В коридорах базы было неприятно прохладно. Из-за больших размеров здание, оно плохо прогревалось, так что самыми теплыми местами оказались кухня, общая гостиная на втором этаже и баня.

Декабрь выдался действительно холодным и сухим. Снега почти не было, изредка с пасмурного неба срывались пару тройку крупных снежинок, что тут же таяли, не успев коснуться земли.

Акои, дойдя до нужной комнаты, резко дернула на себя дверь.

Даби, в прочем как и всегда, лениво листал какой-то журнал развалившись звездочкой на одноместной кровати.

Аоки грозно шипела, в плотную подойдя к кровати парня.

Брюнет, скучающе зевнув, поднимая полуприкрытые глаза на нервно топающую ногой подругу.

— Да? — Даби только проснулся, поэтому и без того хриплый голос, казался еще более посажанным.

— Ты мой сок стащил?

Девушка скрестила руки на груди, чуть наклоняясь, дабы получше рассмотреть, что же такого интересного читал Даби. Это был журнал с последними интервью героев. Парень читал статью про Ястреба.

— Я. — Спокойно произнес брюнет, протягивая Аоки журнал.

— Собирайся в магазин. — Шатенка раскрыла журнал, на интересующей ее статье, тут же меняясь в лице.

— Меня разыскивают, так-то. Нет, мы конечно можем прогуляться, но… — Даби принял сидячее положение, не сводя взгляда с хмурящейся подруги. — Что уже не так?

— Ненавижу журналистов.

В статье Ястреба расспрашивали о ней, ну, если быть точнее: «о девушке с крыши», с той самой статьи про новую пассию тогда еще героя №3, трехмесячной давности.

— А ты прочти, что этот чудила ответил.

Аоки откашлялась.

— «Мы разошлись больше трех месяцев назад и врятли я когда-нибудь вновь ее встречу» … — Аоки усмехнулась, протягивая журнал Даби. — Каким числом интервью?

— Три недели назад брали. Как раз перед тем, как я его на базу привел. — Брюнет встал с кровати и направился к шкафу, попутно пытаясь размять затекшую спину и шею.

— Бойся своих желаний как говориться. — Злодейка усмехнулась, облокачиваясь об подоконник и наблюдая за хмурыми тучами, неспешно плывущими по небу.

— Ты так что ли на улицу пойдешь? — Даби обернулся к подруге хмуря брови.

— Так я и не пойду, ты погоду видел?

— Я не пойду за твоим сраным соком сам.

— Нечего было его пить.

На секунду в комнате стало чересчур тихо, слышалось поскрипывание мышей за стенами и тихое, неровное дыхание парня.

— Не бросишь курить, получишь астму. — Аоки раздраженно вздохнула, направляясь к выходу из комнаты. — Я одеваться.

— Надеюсь ты подавишься этим соком. — Даби шел по тротуару пряча замерший нос в высокий ворот пуховика.

Даби любил зиму, ему нравился снег, но холод он переносил плохо.

— Почему ты так мерзнешь? Ты ведь ходячая печка. — Аоки весело посвистывала, попивая, честно украденный из ближайшего киоска, томатный сок.

— Я могу поджечь тебя и согреться. — Бирюзовые глаза недобро поблескивали в тени капюшона.

— Шигараки тебя убьет по возвращению. — Не снимая с лица широкую улыбку, щебетала шатенка.

— Ага. Я скажу, что ты потерялась. Или утонула в канаве, знаешь, захотелось покататься на коньках, а лед треснул.

Аоки притормозила, словно вспоминая что-то. Что-то неприятное, колющее сердце и режущее, как нож полотна ткани, душу.

Шатенка чуть помялась, а после, улыбнувшись уголками губ, попросила:

— Даби, иди на базу без меня, я вспомнила, что мне бы нужно сходить кое куда.

Брюнет чуть нахмурился, явно не понимая причины резкой смены настроения подруги, но молча кивнул, разворачиваясь в сторону лиги.

Аоки дождавшись, когда Даби скроется за поворотом, развернулась, неторопливым шагом направляясь к ближайшей ветки метро. Нужно было как-то добраться до окраин Токио.

Столица пестрила красками и рождественскими огнями, все здесь говорило о наступающем, в скором времени, празднике. Тут и там висели воздушные фонарики, витрины обвивались алыми бантами из широкой ленты.

Все заходили в магазинчики в поисках подарков. То и дело слышались веселые перешёптывания у прилавков.

Аоки заглянула в небольшую чайную, заказав двое пирожных с вишней и чашку горячего чая на вынос.

Девушка неспешно шла вдоль набережной узкой реки. Высокие токийские небоскребы остались далеко позади, уступая место огромному парку. Людей здесь было не так уж и много. Посадка находилась на самом отшибе города в не самом спокойном районе столицы.

Аоки прошла еще чуть дальше, подходя к сливу реки, огромной трубе с поржавевшей от нескончаемых потоков воды решётке.

У берега стояла небольшая, успевшая местами подсохнуть, сакура. А у самых корней, чуть покосившийся, но вполне целый, треугольный валун с высеченным на нем эпитафией*, кривой и неуклюжей, словно писал ребенок, плохо обученный японской грамоте.

— «Здесь покоиться самый смелый человек во всем мире». — Тихо прочла Аоки садясь на корточки, прямо напротив могилы. — Я вот, принесла тебе пирожное. Вишневое. Ты ведь любишь вишни. — Девушка аккуратно поставила запакованный сверток. — Себе я тоже взяла, за компанию. И чай… Ты чай не любишь, а кофе не было, так что … — К горлу подступил горький ком, а глаза постепенно наполнялись слезами. — Я знаю, что давненько к тебе не заглядывала… Просто столько всякого произошло. — Аоки подняла лицо к небу, стараясь сдерживать накативший порыв эмоций.

Ей хотелось плакать. Разреветься как маленькому ребенку которого отругали за какую-то пакость. Но она держалась… Всегда держалась.

— Помнишь Шигараки? Я тебе о нем рассказывала. — Аоки улыбнулась, подвигаясь чуть ближе к надгробию и струшивая с камня осевшую пыль. — Он так вырос. Стал злодеем №1. Глупый мальчишка. Ему ведь это и даром не сдалось… а я вот так никем и не стала… Но знаешь, у меня ведь еще вся жизнь впереди, да? — Девушка встала на ноги, делая глоток, уже успевшего остыть, чая. — знаешь… а я еще и влюбилась, кажется. Я знаю, что ты бы сейчас выпалил какую-то глупую шутку, на подобии «кто этот бедолага» … Но тут, уж прости, не повезло мне… — Аоки печально улыбнулась. Слезы все еще стояли в глазах. Она так боялась признаться самой себе в чувствах, а сейчас, стоя перед могилой старого друга, так просто это произнесла. — Он хороший парень… Знаешь, такой солнечный… Теплый. В плане, ну знаешь, не в смысле тело теплое, а вот… — Аоки почесывала затылок, смущенно отводя взгляд в сторону, — просто рядом с ним себя спокойнее чувствую, словно и не было этих прожитых лет на улице за мусорным баком.

— Это о ком ты такие страсти рассказываешь? — Послышалось заинтересованное сзади, а в мести с этим и шелест перьев.

Аоки вздрогнула, от неожиданности выпуская из рук стаканчик с недопитым чаем, теплой лужей растекшимся у ног.

— Ну вот… Ты должен мне ромашковый чай.

Аоки не разворачивалась. Она прекрасно знала кто стоит у нее за спиной, и чудесно помнила о своих красных, от слез, глазах.

— Прости-прости. — Парень по-доброму рассмеялся, делая шаг в сторону девушке, и замечая перед ней покошенное самодельное надгробье. — Извини, я помешал, да…?

— Нет. Я уже собиралась уходить.

Ястреб чуть нахмурился. Не нужно было к ней сейчас подходить. Но он не смог сдержаться, с высоты заметив знакомый силуэт.

В последнее время блондин поймал себя на мысли, что его неизменно тянет к Аоки. Возможно сказались месяцы разлуки, но его и раньше к ней тянуло, и он никак не мог найти причины. Можно было бы все скинуть на банальную влюбленность, но Ястреб был не из тех, кто так легко привязывается к людям, поэтому эта теория отошла на второй план.

Сейчас он слышал, как неровно бьётся ее сердце и сбито дыхание, слышал и не понимал, как помочь.

— Его имя Юми… — Аоки произнесла это тихо, но Ястреб расслышал.

Девушка повела плечами. Она бы хотела довериться Ястребу, но не знала насколько это решение будет правильным и уж точно она не знала, насколько ей будет больно, если Ястреб все же окажется предателем, как они с Даби негласно предполагали, но не особо распространялись.