– Деменц….
– Приобретённое слабоумие, – пояснила Аламия. – Слава богу, меня это в моей старости миновало.
Лицо старушки было сосредоточенным, глубокая складка проступила на высоком лбу, острый морщинистый нос громко втянул наполненный кофейным запахом воздух.
– Справедливости ради, небольшая часть данных официальной статистики действительно права. Часть из них находят, живыми или мёртвыми. Но это самая маленькая часть. Большинство же – это пропавшие без вести и без видимых причин, – последние два слова были произнесены особенно жутко.
– Мой отец без вести пропал, когда мне было не больше десяти. Его до сих пор не нашли…
Аламия бросила грустный сочувствующий взгляд, который как бы говорил о том, что ей очень жаль, но ничем помочь она не в силах. Лунара опустила голову, и женщина продолжила.
– В практике моего супруга были совершенно разные случаи. Одним субботним утром вскоре после свадьбы нашего покойного сына… – её руки сами потянулись к безымянному пальцу, а затем тяжело опустились на детскую фотографию в рамке на холодильнике. – Поступило заявление о пропаже. Женщина средних лет и среднего телосложения, – по памяти, словно читая с листа, Аламия быстро и живо говорила. – Её ежедневный маршрут все знали наизусть. Утром она отвозит младших детей в садик, затем старшего провожает в школу, а сама садится на автобус и едет на работу. От остановки до проходной завода, где та работала, около пяти минут ходьбы. И вдруг, действуя по той же самой схеме, проводив детей, она не появляется на работе. Вечером не объявилась дома. На следующий день её тоже нет. Как сквозь землю провалилась. Хотя её сослуживцы, которых опрашивали, утверждали, что видели как она выходит из автобуса и идёт по направлению к зданию завода вместе с ними. Никто не мог понять, почему они вместе сошли с автобуса, но дошли до здания завода только остальные, а она нет. Опрашивали всех: начальника завода, старшего смены, членов семьи, коллег, друзей, опросили даже школьных учителей и работников детских садов, куда она водила детей. Во время обыска квартиры тоже ничего не нашли, ни с кем она тайно не переписывалась, ничего из дома не выносила. Она просто исчезла.
Лунара заворожённо слушала, не перебивая, лишь изредка кивала, когда Аламия замолкала. Вот как сейчас, наступила тишина, и девушка неловко опустила и подняла голову.
– Другой пример в практике моего мужа… – старушка сложила руки на груди. Аламии больше не было в этой комнате, она переместилась целиком и полностью в те времена, о которых говорила. – Мужчина средних лет с очень хорошим достатком, человек семейный, есть пара детей. Всю жизнь трудился, развивал собственный бизнес. Честно заработал на дом, содержал семью, с которой отдыхал каждое лето в новых странах. Никаких ссор, недомолвок с женой, выяснений отношений не было, об этом в один голос твердили и члены семьи, и соседи, и друзья. В одно прекрасное утро он по обыкновению поехал в химчистку, кинув на заднее сиденье пальто жены и постельные принадлежности, и уехал на работу, сев в свой «мустанг». По заведённому правилу, он сначала заезжал в химчистку, куда и направился в этот раз, покинув дом. Но в тот день до химчистки он так и не доехал, – глубокая складка появилась под глазами старушки, когда она вздохнула и замолчала. На миг показалось, что она сильно устала и ничего больше не скажет. Но рассказ продолжился.
– Его «мустанг» был найден на обочине у дороги в исправном состоянии. Признаков насилия в машине не было, как и следов борьбы, взлома, разбоя. Машина долго простояла заведённая, ключи зажигания находились в замке, бензин уже был на нуле. И всё осталось в автомобиле, ничего не взято с собой: и паспорт, и деньги, и пальто жены на заднем сиденье. Никаких знаков аварийной остановки не было, поворотники он тоже не включал. Мой муж прочесал всю округу с собаками, каждый куст, гараж, дома с подвалами, магазины и торговые центры. Свидетелей нападения, если таковое имело место, было бы слишком много. И дорога, и место были очень оживлены, особенно тем утром, когда он выезжал из дома, так как это был понедельник. По тому направлению движутся сотни и даже тысячи автомобилей в час.
От этих примеров во рту пересыхало, Лунара сглотнула, внимательно слушая старушку. Она совсем уже не выглядела добрейшей бабушкой-одуванчиком, перед ней ясно предстал образ молодой энергичной жены полицейского, которая глубоко вникает во все дела мужа и пытается разгадать вместе с ним причину загадочных исчезновений.
– Куда исчезают люди и как так получается, что бесследно? Таких историй, как эта, мой муж поведал несметное количество. Конечно, тогда и всех этих технологий не было, что сейчас. Вроде бы и телефоны у всех с собой, и по картам со спутника есть возможность отследить. Но с приходом этого научного прогресса проблема всё равно не решилась, – она горько усмехнулась. – Как люди пропадали и их никто не мог найти, так и пропадают сейчас. Ради чего весь этот прогресс, если перед лицом действительно важных задач мы всё те же не ведающие люди, что и десять, пятьсот, тысячу лет назад? Большая часть клиентов моей сестры Мии – это убитые горем люди. Их версии произошедшего в общем-то схожи. Они разыскивают пропавших без вести детей, супругов, родственников, коллег. Прямо из полицейского участка они идут сюда, не зная, куда ещё им идти. Полиция и частные детективные агентства только разводят руками. И действительно, следов никаких нет, всё происходит внезапно и неожиданно, исчезновения случаются повсюду. В любом месте и в любое время. Нет никаких зацепок, чтобы начать толковое расследование.
Болезненные воспоминания – очень тяжёлый груз, который рано или поздно придётся поднимать не руками, а сердцем. Руки старушки еле заметно подрагивали, чтобы скрыть это, она поставила чашку на стол. К кофе она так и не притронулась.
– С работы она уехала обедать. Как обычно, села во второй трамвай. Это видела и может подтвердить продавщица из цветочной лавки, мы уже разговаривали с ней, она точно видела, как та садится в транспорт, – когда старушка заговорила вновь, её голос уже не был прежним, в нём ясно слышалась совершенно другая скорость и темп речи, тембр другого человека, которого Аламия невольно воспроизводила… В комнате чётко предстал образ отчаянного молодого человека, что стоит напротив мужчины в форме, – её супруга, в роль которого она вошла. Тот внимательно слушает каждое слово, затем фиксирует на бумаге.
– Понимаете, до того кафе, где она обычно обедает, буквально две остановки… Там нет никаких перекрестков, распутий дорог, подземных переходов, где могут скрыться похитители или преступники, поджидая. Водитель трамвая, который её хорошо успел запомнить за эти годы, подтвердил, что видел, как трамвай покидает темноволосая женщина в оранжевом платье, он даже верно назвал аляповатый орнамент, который она так ненавидела, но носила ради меня! Потому что это был мой подарок ей! Здесь он поднесёт платок к глазам и продолжит, – добавила Аламия. – Тёмно-зелёные крупные розы. Нет никаких сомнений – это была она! Все видели, как она успешно доехала до нужной остановки и вышла напротив кафе. Обычно на этой же станции выходит половина трамвая, здесь развязка торговых центров, а ещё неподалеку наш блошиный рынок, кругом много людей, это не какой-то там пустырь. А дальше… – старушка моргнула впервые, и её голос вернулся к привычному старческому скрипу.
– А дальше рассказ подхватывает сестра пропавшей. Следует повествование о том, как в кафе она так и не объявилась в тот день и на работу не вернулась с перекуса. По службе её все оценивают положительно, множество благодарностей, всегда приходила на помощь коллегам, устраивала зарплата, готовилась к командировке в следующем месяце. А её старшая сестра, убитая горем, рыдает и бьётся в истерике, ибо после кончины родителей та обещала заботиться о младшей. Считая, что не выполнила свой долг, она заходится в конвульсиях и не успевает сменять пропитанные слезами бумажные платки, что подносит ей мой муж Стэнли.
