К фундаментальным процессам в любом обществе следует отнести конкуренцию и стремление к власти, эти процессы определяются базовыми свойствами человека – стремлением выжить, изменить природу в своих интересах, властностью. То есть жить – означает меняться и изменять среду, а изменения в свою очередь требуют прав, в том числе власти. Именно так человечество стало тем, чем оно стало, как бы мы к этому не относились. Впрочем, на этом пути создавались и особые ценности гуманистического характера: культура, милосердие, благотворительность и т. п., в обычном представлении не имеющие практического применения.

Увеличивающиеся масштабы деятельности, существующие возможности расширять деятельность, ограниченные лишь конкуренцией6, даже на весь земной шар, воспринимается людьми и элитами как внешний вызов, хотя, конечно, его природа – исключительно внутри самих людей, в их ненасытности, азарте, жажде богатства и власти. Реагирование элит на эти так называемые внешние вызовы приводит к объединению и укрупнению союзов, появляются корпорации, в том числе глобальные.

Капитализм находится в постоянном поиске новых рынков. Некогда промышленная революция насытила мир товарами первой необходимости, затем капиталистические принципы производства перешли на рынок роскоши, оружия, алкоголя. Выигрывать войны стал капитал, война превратилась в конкуренцию производственных отношений. Затем настал черед областей жизни, находящихся под защитой общественных табу: появилась организованная проституция, торговля наркотиками, легализация наркотиков (то есть государства стали получать с этого бизнеса налоги), через некоторое время мы увидим усиливающиеся попытки легализовать эвтаназию в большем числе стран. Жизнь и смерть становятся объектом торговли, что отлично показывает даже беглый анализ массовой культуры.

На своем технократическом пути развития человечество периодически сталкивалось и сталкивается с необходимостью оптимизации процессов. Конкуренция, власть, отсутствие общественного сопротивления приводили к тому, что оптимизация осуществлялась за счет наименее защищенных слоев населения – тех, у кого не было собственности, образования, опыта организованного сопротивления и т. д. Человечество скатывалось к рабскому труду, и не важно, как это выглядело: африканцы на хлопковых полях в США, дети в угольных шахтах в Англии, крепостные в России…

Впрочем, как только люди поняли в первый раз, что рабовладельческий труд тормозит развитие, сразу резко увеличилась ценность человека, его жизни, затем человеческой личности. Понятие справедливость, свобода обрели иное звучание. Может быть, через некоторое время ценной останется только личность. Впрочем, фундаментальные свойства человечества никуда не делись и во многом определяют и сегодняшнее развитие.

Но, например, фундаментальное свойство природы – силу тяжести – человек преодолевает, благодаря своему уму: для этого созданы самолеты, ракеты и другие летательные аппараты.

Фундаментальные свойства своей природы человек преодолевает, благодаря своей духовности; понятия справедливости, милосердия – в некотором смысле то же, что подъемная сила крыла – позволяют не упасть, не впасть в первобытное состояние. Это именно те достижения, практичность которых не бросается в глаза, но позволяет перейти на следующий виток нашего развития.

К началу XXI века в мире произошло следующее: корпоративная модель предприятия победила семейную форму, представленную преимущественно малым и в некоторой степени средним бизнесом. Под победой мы понимаем то, что бо́льшая доля ВВП любой страны создается крупным корпоративным бизнесом, а роль малого предпринимательства заключается в некоем поддержании социальной справедливости и, по сути, в основном в создании иллюзии этой справедливости.

Масштабирование корпоративного бизнеса привело к глобализации и к тому, что корпорации, действующие широко в мировом пространстве, становятся координаторами деятельности и чиновничьей номенклатуры в странах своей активности7. Через чиновничество корпорации оказывают влияние на правительства в вопросах и своей деятельности, и смежных8. Насколько в этом участвует коррупция – вопрос не этой статьи, нас интересует нечто более важное.

Факт обострения отношений между крупными странами в первой четверти XXI века наводит на предположения о торможении процесса глобализации и переносе приоритета на национальное развитие, но на самом деле это свидетельствует лишь о панике в мире капитала. Эта паника вызвана отсутствием явных новых рынков9, сулящих новые прибыли, вход на которые не требовал бы смены мировозрения элит. В каком-то смысле таким глобальным рынком стал рынок средств борьбы с пандемией ковида, и мы видим, как спешно номенклатура и фармацевтические корпорации делят его, используя свои активы: номенклатура – власть, корпорации – вакцины и прочее. Рынки экологической безопасности, космической безопасности, производство товаров для увеличения среднего срока жизни (качественного продовольствия и т. п.) противоречат уже упомянутому мему «люди – новая нефть» и остаются прибежищем малого или среднего предпринимательства. Принцип экономики сверхпотребления таков: «произвел – продал – купил – надкусил – выбросил – произвел – продал…». Применительно к людям он меняется на «родился – купил – умер – родился – купил – умер…», поэтому в обществе сверхпотребления корпорации и номенклатура заботятся преимущественно о наиболее активных группах населения с точки зрения производства и потребления, то есть людей в трудоспособном и легкообучаемом возрасте, и о детях с их растущими неосознаваемыми потребностями, для которых родители не жалеют ничего. И вместо того, чтобы устремиться в будущее, а настоящее и прошлое оставить остальным, технологические лидеры включаются в дележ уже имеющегося мирового богатства (или даже начинают его).

Влияние корпораций привело к тому, что чиновничество переняло их корпоративные способы управления государствами. А разница между корпоративным и семейным бизнесом в части управления заключается в том, что в малом, особенно семейном предприятии, работник связан с владельцем не только профессиональными узами, он не только функциональная единица, он еще и родственник или близкий друг. Эти обстоятельства играют роль при принятии решений в рамках предприятия, в том числе, в вопросе расходования прибыли и справедливом вознаграждении за труд.

В корпоративном управлении работник представляет собой некий оцифрованный элемент, про которого, конечно, известно имя и другие необходимые личные сведения, но в целом в электронной системе управления он всего лишь – генератор информации о сменах, выработке, производительности и т. д. И на стол руководителя выше начальника цеха информация попадает уже полностью обезличенная – только цифры10.

Так и в государственном управлении: в руках чиновников сосредоточены огромные ресурсы. Но это обезличенные ресурсы. С определенного уровня за строчками бюджетов в обоих разделах «доход» и «расход» стоит не человек, стоит цифра. Таким образом, достигнутое в предыдущие века ощущение, понимание ценности человека, его жизни и личности снова утрачивается.

И надо теперь сказать о главном: обезличенный ресурс – это черта рабовладельческого строя. Осознание этого нового, но на существенно более высокой технологической ступени рабства удручает и даже пугает.

И с пониманием этого можно поговорить о том, что именно делается элитами для обычного человека в начале XXI века.

Вольтер в свое время сказал: «Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». Современная номенклатура воспользовалась случаем захватить право распоряжаться здоровьем, перемещением, времяпровождением населения подвластных стран, в общем, повышением значимости своей роли в организации жизни общества. Ковид присвоил ей некую сакральность, население всех стран ждет от номенклатуры решений, благодаря которым человечество победит новую напасть. При этом принимаемые номенклатурой решения носят исключительно ограничительный характер, приводящий к снижению экономической активности, обеднению большинства, но обогащению приближенного к номенклатуре меньшинства. Как говорится: «Кому война, а кому мать родная». При этом информации отводится роль пугала, публикуются только цифры заражений, госпитализаций, смертей, на основании которых действительно невозможно принять никаких, кроме ограничительных, мер. Цифр, соотносящих заболеваемость с экологической ситуацией в регионах, с уровнем жизни, потреблением продуктов того или иного качества заболевшими – нет. А ведь не анализируя сопутствующие обстоятельства, невозможно выработать меры по защите людей от подобных инфекций в будущем.