– Обучена значит, а богов до сих пор не знаешь, – проворчал Семирод.
– Как не знать? – возмутилась девушка. – Знаем и славим! Всем городом славим.
– Значит и знать должна, что Чернобог не есть зло нечистое.
– Как так? – возмутилась она. – Чёрный он ведь! Вот и кличут Чернобог. Все беды да твари обитающие, его рук дело. В ночи скрываются, да нападают на людей добрых. Крадут, насилуют, и превращают в себе подобных. Заклятьями и заговорами. Как ты Семирод.
Старик выдержал паузу.
– Значит я, по-твоему, прислужник Чернобога? Злого и коварного?
– Проклял ты меня, видать получается так, – согласилась она, однако в её голосе поселились нотки сомнения.
– А жизнь я тебе спас зачем тогда? Другу твоему который и не друг тебе вовсе? Ежели по разуму твоему судить, проку было бы более, превратив я тебя сразу в нежить, или гуля какого. Пустив твоё тело мёртвое на убийства и пожирания вечные.
– Я…я… – девушка растерялась. – Пес его знает! Вдруг ты меня сначала, эт самое, насиловать решил, а уж потом в нежить с гулями превратить?
Подобные слова разозлили старца, учитывая сколько времени, сил и прочего он потратил на спасение её жизни. Он закрыл глаза и попытался себя успокоить, ведь Семирод давно осознал, что спросить с молодыми, равносильно стену каменную одолеть с помощью одного лишь лба.
– Так и быть. Ежели боишься меня, не стану больше задерживать. Ты можешь идти, когда захочешь. Держать не стану.
***
Она стучала деревянной ложкой по дну миски, выхлебывая последние остатки супа. Аппетит вернулся в норму, и девушка постепенно начала набирать потерянный вес. Мужчина пришел в себя, но пока не мог самостоятельно принимать пищу, поэтому она кормила его очень бережно.
Семирод зашел в сторожку и захлопнул за собой дверь, принося болотных запах и легкую прохладу. Вместо сумки, набитой травами и другими ингредиентами, он держал две тушки кур, небольшую сетку с картошкой и бидон молока.
Девушка тут же подбежала, всё еще держась за правый бок, и заметно прихрамывая. Она мастерски ухватила куриц за шеи в одну руку, а второй потянулась к бидону. Старик отмахнулся. Он поставил молоко в угол, а картошку унес на кухню. Когда он вернулся, она извинилась.
– Спасибо. Так что же ты со мной сделал?
– Созрела наконец, – усмехнулся тот, усаживаясь на стул и потирая больную поясницу. – Я уж думал так и не спросишь. Видимо интересом не обделена. Ничего я с тобой, с вами двумя, особого ничего не делал. Обычное духовное колдовство, Чернобожье только.
– Нихромантия значит? Темные чары? – девушка широко раскрыла глаза, одновременно ощипывая курицу.
– Не совсем, не полностью некромантия, скорее по капельки того и другого. Плоха ты была совсем. Гнить начала, словно тебя уже на погребальный костер несут, пришлось немного некромантии применить, дабы клетки реанимировать и гниение замедлить. Затем отварами отпаивал, а то, что отваливалось от тебя, собирал и сжигал. Перед вновь в раны открытые втирал, с речами к богам обращенными. В полдень подносил к окну, давая солнцем ярким насытиться, да духом, исцеляющим питал. Очертил вокруг кровати круг оберегающий, а внутри развесил папоротник с рунами пустыми. Они всасывали себя зловонья, да дух мерзкий трупный. Повязки менял, раны бинтовал и чистил. Сжигал и снова втирал, руны нечисть забирали.
– Сложно. – нахмурив брови, и принимаясь за вторую курицу, произнесла она. – Значит духа темного во мне нет? Не превращусь в грымзу какую?
Старик улыбнулся, но тут же пересилил себя и ответил:
–Я по молодости, когда в целители записаться решил, так же как ты размышлял. Есть боги светлые и славные, а есть пантеон темного, чёрного и злого. Светлых восхвалять надобно, а чёрного гнать палкой со двора, да лишний раз не упоминать, а то уволочит в лес к тварям кровожадным.
– А то! – девушка чихнула от перьев, летающих в воздухе, и локтем утёрла нос.
– Вот ты Рода перед сном славишь? – совершенно серьезно поинтересовался мужчина.
– А как же! Конечно, славлю, мы всем уделом славим.
– А стоит и Чернобогу шепнуть пару слов, – реакция девушки заинтересовала старика.
– Да ну тебя… Это зачем еще?
– Поверишь или нет, – продолжил старик. – Сила и влияние Чернобога ночью куда могущественнее чем Родья. Черного в его имени только то, что ночь его стихия. Время, когда темно.
– И во тьме этой твари кровожадные прячутся, – выпалила девушка, однако по её глазам было видно, что она внимательно слушает рассказ Семирода, словно маленькая девочка.
– Твари и днём бедокурят. Мы, люди, такие существа, и говоря люди, я имею в виду всех разумных и нет. Для на свет это время для бодрствования, жизни прекрасной и яркой. Днем мы не спим, улыбаемся, работаем и ведём активный образ жизни. Как только солнце уходит багровым закатом за горизонт, а день сменяет ночь, мы плетемся в избы и чувствуем усталость.
Ночью спать положено, а днем бодрствовать. Поэтому в ночи для нас глаза у волка больше, а клыки острее и сильнее всегда будут. Биологическая потребность, завязанная на суеверии и предрассудках. Ночью мы слабы, плохо видим, и почиваем сном невинного ребенка, так и родились мифы о Чернобоге. О боге, который живет во тьме, и Тьмою управляет, значимо и тварями составленными нашими разумами тоже. Кровожадными как мы их считаем, да скорые до плоти человеческой.
– Так ты хочешь мне сказать, что Чернобог и всё колдовство его и дух – это не есть зло? – девушка настолько была заворожена рассказом старика, что практически не моргала, а руки сами по себе выщупывали перья из тушки.
Старик потер бороду, периодически посматривая на раненого мужчину, а затем ответил:
–Зло и добро, юная девушка, это явление взаимосвязанное, но отвечая на твой вопрос – да. Может тьма и его стезя, однако ничего «темного» он в себе не несет, как мы привыкли понимать это слово. Правда, что множество ритуалов некромантии, порчи и заговоров проводится под ночным сводом, и правда в том, что для некоторых это обязательно. Большинство просто опасно проводить средь бела дня, так как розгами и палками за это бьют, а за ночниц, ведуний и прочих ведьм, ты к Лику иди. Только оно ответы знает.
– Говоришь ты складно, Семирод, да ко мне ты был добр, выходил, кормишь уже вторую неделю как. Не знаю, может ты и прав, но только.
– Поверь, я видел, как люди такие зверства творили во имя Матери Земли, и называли это светом.
– К слову о земле, – девушка собрала пух и перья и тут же набила их в подушку, на которой спал Семирод. – Ты упоминал о молодости целителя, знаешь много о них… некромантии и заговорах. Ходишь по болоту как свой, хотя от одного видал из окна меня в дрожь бросает. Как давно ты в отшельниках?
– Я думал, что теперь моя очередь задавать вопросы. Тебе так не кажется? – старик благодарно принял предложенную ему чашку чая и сделал глоток.
– Кажется. Спасибо еще раз Семирод.
Старик медленно встал и молча отправился на кухню, где уже закипала вода для разделанной тушки, а когда вернулся, спросил.
– Что с вами произошло? Почему ты так бережно относишься к этому мужчине, ведь сама сказала, он тебе не друг.
– Спас он меня, – в пол голоса ответила она. – Оба спасли. Что случилось не знаю. На дворе стоял обычный день, я, как полагается, работала по хозяйству, барин вот должен был вернуться из поездки, как налетели они. Туча целая, словно облако мрачное спустилось с небес.
– Кто? Звери? – спросил старик серьезным голосом.
– Хуже! – её голос задрожал, а глаза налились ужасом всё еще свежих воспоминаний. – Разумны они и организованны. Рать целая, не подсчитать. Доспехи темно-пурпурные у них, кони вороные, да не нашенские. Гривы не кудрявы, сбриты, железом околочены, а из пасти огнем дышат. Ворвались в удел как кошка на печь. Били, кричали, убивали. Страшно очень.
– Прости, – произнес Семирод. – Но мне нужно знать больше.
– А больше то и нечего. Убивали как я и сказала, огню придавали всех подряд, мужчин, женщин, даже стариков и детей. Жгли, били. Тот, что к праотцам отправился, первый забежал к нам и старался семью барина вывести, и меня прихватил, хоть я и служанка простая. Второй, что за печкой лежит, другом его видимо был, так как рванул за ним сквозь пекло и кровь. Я испугалась, страшно испугалась. Не помню, что было дальше, били нас, всех били. Помню, что кто-то получил по голове, а барин тут же её лишился. Меня не тронули, видать не так важна была. Не могла я их бросить, спасли ведь, кольчугу стянула, дабы нести было легче, мечи побросали и дворами поползли к стойлу. Там на белогривого, детенку барскому что причитался, посадила и рванула, что есть сил. Гнала бедолагу до тех пор, пока за полосу не зашли, а дальше не помню.
