ларьке Заиры мороженое, как перебегал не глядя дорогу и как его сбила машина. Васка тут же, на тротуаре, ближе к обочине, вглядывается в стоящих на улице. Привычная улыбка исчезла с его лица, он слушает взволнованную, глотающую слезы Цицо: