Латинская Америка изменилась мало – разве что Аргентина опять вошла в G-7 и стала «страной заводов». Правда, за счет индонезийцев, которые почему-то массово начали туда выезжать…

Что касается спорта – все ровно. Олимпиады теперь раз в шесть лет из-за вирусов. Сколько бы корейцы ни отрицали, весь мир убежден, что всё, со времен SARS – дело их рук. Хотели потравить своих северных соседей – удалось, но зачем же заразу сеять на весь мир? Потравить все равно не удалось – пришлось объединиться и создать теорию «новой нации», с ядерным оружием и чертовски подвижной и ловкой экономикой.

Фильмы, книги, транк-музыка, дикая популярность «антикино» – то есть нигерийского новодела, куда стали звать старых европейских звезд… – все было в сфере интересов Франклина.

Также Франклина интересовали профессии вновь прибывших, и тут его реакция была интересной. Когда Альваро произнес «хирург», Франклин напрягся и записал его в пустую графу. «Студент, криминалист» Чепмена не вызвало интереса. «Журналист» Нейтана удостоилось лишь сочувственной ухмылки, как и «корпоративный юрист» Джеральда, и «портье» Пуна (который, впрочем, реабилитировал себя тем, что служил в армии и умеет обращаться с оружием) и «футболист, в смысле раньше играл, сейчас я как бы дауншифтер» Лона.

Если бы тренер по серфингу Орландо оказался в этот момент там, в спаренном контейнере, наверное, Франклин также бы ухмыльнулся. Но Орландо доедал пятую банку консервов в рубке и рассчитывал завести двигатель, чтобы заработали аккумуляторы, и он смог передать сообщение. Орландо видел, как лодки с военными, рабочими и снятым с корабля оборудованием отправлялись к острову. Он ждал ночи, когда на судне не останется ни одной души, способной ему помешать, а тем временем сухогруз медленно и неизбежно дрейфовал к странному острову, который уже лежал перед ним как на ладони – ведь туман рассеялся.

Во время допроса только Нейтан попытался поспорить со своим новым статусом «пустое место».

– Теперь спрошу я. Кто здесь главный?

– «Судья». Наверное, «Президент» было бы точнее, но в нашем случае он действительно судья с соответствующими обязанностями и полномочиями.

– Я хочу с ним поговорить.

– Даже если он и согласится вас принять, поверьте, это лишь ухудшит ваше положение, – тактично, но жестко урезонил Нейтана Франклин.

– Скажите, а часто к вам заезжают лауреаты Пулитцеровской премии? – аргументировал Нейтан.

– Вы знаете, – продолжил Нейтан, увидев, что Франклин призадумался, – я пока не разобрался, что за чертовщина здесь творится и где мы вообще находимся. Из всех известных мне бандитов, пиратов, партизан и так далее… я ни о чем подобном – не скрою – не слышал. Остров, одежда эта, мусор повсюду. Но мир многообразен, могу чего-то не знать, а если уж мне хочется, я докопаюсь до истины, поверьте. Поэтому – честное слово – лучше просто проводите меня к этому судье, расскажите обо мне, спросите обо мне моих попутчиков, раз вы тут как информационная лакуна на теле человечества… Вам все расскажут, и вы поймете, что я могу быть вам очень полезен.

– Нам полезны те, кто хорошо сортирует мусор и справляется с выращиванием водорослей, Нейтан, – грустно, совершенно без иронии или сарказма проговорил Франклин.

Тем временем женщины, которых отвели в соседний контейнер, столпились вокруг Ди. Солдаты унесли Ди в соседнюю комнату, и та начала приходить в себя.

Подошел Дитмар. Женщины не знали, но осматривали их куда дотошнее мужчин. В список вопросов входили и такие бестактные темы, как последний половой контакт, количество партнеров, перенесенные инфекции (тут взгляд Грателли был неизменно строг и пытлив). Семейное положение тоже изучалось чуть ли не под лупой. Когда Данита объяснила, что переживающий за нее Пун – на самом деле не супруг, а брат, на лицах Дитмара и Грателли словно замигала надпись: «Это все меняет». А вот общих вопросов было гораздо меньше. Хотя можно было бы списать качество опроса на то, что у женщин его проводил не эмоциональный Франклин, а сухой Грателли – в котором прирожденный чиновник давно подавил зачатки веселой южноевропейской ментальности. При этом его бесстрастный допрос был лишен ноток высокомерия, которое почувствовали на себе мужчины. С женщинами в целом обходились гораздо почтительнее, а над Ди и вовсе тряслись так, будто она какая-то кинозвезда.

Кормили женщин тоже гораздо лучше, чем мужчин – кроме рыбы и водорослей, им полагался хлеб (и они не знали, что на острове хлеб – это даже не роскошь, это царское угощение), конфеты, настоящий растворимый кофе и даже консервированные сливки. Все это, конечно, невероятный для острова стол, настоящее пиршество, оценить которое сполна голодные девушки не могли. Но уплетали все равно с удовольствием, просто пытаясь насытиться. Конечно, Дитмар дал рекомендации по насыщению отвыкшего от пищи желудка, но им следовали не особенно рьяно.

Когда обед, осмотр и опрос подошли к концу, Грателли выдал Даните и Ди два наряда – навроде паранджи.

– Зачем это мне? – с трудом пробормотала Ди.

– Вы не замужем. Это значит, никто пока не должен вас видеть.

– Почему?

– Потому что нельзя допускать до вас соблазн, – серьезно уверил Грателли.

– У вас тут ислам?

– Нет, – улыбнулся Грателли, показав недостаток зубов, – у нас тут вообще нет религии. Просто так надо, потом поймете. Вам ничто не угрожает, вас накормят и оденут, так что не нервничайте понапрасну.

– Мистер, а вы почему на нас смотрите, раз это нельзя? – запинаясь, спросила Данита.

– Потому что я женат и не скучаю по женщинам.

Эмма, которой было совершенно плевать на происходящее, стояла и смотрела в окно контейнера. Четверо солдат, пришедших в контейнер, ждали распоряжения.

– Ее к мужу, – сказал Грателли, – а этих – в комнаты.

Эмма спокойно вышла за солдатами.

Как только Эмма вошла в «мужской» контейнер, к ней бросился Пун.

– Где Данита?

– Ее и Ди отвели куда-то… их одели в странную одежду, как для мусульманок…

Пун развернулся к Франклину.

– Где Данита?

Чепмен, обеспокоенный судьбой Даниты, тоже сделал шаг в сторону Франклина, но солдаты перекрыли ему путь. Франклин помедлил, будто соображая, что же ответить.

– Сейчас будет распределение, – молвил он так, будто это разом все проясняло, и вгляделся в окно, за которым как раз мелькнула чья-то фигура, – предваряя дальнейшие вопросы скажу, что сегодня вы в первый и последний раз ели бесплатно. Дальше вам предстоит обеспечивать себя самим. За кусок пищи у нас принято работать. И глядя на список ваших специальностей, сразу скажу, что работа понравится не всем.

– Мы едва передвигаемся, – возразил Альваро, – все истощены, и нам нужна хоть какая-то реабилитация, хотя бы отлежаться.

– На остров все попадают не в лучших кондициях, однако правила есть правила, – парировал Франклин.

Франклин махнул рукой, один из солдат открыл дверь, и тут же в нее – не вошел даже, а как-то шмыгнул, японец лет пятидесяти.

– Нобору! Как всегда – ремесленники первые. Что ж – забирайте вот этого, Чепмена. Чепмен, прошу вас, идите с Нобору, вам, можно сказать, повезло попасть в клан ремесленников.

– КЛАН? – изумился Чепмен.

– Пойдем, я все расскажу по пути, – дружелюбно попросил Нобору, – но тебе правда повезло, мы мало кого отбираем.

Нобору и Чепмен удалились, пропустив входящего в контейнер уже всем знакомого здоровяка Зилу. Он оглядел всех.

– Кто в армии служил?

– Этот, – Франклин указал на Пуна.

– Угу. Тогда он и еще вот этого, – уже указав на Лона, добавил Зилу. Затем развернулся и вышел наружу.

– Догоняйте, быстро, – протараторил Франклин, – и вопросов лучше не задавайте. Никаких.

Пун и Лон покорно вышли. Альваро посмотрел в окно – и увидел, как они следуют за Зилу. Тут же в контейнер заглянул красномордый, широкоплечий, в таком же странном свитере, как у Грателли и Франклина, мужчина средних лет.