— Эти синигами, а так же двадцать семь офицеров уже имеющих звания останутся сейчас на этом стадионе, чтобы пройти переаттестацию. И уж поверьте, — он сощурил глаза, пристально глядя на самодовольно улыбающихся сэмпаев моего отряда, — я буду внимательно, очень внимательно за вами следить. Останутся лишь те, кого я сочту достойным.
Быстро пнув точным ударом носка под сгиб коленки Иккаку, я выразительно посмотрела на него. Сконфуженно он добавил:
— Ну и… мнение Вашего капитана, конечно, решающее…
Иккаку был безжалостен. Под конец аттестации большинство кандидатов уже записывались в очередь к лекарям четвёртого отряда. Из двадцати семи офицеров свой пост сохранили восемнадцать, а из шести выбранных нами рядовых повышения заслужили Фукусима Нобуо и Осаму Маэтани. Последний паренёк заикаясь пытался отказаться от поста ещё до того, как начались непосредственно испытания в стиле Иккаку «превзойди себя или сдохни прямо здесь и сейчас», но под наши непреклонные взгляды с Мадараме ему пришлось замолчать и пройти к остальным выбранным на стадион.
Аска, обладающий весьма занятным кидотипным занпакто, свойства которого напоминали мне силы Орихиме, получил повышение. Его шикай мог отменить последнюю атаку противника и всё в этом роде, если Катакура накопит достаточно сил, а так же мог выполнять некоторые трюки со временем и пространством, ибо его способность была как у Химе именно «отрицание». Такую перспективу мы с Иккаку и Кирой посчитали будет просто грешно проморгать. Именно поэтому я позволила Катакуре праздновать своё звание четвёртого офицера в моём кабинете вместе с Изурой, нахально улыбаясь при взгляде на меня, закатывающей глаза. Место третьего офицера я решила приберечь на потом, прямо как Бьякуя.
Пятым стал Тогакуши Рику, место Катакуры занял самый излюбленный объект его насмешек — Гори Такецуна. Вплоть до десятого номера офицеры были «старой закалки» — те, кто имел звание до переаттестации, не считая одной персоны. Затем место выбывших одиннадцатого и двенадцатого получили Осаму и Фукусима, тринадцатого и четырнадцатого не было, остальные по порядку с поправкой на восемнадцатых, девятнадцатых (их было по двое) и двадцатых (их уже четверо). Разобравшись с этим делом и подписав нужные указы, я отправила самодовольно зубоскалящего Катакуру отнести их на подпись к старику сотайчо. К вечеру все звания были утверждены и на построении офицерский состав официально получил подтверждающие из ранг документы под овации всего отряда.
Перед мероприятием мы с Кирой и Аской под совместный выдох облегчения закончили списки отрядов и присуждение им названий. Поэтому после праздничной части началось их оглашение.
— Кимура Кин! Масуда Иоичи! Араи Даики! — названные мной синигами вышли из строя. — Отряд «Нерей»! Капитан отряда — Гори Такецуна!
Отдав честь, все поспешно направились к стоящему за моей спиной в шеренге офицеров мужчине и встали за ним, после чего еле слышно перешёптывались пару секунд.
— Уотсон Наоми! Акияма Амайя! Мацумура Тору! — три девушки выглядящие как тройняшки одновременно сделали три шага вперёд. Все высокие, черноволосые, кареглазые и до жути улыбчивые. — Отряд «Артемида»! — назвала я именование единственного отряда, который по нашему общему с офицерами решению будет состоять лишь из женщина. — Капитан отряда — Люмьер Белл!
«Тройняшки» упорхнули за спину высокой длинноволосой брюнетки. Это девушка обладала весьма занятной магией света — её занпакто в шикае представлял собой огромный золотой лук, который только держать было уже довольно сложно. Вместо хакама она носила длинную юбку с разрезами до самого пояса, оголяющую её весьма и весьма эффектные бёдра. На ногах — чёрные сапоги с золотыми вставками на небольшом золотом каблуке. Половину лица, включая нос и рот, скрывала золото-розовая маска, золото-черно-розовые перчатки без пальцев доходили почти до локтей. Поверх изменённого шихакушо был надет белый хаори с розовой подкладкой и короткими рукавами, но без номера отряда и «ромбиков» как у капитанов. Её стальной взгляд мятных глаз напоминал мне серо-лавандовые глаза Бьякуи, но она, конечно, совершенно не из-за них поучила резкое повышение с семнадцатого до восьмого офицера.
— Мори Джиро! Такахаси Такеру! Тагути Масаши! Отряд «Морфей»! Капитан отряда — Катакура Аска!
Восемнадцать отрядов в честь восемнадцати греческих богов. «Гефест», «Арес», «Артемида», «Эвр», «Зевс», «Посейдон», «Уран», «Антей», «Атропос», «Аполлон», «Морфей», «Нот», «Орион», «Эол», «Гера», «Эфир», «Нерей» и «Аид». Каждый из них получил в своё распоряжение определённое количество секторов Сейрейтей и районов Руконгая, после чего я сразу же направила команду «Артемиды» в тот проблемный район на стыке с десятым отрядом. Некоторые отряды тоже получили распоряжение от меня, наконец, спустя три часа рабочий день подошёл к концу.
Комментарий к Глава
XXXIX
. Афродита и КО Люмьер Белл:
https://vk.com/wall-167821991_214
Катакура Аска:
https://vk.com/wall-167821991_215
====== Глава XXXX. Вскрытая душевная рана ======
Я не понимаю, почему это называют разбитым сердцем. Такое чувство, что и все кости сломаны тоже.
Джаред Лето
— Капитан Урахара, — в кабинет вошёл Кира аккурат тогда, когда я уже собиралась отправляться домой. Я вопросительно посмотрела на него, взглядом разрешив продолжить. — У меня есть дело к Вам.
— Конечно. Что случилось?
— Вы помните, что при капитане Ичимару наш отряд занимался выращиванием и засушкой хурмы, — тоном, будто сомневающимся, заговорил о своей проблеме Изуру. Я нахмурилась — что не так с нашим садом?
— Да, помню, — я кивнула. — Я распорядилась и дальше за ним ухаживать. А что случилось-то?
— Любимое дерево капитана Ичимару… — замялся лейтенант. Он явно вспоминал о Гине и жалел, что всё обернулось вот так. — Оно умирает.
Отпустив Изуру домой, пообещав ему разобраться с этой ситуацией, я перешла в сюмпо. Любимое дерево Гина не могло вот так вот взять и начать увядать — о нём заботились чуть ли не так же, как о Короле душ. Оно находилось в центре сада, найти его было не трудно даже ночью. Всего пять секунд потребовалось, чтобы оказаться напротив него.
Листочки дерева завяли и согнулись во внутрь. Сам тонкий ствол выглядел как-то болезненно, а веточки свисали слишком низко. Я обошла дерево раза два, но никак не могла понять, отчего оно могло начать погибать. Я, конечно, не ботаник, но ещё недавно оно выглядело вполне здоровым. Да и следов болезни нет, дерево словно высохло. А если дерево высохло, то проблема скорее всего…
Я настолько резко присела, что не рассчитала амплитуду колебания своего тела — врезалась в сухую кору ствола и счесала себе скулу. Решив не обращать внимания на саднящую щёку, я быстро начала шаркать руками по дереву в том месте, где его корни уходили под землю. Так я прошла половину пути вокруг. Бинго! Мои пальцы наткнулись на еле заметный подруб. Смотрелось всё так, словно кто-то вырезал прямоугольник древесины в корнях и в стволе и вставил его обратно. Даже кора не выглядела повреждённой.
Попросив мысленно прощение у деревца, я, не жалея ногтей, выковыряла от него кусок и отложила его в сторону. Мой облегчённый выдох слышал наверняка весь Сейрейтей!
В вырезанной части ствола лежал прозрачный бутылёк с мутной жёлтой жидкостью. К крышке из пробкового дерева был привязан ярлычок «Ключ».
Как все мы знаем, «время» — понятие относительное, и с этим невозможно не согласиться, особенно если вдуматься в смысл слов «время», «понятие» и «относительное». Для каждого из нас его течение воспринимается по-разному, причём степень этого восприятия тоже разное. Легко и трудно, быстро и медленно, скучно и весело — в этих и других аспектах оно может себя проявить в зависимости от человека, который, собственно, его воспринимает, и условий, в которых этот человек находится.
Мои условия были довольно неплохи — как-никак, я теперь капитан третьего отряда Готей-13. Казалось — прыгай от счастья да пожимай до конца своих дней руку Ямамото-сама, но… Помните пословицу? Всё, что до «но», лошадиное дерь… ну и так далее. Нет, я честно рада служить доблестному Готей-13, вносить свою лепту в его развитие, однако мою жизнь давно разделило одно предстоящее мне событие на «до» и «после». И, какой бы счастливо или несчастной я ни была в то или иное время, я всё равно отсчитываю часы до этого знаменательного — а иначе и не назовёшь — дня. И теперь понятие «счастье», как и «время», стало для меня относительным.
