– К тому же в них всё равно ничего нет, кроме сломанной мебели, – закончила мою мысль сестра. – Всё это так, однако могут быть и ещё потайные комнаты, о которых мы пока не знаем. Если этот инспектор такой дотошный, так он же захочет в каждый уголок свой нос засунуть, как думаешь?

В словах Скарлет был смысл, не спорю.

– Ладно, будем надеяться, что миссис Найт ничего ему не расскажет. Да и сама она знает далеко не всё, – сказала я.

Если в Руквуде всё ещё остаются нераскрытые тайны, нельзя позволить Генри Бартоломью добраться до них раньше, чем это сделаем мы.

Я даже не слишком удивилась, когда, отправляясь на завтрак, увидела Генри, стоявшего у входа в столовую. У него в руках тоже была планшетка с приколотым к ней листком бумаги. На бумаге виднелись какие-то записи – возможно, сделанные инспектором.

Я хотела гордо пройти мимо него, словно он был пустым местом, но у Скарлет оказались другие планы на этот счёт.

Не заходя в столовую, она направилась прямиком к Генри и спросила:

– Что происходит?

Генри оторвался от своих записей и с улыбкой посмотрел на Скарлет. Я обратила внимание, какие белые и ровные у него зубы. Просто идеальные.

– Привет, – весело сказал он. – И тебе доброе утро!

– Доброе? – нахмурилась Скарлет, скрестив руки на груди. – Это потому доброе, что нас разбудил сегодня ни свет ни заря инспектор, которому приспичило измерить наши спальни? Ваш инспектор, между прочим!

– Мистер Хардвик? О, да, – всё так же весело откликнулся Генри. – Но боюсь, что это необходимо сделать. Мне нужно знать всё о состоянии этого старого здания, прежде чем решить, что делать с ним дальше.

Я попыталась оттащить мою сестру в сторону, но она, оказывается, ещё не закончила.

– А то, чего мы хотим, вас не интересует? Это совсем не имеет для вас никакого значения, да? – требовательно спросила сестра.

– Послушай… – коротко хохотнул Генри. – Как тебя зовут, девочка?

– Скарлет.

– Послушай, Скарлет, я бы не стал так сильно беспокоиться, но речь-то идёт о вашей безопасности, понимаешь? Вы же не хотите, я думаю, чтобы эта старая развалина в один не самый прекрасный день рухнула вам на головы? Так что провести детальную инспекцию здания, чтобы понять, в каком оно состоянии, просто необходимо, – тут он развёл руками так, словно хотел сказать: «Ну что я, право, могу поделать?», а затем легонько потрепал Скарлет по плечу. – Я уверен, что в конце концов будет принято решение, которое всех-всех устроит.

Он ещё раз одарил нас своей лучезарной улыбкой, сунул руки в карманы и пошёл прочь, весело насвистывая себе под нос.

– Да-а, – протянула Скарлет, глядя ему вслед.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Всё в порядке, – повернулась она ко мне. – Разведка боем. Мне нужны были ответы на мои вопросы, и я решила получить их, что называется, из первоисточника.

– Не уверена, что у тебя что-то из этого получилось, – заметила я и потянула её за собой в столовую.

– Ничего плохого не случилось, – она вырвала свою руку. – Правда, и толку от этого разговора было мало, согласна. Этот Барти считает себя очаровашкой, но на самом деле он змей самый настоящий!

Эту мысль я обдумывала всю дорогу до очереди на раздачу, а когда мы в неё встали, спросила:

– Змей, говоришь? А что, если он всё это… искренне?

– Ты что?! – прищурила глаза Скарлет. – Искренне? Да разве он может быть искренним или добрым? Он же сын мистера Бартоломью!

Я моргнула. Сестра, очевидно, была права. Но с другой стороны, не всегда же дети бывают похожими на своих отцов. Мы с сестрой – яркий тому пример, между прочим.

В этот момент к нам подошли Ариадна и Эбони.

– А вы-то где были этим утром? – повернулась к ним Скарлет.

– Что ты хочешь сказать? – наморщила свой носик Эбони.

– Мы только что проснулись, – зевая, пояснила Ариадна.

Я невольно рассмеялась. Да, Ариадна спать мастерица, это мне известно. К тому же вчера она до поздней ночи расшифровывала записки нашей мамы, так что неудивительно, что она весь утренний переполох в коридоре проспала. А Эбони?

– А я вчера почти всю ночь уснуть не могла, всё вчерашние события вспоминала. Только под утро и заснула, – словно прочитав мои мысли, пояснила Эбони.

Тут мы коротенько рассказали им и про инспектора, и про разговор Скарлет с Генри.

Слушая нас, Ариадна безуспешно пыталась пригладить на своей голове торчащий под каким-то немыслимым углом клок сереньких волос.

– Я думаю, в инспекции есть смысл, – сказала она, подумав. – Генри просто хочет понять, стоит ли это здание того, чтобы его ремонтировать. Или проще снести и построить на этом месте новое.

– Ну конечно, его нужно отремонтировать, – сказала Эбони. – Ведь это же не просто здание, а исторический памятник! – Тут, выбрав самый для этого неподходящий момент, жалобно чихнул радиатор парового отопления, выбросив в воздух густое облако пыли. Ариадна побежала затыкать его.

– Вот это и меня тревожит, Эбони, – ответила Скарлет. – Что они на самом деле за историей охотятся. За оставшимися здесь тайнами.

Я не знала, верить этому или нет.

– Но может быть, он просто хочет заработать какие-то деньги на этом здании? – неуверенно предположила я. – И если так, то хорошо это или плохо?

В этот день во время нескольких уроков нас ожидало неожиданное развлечение в виде визитов мистера Хардвика, инспектора. Учителя пытались – безуспешно, разумеется, – прогнать его, после чего, скрепя сердце, разрешали инспектору осмотреть свою классную комнату. Сами понимаете, что нам, ученицам, было непросто склонять французские глаголы или разбирать «Оливера Твиста», пока перед нами суетится этот господин.

Часто (пожалуй, даже слишком часто) инспектор замирал на месте и громко (пожалуй, даже слишком громко) произносил «Хм» и доставал свою рулетку. Затем что-то измерял и записывал на своей планшетке, при этом его карандаш так отвратительно скрипел, что хотелось заткнуть уши. Закончив писать, мистер Хардвик мог, например, опуститься на колени и уставиться на плинтус или, поднявшись на цыпочки, вытянуться, чтобы рассмотреть потолок.

– Клянусь, – сказала мне Скарлет на последнем уроке. – Если он ещё раз скажет своё «хм», я удавлю этого инспектора на его же чёртовой рулетке!

Как раз в это время мистер Хардвик подошёл к дальней стене нашей классной комнаты, где стоял камин – один из немногих остатков первоначального, старинного здания. Здесь инспектор потоптался, подумал, а затем раскатисто произнёс: «Хм-м-м-м».

Скарлет вскочила со своего места, но, по счастью, тут грянул звонок, и я поскорее увела свою сестру прочь, пока она тут дел не натворила.

Несколько следующих дней оказались примерно такими же. Уроки шли, как обычно, и я начала погружаться в привычный ритм школьной жизни, хотя всё время подсознательно помнила о грозовой туче, невидимо нависшей над всеми нами. Очень часто появлялся и вновь исчезал из вида снующий по всем коридорам мистер Хардвик с его неизменной планшеткой в руках. Скарлет даже пыталась однажды подсмотреть, что он там записывает, но вернулась ни с чем – не смогла разобрать его закорючки.

Утром в пятницу на окрестности школы опустился густой сизый туман, и я невольно поёжилась, увидев эту картину из окна нашей комнаты. Из тумана выступали чёрные скелеты голых деревьев, они казались нарисованными углём на размытом серебристом фоне неба. Короче говоря, погода была отвратной, но, несмотря на это, настроение у меня было приподнятым.

Оно испортилось у меня чуть позже, когда всех нас позвали на собрание.

Начнём с того, что миссис Найт не занимала своего привычного места, не расхаживала вдоль края сцены. И никого из учителей на сцене тоже не было, а вместо них на ней стоял Генри Бартоломью.