– Если ты уверен, что даарийцы сдержат слово, я поеду. Но хочу, чтобы ты знал, отец, – Импила вздохнула, – я не верю ни Катаганту, ни его сыну.

Она наполнила и протянула Айканаро чарку с брусничной наливкой. Наверно, уже десятую за это утро.

– У нас нет выбора, дочь моя. Если мы не сможем их остановить, они получат власть над всем Островом.

– Да помогут нам боги и Гора! – вздохнула Импила.

Только стоит ли на них уповать? Боги не остановили эту войну, забыли своих подопечных. Ни женщины, ни дети не были в безопасности. Да и от лекарей и торговцев отвернулись.

Гора. Она возвышалась над Островом, была его сердцем. Её воспевали в легендах и сказах. Люди часто вспоминали о ней, желая напомнить кому-то о долге и чести, молили Духа Горы о совете в трудных вопросах. Но в последние годы Гора слепо спускала все подлости и обманы.

Так стоило ли уповать на богов и Гору теперь? Если уже очевидно, что никто из них не поможет.

Племя импилайцев воевало на два фронта. Шаарвийцы и даарийцы зажимали его на западном берегу Острова. И вот-вот могли уничтожить полностью. Импила понимала это. И знала, чтобы не допустить такого исхода и заключался этот брак. Брак между ней и даарийцем. Между ней и сыном вождя самого свирепого племени. Между ней и убийцей её брата.

Импила затянула дорожный мешок, отбросила прядь пшеничного цвета волос, выпавшую из прически. Поправила платье цвета летней реки. Выдохнула. Кажется, всё готово. Она снова с надеждой посмотрела на отца. Но он сосредоточенно изучал содержимое кувшина.

Вождю было чуть больше сорока лет. Прежде Айканаро был рослым и сильным воином, но в последние годы он превратился в обрюзгшего, заплывшего жиром хряка. Красное, из-за частого употребления наливок лицо, лоснящаяся от пота кожа, хриплая одышка, дрожь в руках – таким его видели те, кто раньше были друзьями, а теперь превратились в охранников. Хотя вождь продолжал носить на поясе ножны, меч он не доставал даже во время сражений.

Все надежды Импилы оборвал скрип двери.

В комнату вошел высокий мужчина, едва успев увернутся от удара об притолоку. Воин даарийцев отодвинул с лица капюшон, но всё-таки не снял его полностью. От одного взгляда на боевую раскраску лица мужчины Импилу пробила дрожь. Он сделал лишь один шаг от двери и остановился.

– Нам пора ехать. Если вы не раздумали, – он говорил холодным ровным тоном, будто пришел не в гости и не по поручению, а был тут хозяином.

– Я готова, едем, – Импила подхватила дорожную сумку, пристегнула на пояс меч и накинула белый шерстяной плащ. В дверях она обернулась и ободряюще улыбнулась отцу. Теперь только её благоразумие сможет остановить войну между племенами.

Перед домом стояло несколько даарийцев. У всех были раскрашены лица, а грубо выделанные меха на плащах усиливали хищное свечение глаз.

– В путь! – скомандовал, выйдя из дома, даариец.

Импиле показалось, что воины оказались в седле прежде, чем их предводитель успел договорить. Она такой расторопностью не отличалась. Разумеется, дочь вождя умела ездить верхом, но старалась этого не делать без необходимости. Импила поднялась на коня, её окружили даарийцы и отряд двинулся на юг.

Они проезжали новые поселения импилайцев и выжженные деревни ваяртошцев. Битвы за многие из них Импила видела лично. Видела, как умирали люди, защищавшие свою землю. Боль от воспоминаний терзала сердце. Дочь вождя предпочла бы никогда сюда не возвращаться.

– Так и будем молчать всю дорогу? – желая избавиться от навязчивых воспоминаний, Импила окликнула предводителя, догоняя.

– А что плохого в молчании?

– Я… Почему мы вообще едем на юг? Там выгорела вся земля, почти не осталось еды и воды. Не лучше ли было идти через северный берег?

Всадник обернулся. Его рот скривился в злобной ухмылке.

– Хочешь, чтобы акульи плавники тебя спасли?

– Зачем? Если бы мы с отцом хотели избежать этого брака, то стоило ли вообще на него соглашаться?

– Вот ты и скажи. Я не силен в ваших играх. Но знаешь, что умею делать очень хорошо? – глаза даарийца вновь полыхнули, заставляя Импилу съежиться. – Я прекрасно умею убивать!

Рука импилайки инстинктивно потянулась к рукоятке меча, но воин разразился громоподобным хохотом при виде этого движения:

– О, нет, твой кинжальчик мне не помешает.

Даариец остановил отряд и соскочил с коня. Шаг. Второй. Его рука вцепилась в плащ, и он стащил дочь вождя на землю.

– Ну, воительница, у тебя появился шанс сбежать. Покажи, чему тебя научил твой старый пескарь.

Импила затравленно посмотрела на окружавших их всадников. Все сидели неподвижно.

– Я же сказала, я не собираюсь нарушать договор!

– А мы и не скажем, что ты его нарушила. Убей меня, тогда, – предводитель кивнул на остальных. – Они скажут, что нас смыло с моста через Громатуху.

Это показалось заманчивым.

– Но если ты меня ранишь? Или убьешь?

– Девочка, да я даже меч доставать не буду. Надо же дать тебе хотя бы надежду.

В его глазах горело пламя. Оно требовало крови, и совершенно не важно чьей. Под таким взглядом невозможно испытывать никаких эмоций, кроме животного парализующего ужаса.

– Я не стану с тобой драться. Я сказала, что не сбегу, и союз между нашими племенами состоится.

Видя разочарование на лицах, наконец повернувшихся к ним воинов, Импила набралась смелости, и твердым голосом добавила:

– А посмеешь ещё раз себя так повести со мной, твой череп станет моим кубком на свадебном пиру!

Всадники начали переглядываться, ни один из них не ожидал такой смелости от мягкой и хрупкой дочери вождя. Она же, удовлетворенно кивнув, поднялась на своего коня и поскакала вперёд, вынуждая даарийцев её догонять. Каждой клеточкой Импила ощущала взгляд их вожака. Любопытный. Изучающий. Сама она старалась не смотреть в его сторону. Они ехали рядом. Молча. Как он и хотел. Солнце уже почти скатилось в море. Его последние лучи освещали дорогу.

– Предвкушаешь возвращение на земли предков, рыбка? – спросил даариец, когда невдалеке показался склон Лысой скалы. В голосе мужчины не было ни злобы, ни издёвки. Ровный, спокойный тон. Разве что слишком холодный.

– Я родилась в этих краях, – тихо отозвалась Импила. – Это и моя земля.

– Тем приятнее возвращение?

Как только дорога обогнула отрог, открылась пугающая картина выжженной земли. В нос ударил запах гари и разлагающегося мяса. Как странно. Огненный дождь обрушился на Южную долину больше десяти лет назад, а вонь и смерть до сих пор не покинули эти места.

– Останемся на ночлег здесь? – ужаснулась Импила. Вся Южная долина была пропитана кровью импилайцев и даарийцев. Идея ночевать тут не казалась хорошей.

– До восхода луны мы должны добраться до Междуречья, – отрицательно кивнул командир. – Остановимся там.

– Не лучше ли вернуться назад, а долину пересечь завтра днем? К чему такая спешка? Не боишься, что души, убитых вашим племенем, явятся за тобой?

– Мне не страшны духи, рыбка. Меня беспокоят люди. Те, что пришли с Материка.

– Как они могли попасть сюда? – усмехнулась Импила. Теперь была её очередь с издёвкой смотреть на спутника. – Перешеек, что делал эти земли полуостровом, уничтожен. Так откуда им тут взяться?

Под тяжёлым, напряженным взглядом даарийца дочь вождя изо всех сил старалась казаться смелой хотя бы себе, но страх липкими ручонками стискивал сердце.

Чёрные от полыхавших пожаров стволы плотнее подступали к заросшей травой дороге. Всего десять лет назад она была частью Пояса – дороги, проходящего по всему Полуострову. Но огненный дождь уничтожил тонкую полоску суши, что делала эти земли частью Материка, а война иссушила поток торговых обозов. И хотя тракт, обогнув Лысую скалу уходил налево, на север, отряд направление менять не стал. Они продолжили движение на восток.