Чтобы наспех забыть
о вчерашней постылой анкете.
И в закатном огне
мы сжигаем свои города.
За рулем бензовоза
охваченный пламенем ветер.
Без нелепых страстей,
без обмана слепых скоростей
Здесь, в обитель снегов,
я вступил как неопытный инок,
И аксаковский лес
принимает минутных гостей,
Исцеляя сердца
тишиною безлюдных тропинок.
Этот вечер плывет,
словно Ноев ковчег, в никуда…
Догоняя обман,
мы меняем рубли на бутылки.
И над люксом взойдет
Шурико как ночная звезда
И уронит в сердца
стон гитары, внезапный и пылкий.
Мы на отмели сердца
пьем воду живого ручья,
Бесконечна как жизнь
анфилада намеченных спален,
Если есть, что налить,
напоследок налейте, друзья.
Каждый миг без любви,
как рассвет без надежды, печален.
Там, где звездная полночь
подпишет февральский указ,
Наш заезд прозвучит
в каждом сердце, как тайная месса,
И в московской тюрьме
этот вечер мы вспомним не раз,
Этот праздничный сон
в нас упавшего зимнего леса.
Жена вернулась наглая
Жена вернулась наглая,
красивая, счастливая,
И странно золотились
следы ее вдали.
И колдовские молнии
по комнате змеились,
И прямо на паркете
тюльпаны расцвели.
Конечно, там роскошные
лужайки и беседки,
Там пальмы и магнолии
ласкает млечный хор,
Там море в белых вымпелах,
но только, если честно,
Не могут эти мелочи
зажечь такой костер.
Ведь что же получается?
Прошло уже полмесяца.
Она посуду моет —
и Шумана поет;
Она выносит мусор —
глаза, как звезды, светятся.
Ведь это ж ненормально,
любой меня поймет.
Как крестный ход с иконою,
как сад порою вешней,
Как душу напоившая
желанная гроза…
И вьются над кострищами
живые души грешниц,
Лишь ангелы безгрешны,
да в церкви образа́.
Бывает в жизни всякое,
когда прямой наводкою,
Когда в незрячих сумерках
мы мечемся, дрожа.
Она вошла как таинство
светящаяся, кроткая,
Да вот беда, споткнулася
о лезвие ножа.
Лунным соком брызнули портьеры
В душу льется дивный белый снег,
И теряет контуры столица.
Все, что было, умерло навек.
В сердце перевернута страница…
Городская тайная тропа
Под ночными крыльями созвездий
Нас уносит в дивный снегопад
В маленьком, как гнездышко, подъезде.
Ах, как манит боль тех милых лет,
Все украли белые снежинки,
С неба льется тихий горний свет
На давно исчезнувшей тропинке.
Гасит свечи свадебный пожар,
Лунным соком брызнули портьеры,
Призрачные тени двух гитар —
Наших февралей секундомеры.
Все смешалось: звезды, снег и свет,
Эта ночь вовек не повторится.
Все, что было, кануло навек.
В сердце перевернута страница…
По дорогам смерти и любви
По закатам со смертельными потемками…
Там, где чудится: прости и оживи!..
Бродят странники со странными котомками
В ожиданьи смерти и любви.
Под знакомыми февральскими снежинками,
У костра, что выжигает все дотла,
Мы его кормили днями-хворостинками,
А в запасе только дюжина была.
Там, где день идет за год, где маски сорваны,
Ты запомни в пляске бешеной реки
Чуть намеченную тонким светлым контуром
Нашу нежность без касания руки.
Отзвенела ночь отвагой шестиструнною,
С бубенцами у победного крыльца,
Чтобы нежностью то млечною, то лунною
Исцелять бессонные сердца.
Но взметнулись звезды юные, случайные,
Заманили в пляску бешеной реки,
И затмили дни и ночи, ночи тайные,
Нашу нежность без касания руки.
То с распятьем, то с отпетыми мадоннами,
То с иконами у Спаса на крови
Бродят странники со странными котомками
По дорогам смерти и любви.
Краски вчерашнего дня
Гитары плач исповедальный
Чужой весны в чужом раю…
Тебя окликнет взгляд прощальный…
И вновь у бездны на краю
Гитары плач исповедальный.
О, как легко все потерять!
И только юная фиалка
Гитаре грезится опять,
И гитариста ей не жалко.
По алым лезвиям минут
Матерый волк бежит, хромая.
Где был мой дом – чужой уют,
Чужая пристань городская.
Так пожалейте старика!
Вам поцелуй – такая малость!
Уж сколько лет моя рука
Коленей женских не касалась.
Любви и нежности порыв,
Закатный луч и шелест платья.
Но лишь гитары стертый гриф
Мне отвечает на пожатье.
Чужой весны в чужом раю…
Взгляд промелькнувший… миг прощальный…
И вновь у бездны на краю
Гитары плач исповедальный.
Не мужик мне нужен, а возлюбленный
Шаг от волшебства до воровства…
Доли, одиночеством загубленной…
Чьи-то еле слышные слова:
– Не мужик мне нужен, а возлюбленный.
Господи, тебе ли выбирать!
Горький луч зашкаливает бешено.
Каждого прими как благодать,
Кем хоть раз согрета и утешена.
Призрачен архангелов полет
В вечную разлуку, в даль обманную…
Стрелки часовые… крестный ход…
В тайную страну обетованную.
И опять во власти колдовства:
– Дай отпить из чаши не пригубленной!
Горькие, бессонные слова:
– Где же ты, мой милый, мой возлюбленный!
Сколько их пришло из темноты?
Сколько отошло порою вешнею?
Гибельной, смертельной красоты
Свечи пред иконою нездешнею.
Не дано ни вспомнить, ни понять…
С кем ты закружилась, с кем повенчана?
