– А вон – деревья! – воскликнул Киморди, указывая на фонарь.

– Это не деревья, – догадался Синфис, – Они освещают этим тропы своего леса.

– Не похоже, чтобы это был лес, – сказал Кифик, поражённый городом людей, как и все, – Это что-то другое. Оно не живое!

– Это дома, – сказал Киморди, – Люди живут не в лесах. Они строят себе удобные жилища, где им уютно и безопасно.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел рисунки. Много человеческих рисунков. Я нашёл их в нашем лесу, – туманно ответил елов.

В другое время друзья насели б на него с расспросами, но не сейчас.

– Мир, Что-Лежит-За-Лесом… Как же мы далеко от родных мест! – сказал красивый юный елов Кисинис, вспоминая свою голубоглазую, навеки им утерянную подругу Манракуйю. Пленников мучили самые дурные предчувствия. Пипо был убит у них на глазах, а теперь их движущуюся темницу со всех сторон обступил чужой враждебный мир, и бежать не представлялось никакой возможности. Кисинис чувствовал, что ему уже не суждено вернуться к невесте…

      Машина сбавила скорость и свернула на гравиевую дорожку: они подъехали к закрытым воротам, за которыми величественно возвышался трёхэтажный особняк директора фирмы по отлову и транспортировке заморских еловов. Водитель посигналил, и кто-то во дворе поспешил нажать кнопку, после чего ворота гордо, медленно распахнулись. Большая машина неуклюже вкатилась во двор. По обеим сторонам дороги стояли зажжённые фонари. Вокруг росли садовые деревья. Дом был великолепен: от него исходила энергия богатства, уюта и благополучия! Из больших окон на первом и втором этажах лился приятный свет. На третьем горело только одно окно, остальные были темны. Внутри играла музыка.

– Петрович, у вас сегодня какой-то праздник? – заметил Дмитрий.

– У дочери День рождения, – ответил мужчина, устало отирая лоб, и вдруг спохватился, – Ах, я же забыл купить ей подарок!..

– Бывает, – сказал Михаил.

       Еловы через их окошко видели только ворота.

– Куда это нас привезли? – удивлялся Кифик.

– Эта штука остановилась. Мы больше не движемся! Сейчас нас откроют, и тогда рванём со всех нифтиных, (ног)! – приготовился Синфис.

Киморди промолчал. Он был потрясён гибелью своего друга Пипо и боялся, что в случае попытки убежать люди снова выстрелят. Впрочем, ничего другого еловам не оставалось. То, что охотники сделали с Пипо, подтверждало, что всем пленникам грозит опасность в чужом мире, и оставаться в нём нельзя.

      Влад Петрович неуклюже выбрался из машины. Парадная дверь дома распахнулась, пролив на крыльцо свет и музыку. Смеясь, во двор выпорхнули две девицы. Увидев Влада Петровича, они поздоровались и пошли к воротам. Глаза девчат возбуждённо горели, а юбчонки были неприлично коротки. Оживлённо общаясь между собой, они периодически взрывались некрасивым, больше похожим на ржание, хохотом.

– Это подружки Вашей дочери? – покачал головой Михаил, – Не думаю, что они научат её чему-то хорошему.

Владу Петровичу было неприятно это слышать.

– Молодёжь… Ничего тут не попишешь, – предпринял он вялую попытку оправдаться, – Юля не слушает нас с женой! Недавно заявила, что хочет вместе с подругами кататься по клубам. Дескать, дискотеки там хорошие! Когда отказал, полдня на меня дулась.

Парадная дверь снова распахнулась, и на этот раз из дома вышла сама дочка директора. Губы и ресницы у неё были накрашены, в ушах – золотые серьги, шея обвешана бусами, накрученные волосы покрыты лаком… А духами от девочки веяло так, что даже еловы, сидевшие внутри машины, почувствовали. Роста Юлька была невысокого, зато фигура у девочки уже испортилась, и теперь она росла скорее в ширину, чем в длину. На вид дочери Петровича сейчас можно было дать лет семнадцать.

– Папусик!!! – восторженно взвизгнула девочка, вешаясь отцу на шею и чмокая в щёку, – Я скучала! Как поездка? А мы тут празднуем… Ик!

      К ужасу Влада, от дочери явно пахнуло алкоголем. Язык у неё заплетался, и отец, стыдясь, отстранил её.

– Ты почему так намалевалась опять?.. Я разве не запрещал тебе? И что это за трусы?!

– Э-э… Что?.. Это шорты!!!

– Я же сказал, чтоб ты их больше не надевала! И что это за запах?.. Ты пила?!

– Ну, па-ап, мне же сегодня День рожденья… А? Ну, па-ап… – заныла дочь, покачиваясь и продолжая цепляться за отца, – Ну, с подружками, ну, чуть-чуть… Выпили вина… Ну, что тут такого, подумаешь, а, пап?.. Я ведь уже большая…

– Как это «что тут такого»?! Как это «что тут такого», я тебя спрашиваю?!. – вскричал отец.

      Михаил и Дмитрий почувствовали себя неловко. Вслед за Юлией к ним грациозной походкой подошла немолодая и сильно накрашенная женщина, одетая в длинное бардовое платье. На пальцах у неё поблёскивали бриллианты, на запястьях – дорогие браслеты. Это была мать Юлии и жена Влада Петровича.

      Увидев её, мужчина смягчился.

– Здравствуй, дорогой, – сказала она, обнимая мужа.

– Клэр…– мурлыкнул Петрович, целуя любимую.

– Ты знаешь, что наша дочка напилась? – сказала женщина таким тоном, словно это была только его вина.

– Как?! Не может быть! Юлия, это правда?! – вид у Петровича был крайне глупый, – Клэр… Дорогая… Я делаю, что могу! К тому же, ты сама могла приглядеть за ней. Я-то был в отъезде…

– Ну да, как всегда…

– Клэр… Юлия!!! Ах ты, негодница! Ах ты, бесстыдница!.. Быстро иди домой, быстро, быстро!.. Да как же ты могла?! Где ты взяла спиртное???

– Ну… Ну па-ап… Чуть-чуть… Подружки в погребе взяли… – промямлила девочка.

      Глядя на двух посторонних людей, женщина растеряно заулыбалась, слишком поздно испытав смущение. Ей было неловко и стыдно как за дочь, так и за свои слова. Юлька же перестала реветь и обратила внимание на грузовик.

– О… Ик! Это что, ело… Еловы? Ой, ик!.. А, пап? – спросила она, обегая машину.

– Еловы, еловы, – вздохнул Влад Петрович.

Дочка обрадовалась, что отец больше на неё не сердится, и прильнула к нему.

– А подари-и мне одного ело…Ик! Е-елова.…А, пап? У меня ведь День рождения, а ты так ничего мне и не подари-и-ил…

Мать, Клара Витальевна, вопросительно посмотрела на мужа. Влад развёл руками. Женщина нахмурилась.

– Браво, мистер Дырявая Память. Подари ей, пусть угомонится, – бросила она сухо.

– Но это дикие еловы, и…– начал Влад Петрович.

– Ничего, пока он не адаптируется, мы поселим его в комнате на третьем этаже. Всё равно она пустует. Он не убежит оттуда. Что там один елов, нашему бюджету это не повредит…

– Ну.., – озадаченно пробормотал Влад Петрович, обходя машину и растерянно всматриваясь в тёмное окошечко, туда, где сидели пленённые, похищенные с родины еловы.

«Они ведь дикие, как животные! – растерянно подумал он, – Абсурд! Что мы с ним будем делать?..»

– Вытаскивай любого!.. – завизжала радостная дочь.

– Милая, ты уверена?.. – Влад посмотрел на Клару почти с мольбой.

– Я думаю, нашей дочери не помешает чем-то занять своё время, – тихо сказала та, – И пусть этим «чем-то» будет елов, а не то, что она делает сейчас.

Директору вспомнилась Наташка, племянница Дмитрия, которая тоже стала хозяйкой для елова. Мать и отец девочки в два голоса твердили, что новый член семьи буквально перевоспитал их дочь.

Правда, тот елов не был диким, а Наташка была куда послушнее, чем Юлька…

Влад Петрович принял решение, и посмотрел на своих людей.

– Так… Вытащите нам из машины одного елова и заприте его в комнате наверху. Только осторожно, не покалечьте…

Чуть-чуть приоткрыв дверь темницы, крепкие, здоровые мужчины стали пытаться кого-нибудь поймать. Ближе всех оказался Киморди, и Михаилу удалось схватить его за нифтиную (ногу). Но насмерть перепуганный елов пронзительно закричал, и в машине поднялась паника.

– А ну-ка… Давай-ка… – пыхтели мужчины, вдвоём пытаясь вытянуть Киморди. Однако еловы стали защищать его и крепко вцепились в приятеля, не давая врагам забрать его. Тогда Влад Петрович схватил винтовку, и, распахнув двери, навёл дуло на живой груз.